Тим Пауэрс - Последние дни. Том 2 [litres]

И тут имелся свет… Пусть даже не свет, всего лишь едва уловимый намек на него, но Кокрен увидел тыльные стороны кистей своих рук как белесые пятна, дерзко выделяющиеся на фоне окружающей черноты.

Очень скоро его левая нога, вместо того чтобы болтаться в пустоте в поисках очередной ступеньки, ткнулась в шершавую и мягкую от пыли поверхность; толчок ощутимо отдался в позвоночнике. Кокрен поставил наземь и другую ногу, но шепотом приказал остальным остановиться, несколько секунд ощупывал ногами почву вокруг себя, сгибал колени и лишь после этого осмелился разжать пальцы, стискивавшие перекладину. Затем он чиркнул зажигалкой и увидел, что стоит на пятне сажи, покрывавшей этот угол земляного пола просторного помещения. Каменные стены и низкий каменный потолок убегали в темноту, но он все же разглядел в дальнем конце арку дверного проема. Отдаленные звуки музыки и несущий запахи леса ветерок казались здесь еще слабее, но вроде бы доносились из этой самой арки.

Он заслонял свободной рукой огонек зажигалки, пока трое спутников поочередно вылезали из жерла дымохода и присоединялись к нему на закопченном клочке земли, и за это время его глаза успели так приноровиться к свету, что он мог смотреть на огонек не щурясь. Когда же он отпустил рычажок, чтобы дать зажигалке остыть, темнота вокруг снова показалась ему непроницаемой.

– Перед нами арка, – прошептал он.

– Никакого присутствия … – прошептала Анжелика. – Я совсем не ощущаю здесь призраков.

В тот же миг Кокрен подскочил и беззвучно ахнул, реально ощутив, как большая теплая – но совершенно невидимая – ладонь взяла его за правую руку и мягко, но настойчиво потащила по земляному полу.

– За мной! – прохрипел он и заковылял вперед.

По эху собственного дыхания он определил, когда миновал каменную арку, – и сразу тусклого серого света прибавилось настолько, что он смог разглядеть во всю длину свою вытянутую вперед руку. Как только он доподлинно увидел, что ничьей чужой руки в действительности нет, ощущение ее прикосновения пропало. Он опустил руку и лишь сейчас осознал, что его сердце лихорадочно колотится, и, пока на лице высыхал холодный пот, обвел взглядом стоящий у ближайшей стены стеллаж, из которого торчали какие-то штыри.

Стеллаж оказался винным, а штыри – завернутыми в фольгу горлышками бутылок, лежавших горизонтально на полках.

– Мы в винном погребе! – прошептал он и сразу вспомнил вчерашний рассказ Мамаши Плезант о том, что миссис Винчестер приказала замуровать винный погреб, обнаружив там на стене черный отпечаток руки покойного мужа.

Он снова чиркнул зажигалкой, в трепещущем желтом свете подошел к ближайшему стеллажу и взял наугад одну из покрытых густым слоем пыли бутылок; всмотревшись в нее, Кокрен оторопел от благоговейного ужаса, поскольку в руке у него оказалась бутылка знаменитого «Инглнук каберне совиньон» 1887 года, того самого калифорнийского вина, о котором Андре Симон в 1960 году написал: «Ни в малейшей степени не уступит моим любимым кларетам дофиллоксеровой эпохи».

Он услышал, как за спиной что-то сухо затарахтело, и Анжелика взвизгнула:

– Иисусе! Череп! Здесь на полу валяется какая-то поганая черепушка !

Кокрен резко обернулся, не выпуская из рук бутылку; Анжелика стояла в оцепенении возле арки, немного не дойдя до бугорка, который, похоже, и впрямь был человеческим черепом. Всмотревшись в темные углы помещения, он увидел какие-то белесые дуги и неровные палки – вероятно, тоже кости.

– А тут, – заметно напряженным голосом сказал Пит, – еще как минимум один череп. И старинный револьвер…

– Они старые, – сказал Кокрен Анжелике. – Уже сто лет здесь лежат.

– Да знаю я, – огрызнулась она, явно злясь на себя за этот испуг.

– Сид! – негромко позвала Пламтри от соседней стены. – Подойди сюда с зажигалкой на секундочку. – Она стояла перед свободным куском белой оштукатуренной стены и указывала на смутно различимое пятно на высоте колена.

Продолжая нажимать на рычажок зажигалки и прикрывая огонек на ходу, Кокрен подошел к ней и, наклонившись, осветил пятно.

Это был отпечаток крошечной человеческой ручки, на котором еще оставались частицы прилипшей сажи.

Анжелика поспешно подошла и присела на корточки рядом с Кокреном.

– Ах! – воскликнула она и вскочила. – Ребенок! Бог требовал от миссис Винчестер отдать ему призрак не покойного мужа! Мамаша Плезант ошиблась. Речь шла об умершей дочери Винчестеров! – И Кокрен увидел, что bruja из «Солвилля» перекрестилась на католический манер. – Она сама не смогла заставить себя сделать это, точно так же, как Агава не смогла отречься от призрака своего убитого сына в той пьесе Еврипида, которую пересказывал Арки.

– И она погребла вино, – дрожащим голосом сказал Пит Салливан, – но оставила потайной лаз в дымоходе, чтобы соединить этот погреб со своей спальней. Могу поспорить, что она никогда не разрешала топить ни один из каминов, связанных с этой трубой, после того как замуровала подвал.

Кокрен выпрямил палец, позволив огоньку погаснуть, и, отдав горячую зажигалку Пламтри, вернулся к стеллажу, чтобы, преодолевая нежелание, все же положить на место бутылку легендарного «Инглнук». И как только он это сделал, его руку дернуло в сторону…

И в нос ему ударил запах полыни и сухого камня в пустыне Мохаве за окраинами Лас-Вегаса, и кисловатый запах парижских улиц после дождя, и затхлости того викторианского зала, где он в галлюцинации видел Мондара в зеркале…

И его пальцы крепко сомкнулись вокруг другой бутылки… Он осторожно поднял ее и снова подошел к Пламтри. Та чиркнула зажигалкой.

Эмблема на этикетке принадлежала «Буэна Виста», старому винограднику графа Харасти в Сономе, а под эмблемой и примечанием об ограниченном тираже вина стояли дата розлива – 1860 – и одно слово «PAGADEBITI».

– Вот оно, это вино! – прошептал он. – Давайте esplitavo [35] Заканчивать (итал., искаж.). .

– Боже! – воскликнула Анжелика. – Лезть по этой трубе вверх?

В тот же миг пол содрогнулся, и Кокрен, думавший лишь о том, чтобы не уронить бутылку, рухнул на колени, прижимая ее к груди. Зажигалка в руке Пламтри погасла, и когда она вновь зажгла ее, под потолком стояли вертикальные столбы пыли. А за аркой, оставшейся за их спинами, раздавался гулкий грохот кирпичей и железок, сыпавшихся по старому дымоходу.

– Нет, – произнес глубокий мужской голос.

Зажигалка снова погасла; когда колесико опять высекло искру и подожгло газ, Кокрен подскочил от изумления, увидев в арке рослого широкоплечего мужчину. Даже в слабом зыбком свете зажигалки незнакомец выглядел более материальным, чем Кокрен и его спутники, – просто блестел, отражая свет зажигалки, его ноги крепче стояли на полу, и сам воздух, казалось, бессильно отступал от его неприступного на вид силуэта.