Тим Пауэрс - Последние дни. Том 1 [litres]

Коди кисло ухмыльнулась: « Прости-и-те меня!»

По крайней мере, зубы не слишком болят – не сильнее, чем обычно. И кровь из носа определенно не шла! Если Флибертиджиббет и появлялся, то ненадолго.

Она подняла голову. Кокрен сидел напротив, нежно улыбаясь ей, и глаза у него были красные, донельзя усталые.

– Кому же ты звонила? – снова спросил он.

Ну что ж… может быть, телефон-автомат вовсе не звонил, когда она сняла трубку, и Кокрен заметил это. Так…

– Я узнавала время, – сказала она. – Я то и дело туда звоню. Время везде можно узнать по телефону UL3-1212. В Англии это называется «говорящие часы», и я всегда представляла себе большие старинные часы из телесериала «Капитан Кенгуру», помнишь? Которые говорили: «Дедушка, пора вставать!» Даже когда у меня часы на руке. Эти жидкокристаллические дисплеи…

Он продолжал улыбаться ей, но теперь уже устало.

– Я… – Она выдохнула и громко швырнула вилку на стол. – Да пропади оно все!.. Сид, я не знаю. Трубка была теплой; похоже, мы с кем-то разговаривали. У меня зубы болят, но мы и правда часто звоним узнать время.

– Но ведь не для продолжительных разговоров, верно? – Он отхлебнул из стакана сока «V-8», в который плеснул немного соуса табаско. – В той коммуне хиппи, где ты росла… Как она называлась?

– «Пустой рычаг». Мы с мамой прожили в их сельской коммуне под Данвиллем еще пару лет после смерти отца.

– Ты много смотрела там телевизор?

Пламтри удивленно воззрилась на него:

– Сид, это же были хиппи – мандала, инь-ян, и все такое! Натуральные овощи и козье молоко. Старые домики-прицепы прямо на земле, и никакого электричества. Из них всех газеты читал только мой отец.

– В таком случае как же ты могла посмотреть «Капитана Кенгуру»? И рекламу шампуня «Гало»? Я даже сомневаюсь, что их еще показывали в семьдесят первом году. Я на десять лет старше тебя, и то очень плохо помню все это.

Пламтри спокойно взяла со стола вилку и отправила в рот кусочек яичницы.

– Тут ты меня поддел, – заметила она, проглотив яичницу и запив ее глотком кофе. – И из времени я тогда вроде бы не выпадала, так ведь? Так что, наверно, я просто лажанулась. Скажи, ты тоже считаешь меня алкоголичкой? Дженис считает.

– Конечно, нет, – усмехнулся он. – Не в большей степени, чем себя.

– О, это хорошо, это успокаивает. Иисусе! Я почему спрашиваю – мне нужно выпить, чтобы эта мысль утвердилась. Давай-ка расплатимся и свалим отсюда.

– Давай, – немного напряженно согласился Кокрен.

«Ах, из-звини-и », – подумала Пламтри, с трудом удержавшись от того, чтобы не закатить глаза.

Кокрен пошел со счетом к кассе, а Пламтри вышла из залитого желтым светом ресторана на грунтовую площадку автостоянки. Небо уже просветлело и превратилось в пустой серовато-голубой свод, но ей казалось, будто у нее над головой низкий сводчатый потолок автобуса и что помятый безумец, запугавший водителя и угнавший автобус, обернулся и подступает к взятым в заложники пассажирам – храбрым маленьким девочкам.

Холодный рассветный ветер уносил все звуки на юг, и она мурлыкала себе под нос «Мы на лодочке гребем», пока из ресторана не вышел Кокрен и не поплелся к ней; она умолкла, когда до него оставалось не больше ярда, опасаясь, что он услышит.

Выехав на север из Кинг-Сити, они оказались в просторной долине Салинас, где до отдаленных предгорий Кост Рэндж раскинулись зеленые поля брокколи. Длинные плоские снизу и растрепанные сверху полосы тумана нависали над грейдерными дорогами и редкими фермами поодаль от шоссе, и Кокрен уже начал замечать указатели, извещавшие о расстоянии до Соледадской исправительной школы. «В этих местах не стоит подсаживать попутчиков, – подумал он. – Тем более у нас самих народу в машине более чем достаточно». И он, и Пламтри молчали с тех пор, как отъехали от «Денни», хоть она, как и собиралась, хлебнула водки из горлышка, для бодрости, как только завела мотор, и Кокрен, после недолгого колебания, недовольно пожал плечами и взял очередную банку теплого пива. Небо оставалось довольно темным, и можно было ехать со светом, но Пламтри хлопнула по кнопке и выключила фары.

– Разумно, – одобрил Кокрен, в основном чтобы нарушить затянувшееся молчание. – Мы все равно забыли бы выключить их, когда солнце поднимется.

– Это еще и маскировка, – невнятно ответила она сквозь зевок. – Можно точно сказать: если у машины фары включены, значит, она ехала всю ночь. А все, у кого фары выключены , местные. – Она снова зевнула, и ему пришло в голову, что это, вероятно, следствие не только усталости, но и напряжения. – Но спрятаться от моего отца нам все равно не удастся – по крайней мере мне. Это ведь его воспоминания – о телепередачах. «Капитан Кенгуру», шампунь. Он-то родился в сорок четвертом. – Она зевнула в третий раз, так широко, что даже слезы выступили в уголках глаз. – Если мы, в этой головенке, сидим в разных отделениях, то в мое он просачивается. Интересно, добирается ли он до мест других девушек.

– Отделениях? – повторил Кокрен.

– Как в автобусе, – пояснила она. – Знаешь, Сид, ты ведь можешь выйти. Как шофер в фильме «Скорость», который получил пулю, помнишь? Злодей выпустил его, раненого, из автобуса. Когда подъедем к твоему дому, я смогу выбросить тебя где-нибудь на углу, так что Флибертиджиббет даже не узнает, где ты живешь.

После долгой паузы, на протяжении которой Кокрен допил пиво и наклонился за следующей банкой, он ответил чуть ли не удивленным тоном:

– Нет, пожалуй, я поеду с вами…

Пламтри весело рассмеялась и громко запела пьяным голосом песенку: «Мы на лодочке гребем». Закончив известный каждому ребенку текст, она начала сначала и жестом пригласила Кокрена присоединиться; он почувствовал, что его лицо запылало от смущения, но все же послушался и принялся подпевать – совершенно по-детски, вразнобой. И пока он не вскинул руку, останавливая девушку, водочная бутылка, которую та сжимала коленями, ритмично постукивала по «баранке», которую Пламтри крутила из стороны в сторону, заставляя большую старую машину вилять из стороны в сторону по светлеющему с каждой минутой шоссе в такт их неумелому дуэту.

После того как из-за скал, возвышавшихся над равниной с руинами, снова донеслось отдаленное «поп-поп-поп», и, хотя отголоски быстрых щелчков все еще гуляли между старыми разрушенными стенами, Пламтри бросила тяжелый взгляд на Кокрена и увидела, что его лицо, хранившее доселе здоровую смуглоту влажного цемента, сделалось пепельно-серым. «Это был определенно шум снаружи, – рассуждала она. – Вероятнее всего, стрельба. Коди всегда прячется от опасных резких звуков – телефонных звонков, стрельбы».