Владимир Корчагин - Женщина в черном

— Сказал, что хочет спасти от гридинских экспериментов все человечество.

— Ха-ха-ха! Так и сказал: спасти все человечество? Узнаю Славку Погодина! Только, послушай, что же тут подлого? Может, он действительно поставил перед собой такую архиблагородную задачу?

— Да? Благородные дела делаются чистыми руками.

— Ну, это, положим, не всегда так. А Гридина прощупать стоило бы. Я сам, как ты знаешь, не прочь проведать, что он там сейчас маракует в своем особняке. Боюсь, в самом деле что-то не совсем безопасное.

— Кто знает… И все-таки я не думаю, что Гридин способен на что-то очень уж злонамеренное.

— Не думаешь? А я вот вчера узнал, что за год или за два до ухода его из института ему было предъявлено обвинение в уголовном преступлении. Он, понимаешь, пользовал своим подпольно изготовленным препаратом одного больного шестилетнего мальчугана, что привело к очень неблагоприятным последствиям.

— Что значит к неблагоприятным последствиям? Мальчик умер?

— Нет, больной остался жив. Но неблагоприятные последствия, как было установлено следствием, устранить не удалось.

— Но разве это такая редкость во врачебной практике?

— Речь идет не о врачебной практике, а об использовании препарата, не прошедшего клинические испытания и не получившего соответствующего разрешения на использование. Это во всем мире считается большим преступлением.

— А как ты узнал об этом?

— Мне рассказал один давний приятель отца, бывший сотрудник Гридина. Он выступал в качестве свидетеля по этому делу.

— Значит, был суд?

— Нет, до суда не дошло, дело закрыли. Но, согласись, это не украшает академика.

— Да, пожалуй. Но как удалось закрыть такое дело?

— Родители мальчика, говорят, отказались от обвинения. Я думаю, их просто подкупили.

— Возможно. Но для чего все это понадобилось Гридину?

— Для чего подкупать родителей?

— Нет, для чего ему, академику, понадобилось предлагать свой препарат для лечения какого-то ребенка?

— Трудно сказать… Разве в порядке очередного эксперимента, чтобы проверить какое-то открытие.

— А этот «давний приятель» твоего отца тоже известен какими-то большими открытиями?

— Что значит известен большими открытиями? Гридин возглавлял лабораторию, к тому же был директор института. А Павел Александрович работал рядовым сотрудником в его лаборатории, так же, как теперь работает в лаборатории Строева. Сейчас, сам знаешь, время ученых-одиночек прошло. И если говорить о больших открытиях, то речь может идти только об успехах крупного научного коллектива, в данном случае всего института иммунологии.

— Ну и что можно сказать в этом смысле о нынешнем институте иммунологии?

— Не знаю, Никита. Я же далек и от биологии, и от медицины. Но если это тебя так интересует, пойдем поговорим с отцом, он должен быть в курсе дела. Ему по должности положено.

— Как пойти и поговорить? Он же, наверное, занят?

— Нет, в это время он или сидит за телевизором, или газеты читает. Пойдем, пойдем! Кстати, и о твоем деле потолкуем.

Олег встал из-за стола и заглянул в кабинет отца:

— Так и есть. Сидит в кресле с газетой. — Он подтолкнул Никиту вперед. — Можно к тебе, батя?

— Да. В чем дело? А-а, и Никита тут! Проходите, ребята, проходите! Чем могу быть полезным?

— Да вот мы поспорили с Никитой… Ты не скажешь, какова сейчас обстановка в институте иммунологии?

— В каком смысле?

— Ну, каков там сейчас уровень производимых исследований, есть ли оригинальные, стоящие внимания разработки, каков выход в практику, в частности в медицину?

— А-а, вон вы о чем! Да садитесь, садитесь, вот тут на диване устраивайтесь, — он свернул газету, снял очки, поудобнее устроился в кресле. — Значит, физики и геологи иммунологией заинтересовались? Так вот, плохи сейчас дела у наших иммунологов. Очень плохи! На днях работу института специально разбирали на президиуме филиала. Картина выяснилась — хуже некуда! За десять лет ни одной крупной работы, сплошное переливание из пустого в порожнее. Выводы были сделаны самые жесткие. Строев получил строгача. Оба его зама — по выговору. Но мне кажется, это дело не поправит. Нет в институте фигуры. А без этого…

— А при Гридине все было иначе? — не удержался от вопроса Никита.

— Гридин! Гридин — уникум! Глыба! Таких, как он — раз-два и обчелся!

— Так почему же его сняли с поста директора?

— Я тогда не был вхож в президиум, всех подробностей не знаю. Но, кажется, тут было больше политики, чем здравого смысла. А когда в науку вмешивается политика, то сами знаете… Словом, зазря потерпел Гридин.

— Но я слышал, что придрались к тематике его исследований. Над чем работал тогда Гридин? И вообще, что он за человек?

— Над чем он тогда работал, я точно не скажу. Что-то слишком специальное. А что он за человек?.. В общем, типичный образчик старой русской интеллигенции: честный, неподкупный, в высшей степени порядочный. Но абсолютно не способный постоять за себя. Сейчас такие невысоко котируются.

— А Олег сейчас вот рассказал, что однажды он был привлечен чуть ли не к уголовной ответственности.

— Чепуха! Это приятель мой вчера под хмельком нафантазировал сверх всякой меры. Было какое-то недоразумение — только и всего. Гридин и уголовное преступление — смешно! Впрочем, я лично знаком с ним не был. А вы вот что, ребята. Если хотите все знать о Гридине, потолкуйте-ка с Анастасией Ивановной Кедровой. Она, говорят, была правой рукой академика и самой преданной его почитательницей. Когда Гридина отстранили от директорствования, она первой ушла из института, в порядке, так сказать, солидарности с шефом. И до сих пор сидит дома на пенсии. Хотя тоже, говорят, была голова! Думаю, она с удовольствием вспомнит те годы, когда работала со своим шефом.

— Спасибо, Алексей Степанович, — сказал Никита, — я обязательно постараюсь с ней увидеться. А как вы думаете, над чем сейчас работает Гридин?

— Кто знает… Сейчас его на президиум не вытащишь, никакого отчета с него не спросишь. Но думаю, старик без дела не сидит. Не такой человек Гридин.

— А еще вот какое дело, батя, — подмигнул Олег Никите. — Помнишь, ты однажды говорил о каком-то хорошо знакомом тебе большом геологическом начальнике?

— Это о Юрке, что ли?

— Да, кажется, ты называл его Юрием.

— Юрка далеко пошел! Командует одной из крупнейших нефтепоисковых экспедиций здесь неподалеку, на Севере. А зачем он тебе понадобился?

— Не мне, Никите, — ответил Олег. — Тут, понимаешь, такое дело… — И он рассказал, с какими трудностями столкнулся Никита в попытке поставить производственный эксперимент.

— Так-так-так… — постучал Шевцов-старший костяшками пальцев по подлокотнику кресла. — А ведь Юрка, кажется, только этого и ждет. Помнится, он даже рассказывал о чем-то подобном. Да-да, теперь я точно вспомнил, он говорил, что в экспедиции, где он работал до своего нового назначения, кто-то из его сотрудников только и носился с идеей вроде этой.