Владимир Корчагин - Женщина в черном

Никита вернулся к опушке, быстро окинул взглядом гридинский участок. Инги в саду еще не было. Впрочем, до часа оставалось еще целых пятнадцать минут. Он снова скрылся за деревьями. Но все вокруг вдруг как-то странно потемнело. Никита поднял глаза вверх и увидел, что огромная иссиня-черная туча с рваными клубящимися краями надвинулась со стороны озера и, закрыв солнце, застыла над самым городком.

«Только бы не было дождя! — мысленно взмолился Никита, с тревогой посматривая на небо. — Тогда Инга и из дома не выйдет».

Но уже через минуту мощный раскат грома прокатился у него над головой, тугой вихрь пронесся по просеке, крупные капли застрекотали по траве, по листьям, по опавшей хвое. Никита в растерянности посмотрел по сторонам. Что же делать? Где укрыться в случае большого ливня? Встать под дерево — в грозу опасно, бежать в город — слишком далеко. И вдруг:

— Никита! Никита, иди скорее сюда! — Инга в одном легком платьице, с непокрытой головой бежала от беседки к изгороди, выбросив вперед руки, стараясь перекричать раскаты грома. Ветер вцепился ей в волосы, завладел подолом платья. Но она продолжала бежать, не разбирая дороги, не замечая хлещущих по лицу ветвей.

Никита бросился ей навстречу, подскочил к забору, взял ее за руки:

— Инга…

— Скорее, Никита, скорее! Лезь сюда, в сад, и — в беседку!

— Но как же?.. Ты сама сказала…

— После, все после! Видишь, сейчас польет! — она схватила его за руку и повлекла за собой по еле заметной в траве тропинке.

Но вот и беседка. Инга втолкнула в нее Никиту, закрыла за собой дверку, быстро захлопнула створки окон. И в тот же миг все потонуло в шквальном ливне, обрушившемся с грохочущего неба.

— Пусть льет, теперь не страшно, — кивнула Инга на струящиеся по стеклам потоки воды. — Садись, Никита, — она опустилась на скамью, поправила рассыпавшиеся волосы. — И хватит нам прятаться, я сегодня же скажу дедушке… Но ты чем-то расстроен?

— Нет, почему же… — он заглянул в устремленные на него глаза Инги, вдруг потемневшие от наполнившей их тревоги, и скорее почувствовал, чем понял, что может сказать ей только правду. — Просто я переживаю за то, что говорят о твоем дедушке. Прежде я не обращал на это внимания, но теперь, сама понимаешь… Сейчас ко мне привязался какой-то лысый старикашка и наговорил тако-ого…

— А-а, это, должно быть, наш сосед, бывший комендант обкомовской дачи, злой на всех и вся, а на дедушку в особенности. От него можно ждать чего угодно. Но я понимаю тебя. Город действительно полон вздорных слухов. Я сама переживаю из-за этого сверх всякой меры. К тому же с месяц назад… Не хотела говорить тебе об этом, но лучше, наверное, чтобы ты знал все. Так вот, с месяц назад я получила по почте письмо… Вернее не письмо, а отвратительную анонимку. Вот, почитай. Я специально спрятала ее здесь, чтобы, не дай Бог, не попалась на глаза деду. — Инга поднялась к окну и вынула из-под наличника небольшой, свернутый вчетверо листок. В нем был текст, отпечатанный на машинке:

«Уважаемая Инга Никитична!

Вы уже взрослый человек и потому должны сами отвечать за свои поступки и сами позаботиться о своем будущем. Между тем, живя в одном доме с академиком Гридиным и являясь, следовательно, вольным или невольным соучастником его преступной деятельности, Вы можете навлечь на себя очень серьезные неприятности. Мне точно известно, что в самом скором времени противозаконные действия академика будут разоблачены, и он понесет заслуженное наказание. Но будьте уверены, что в этом случае не избежите наказания и Вы, хотя бы потому, что столько времени скрывали от властей преступные замыслы своего деда. Поэтому мой Вам совет: отрекитесь от этого человека, покиньте его дом, прекратите всякие отношения с преступником, а еще лучше — заявите о его преступной деятельности компетентным органам. Только это спасет Вас от неминуемой беды.

Никита дважды пробежал глазами текст грозной анонимки, перевел взгляд на Ингу:

— А конверта у тебя не сохранилось?

— Здесь где-то и конверт. — Она снова пошарила рукой под наличником окна. — Вот он, только немного отсырел.

— Та-ак, — протянул Никита, рассматривая конверт. — Адрес тоже отпечатан на машинке, видимо, чтобы не осталось образца почерка «доброжелателя». Обратного адреса, конечно, нет. А что на штемпеле? Двадцать девятое почтовое отделение нашего города. Где оно, это двадцать девятое, не знаешь?

— Знаю, специально интересовалась. В самом конце города. В районе новостроек.

— Теперь сам текст… — продолжал Никита. — Кому-то очень хочется, чтобы ты ушла из этого дома. Это главное. Аргументы не в счет. Автора анонимки заботило лишь то, чтобы они были пострашнее. Но кому ты здесь помешала?

— Думаешь, тете?

— Думаю. И это можно проверить. У вас, конечно, есть своя машинка?

— Да, наверху, у деда. Все, что мне нужно взять для него в библиотеке, он печатает на машинке.

— И это единственная машинка в доме?

— Да.

— А тетя тоже имеет доступ к этой машинке?

— Конечно. У нее даже свой ключ от верхнего этажа.

— Тогда смотри. Машинка, на которой отпечатана анонимка, по-видимому, старая. Не пропечатывается буква «и». И если окажется, что ваша машинка обладает таким же дефектом…

— Понятно! Как мне самой не пришло в голову? Значит, если эта мерзость отпечатана на нашей машинке…

— Да. И это легко установить. Достаточно сравнить анонимку с тем, что дает тебе дед.

— Так это можно сделать прямо сейчас. Вот тут, в кармашке кофты, осталась его последняя заявка. — Инга метнулась к висящей на стене кофточке и протянула Никите небольшой листок с плотным машинописным текстом.

Он впился в него глазами:

— Нет, Инга, анонимка отпечатана не на вашей машинке. Здесь буква «и» пропечатана нормально. Так что твоя тетя, по-видимому, ни при чем. Но если не она, то кто же? Кому нужно, чтобы ты ушла от деда? И зачем?

— Не знаю, Никита. До сих пор мне казалось, что у меня нет врагов.

— Но, может быть, ты здесь и ни при чем. Просто кому-то очень хочется досадить таким образом Льву Яковлевичу. Ведь если бы ты действительно ушла от него, это было бы для него большим ударом?

— Еще бы! Но они не добьются этого. Я не покину деда, что бы мне ни писали, что бы ни болтали о нем в городе! Я верю ему! Верю в его честность и благородство. Верю, что он действительно работает только на благо людей. Хочет подарить им какие-то отнятые у них природой возможности. Очень нужные им возможности! Верю, что он никогда не создаст ничего дурного. И дело не только в том, что он очень добрый человек. Дедушка — глубоко верующий человек.

Он искренне верит в Бога и убежден, что сам Бог вложил в него талант большого ученого, чтобы через него принести людям как можно больше блага. Все это он высказал в свое время и коллегам по институту. Но они не поверили ему. А может быть, намеренно опорочили его идеи, завидуя научным успехам деда. Конечно, было бы лучше, если бы он уже сейчас хоть немного приоткрыл завесу тайны над своими исследованиями. Но такой уж у меня дед! Не хочет, чтобы до тех пор, пока все не будет доведено до последней точки, об этом узнала даже я. А теперь я скажу, что беспокоит меня больше всего. Из нечаянно подслушанных мною разговоров деда с тетей, из кое-каких намеков, которыми они иногда обмениваются между собой, я поняла, что то, над чем работает сейчас дед, каким-то образом связано с гибелью моих папы и мамы…