София Баюн - Механические птицы не поют [СИ]

— Ах, Уолтер! Будем откровенны — как Говард ты безнадежно потерян.

Пациентка 34, Ксу Дэнь, 27 лет, маркитантка, до войны — мелкая торговка. Прибыла в Лестерхаус с легкой формой истощения. Следы насилия, ранний срок беременности. Помещена под особое наблюдение.

Аллергических реакций не обнаружено.

День 1

«Трель» введена пациентке в стандартной дозировке перорально вместе с 5-ю каплями состава 1. В качестве макета использована картина «Берег Карпа» гунхэгского художника Ли Нита.

08.17. Пациентка не смотрит на картину, лежит лицом к стене. Не проявляет беспокойства.

08.34. Пациентка повернула голову к картине. Прислушалась и отвернулась обратно. Фиксирую начало стадии «шорох».

08. 56. Пациентка нервничает. Ходит кругами по палате, принюхивается, оглядывается на дверь, а потом прикладывает ухо к картине. Фиксирую начало стадии «белый шум».

09.05. Пациентка стучит в дверь. Перевод мистера Хорросона: «Я слышу шум волн. Чайки кричат и пахнет рыбой. Скажи доктору, что я схожу с ума, скажи». Фиксирую начало стадии «отрицание».

09.17. Ровно час с начала эксперимента. Пациентка в состоянии эйфории.

Счастлива?..

10.08. Фиксирую стадию «сопротивления». Пациентка проявляет первые признаки тревоги.

10.35. Фиксирую стадию абстиненции. Пациентка катается по полу и воет. Не пускаю в палату санитаров.

10.44. Пациентка сорвала картину со стены, порвала ее на куски и ест. Пустил санитаров — краска токсична. Пациентка в состоянии острого бреда, агрессивна, отбивается и пытается доесть картину. Кричит, что ненавидит этот берег. Новая стадия? Это нужно?..

11.07. Пациентка успокаивается. Лежит лицом к стене. Плачет. На вопросы отвечает четко.

Первый состав, «Трель», шестая неделя беременности, устойчивого результата не получено.

…

Уолтер растерянно смотрел на страницу, явно вырванную из другого блокнота с гладкой белой бумагой. Она была сложена вчетверо и спрятана под обложку.

— И зачем ему потребовалась таскать с собой именно эту страницу? — риторически спросил он у Эльстер, сидевшей на полу у двери.

— Думаю, надо дневник сначала дочитать, там и будет понятно зачем, — зевнула она в чашку.

Доктор Харрис написал патеру Морну, что имитацию по каким-то причинам задерживают. Уолтер окончательно смирился с необходимостью носить перчатки — ждать дальше было нельзя. Патер Морн ничего не говорил, но Уолтер прекрасно понимал, что если их переводят на разные этажи раз в день — значит, в Колыбели опасно.

К тому же его все сильнее мучили кошмары. Видений наяву больше не было, и он списал их на последствия воспаления, но сон из отдыха превратился в пытку. Уолтер старался спать как можно меньше, пил много кофе и попросил патера Морна убедить доктора Харриса назначить тонизирующие капли. К его удивлению, тоник ему предоставили почти сразу, и это почему-то нисколько не обрадовало, а наоборот, встревожило, но Уолтер списал все на обострившуюся паранойю.

Поезд до Эгберта отходил через два часа. Патер Морн принес Уолтеру сюртук Служителя и маску со знаком Колыбели Песчаной — небольшого храма на юге Эгберта. Эльстер он хотел дать платье Утешительницы, но Уолтер попросил достать мужскую одежду. Может быть, это была лишняя предосторожность, но Служитель и министрант должны были вызвать меньше подозрений, чем Служитель и Утешительница. Все же Унфелих искал в первую очередь молодого мужчину и девушку. К тому же к Утешительнице всегда могли обратиться за помощью, в то время как для обращения к клирику обычно требовался серьезный повод. Уолтер знал несколько десятков молитв и был хорошо знаком с обрядами Колыбелей, поэтому в своей способности разыграть клирика в экстренном случае не сомневался. А вот из Эльстер, с ее темпераментом и акцентом, Утешительница бы не вышла. Министранту же полагалось молчать и выполнять указания клирика.

Два билета до вокзала Лоу в Эгберте, третий класс, купе на шестерых, лежали у Уолтера во внутреннем кармане. Сначала он хотел попросить места в вагоне четвертого класса, с рабочими — боялся, что его кто-то узнает, ведь маску придется снять. Но потом решил, что Эльстер не заслужила такого приключения, к тому же почти пятидесятичасовая проверка на прочность после операции чревата последствиями.

Черный сюртук клирика ему шел, но он заметил, что Эльстер смотрит на костюм с явной неприязнью. Впрочем, свой она надела без возражений.

— Уолтер, а почему на рубашке для мальчика оборочки? — спросила она, разглядывая кружевные манжеты.

— Это символ чистоты, — задумчиво ответил он, продолжая вертеть в руках страницу. — Такие же нашивают младенцам на одеяла, там специальное плетение…

— Вот оно что! А я думала, чтобы мальчик больше был на девочку похож.

— Зачем? — рассеянно спросил он и тут же понял зачем. — О Спящий, Эльстер! Большинство клириков — достойные люди, настоящие Служители, без склонностей к… да не смотри ты на меня с такой жалостью!

Она послушно опустила глаза, но скептическое выражение с ее лица не исчезло.

— За что ты не любишь клириков? — спросил Уолтер, убирая страницу обратно под обложку.

— За лицемерие, — пожала плечами она.

— Есть много плохих людей. Жадных торговцев, лицемерных клириков, жестоких военных, корыстных Пишущих. А еще жестоких Пишущих, жадных клириков и корыстных военных. Но не любишь ты клириков, — настойчиво сказал он.

— У меня был кризис веры, — тихо сказала Эльстер, отводя глаза. — Я… когда-то хотела быть Утешительницей.

— Ты и сейчас можешь ей стать.

Уолтер пожалел, что начал этот разговор. Для того, чтобы стать Утешительницей, женщине не нужно было ничего, кроме желания и готовности посвятить себя работе. Но для Эльстер эта дорога была закрыта изначально — в любой Колыбели ее бы и на порог не пустили. На самом деле таких клириков, как патер Морн были единицы, по крайней мере на Альбионе — остальные считали Пташек святотатством и отрицали их человечность.

— А сейчас не хочу, — ответила она, и лицо ее осталось совершенно непроницаемым. Уолтер хотел все-таки добиться ответов, но решил закончить неприятный разговор. В конце концов, откровения перед дорогой все равно были не лучшей идеей.

Вздохнув, он убрал дневник в саквояж и залпом допил кофе.

— Знаешь, как происходит посвящение для любого, кто хочет связать свою жизнь с Колыбелью? — миролюбиво начал он, заново наполняя чашку.

— Нет, и… не знаю, — мрачно отозвалась Эльстер. Уолтер понял, что она хотела сказать и усмехнулся.

— Мне показывал патер Морн. Я когда-то тоже думал стать клириком, но только назло отцу — Служителям нельзя иметь детей. И когда патер Морн об этом узнал, он не стал меня отговаривать. Мне было шестнадцать, и мой нигилизм тогда выходил за все разумные пределы, — Уолтер тактично умолчал, что за разумные пределы его нигилизм вышел после истории с Джейн. — Мы пришли в келью молодого человека, который готовился стать Служителем. Он готовил глину.