Анна Никода - Домовой

— Во, — кивнул Гришка, шумно прихлебывая оставшийся чай. — Она самая. Они даже в овраг хотели спуститься — вроде как там что-то заметили, только он по весне опасный, там тальник сейчас бежит, склоны едут. Это только когда земля просохнет. Но я раньше поседею.

— Что заметили? — вычленила я.

— Железяки, — пожал он плечами. — Может машина, может еще что — не разглядишь. Я вот теперь все думаю…

— Мне это уже не нравится, — я фыркнула.

— Тебе деньги нужны или как? — возмутился Гришка. Глянул в окно и, махнув рукой, отправился закрывать ставни — неизменный каждодневный ритуал.

Я вышла на улицу следом за ним. К вечеру ощутимо холодало, намекая, что зима была не так уж давно, и пришлось застегнуть куртку и набросить капюшон. Мы обходили дом.

— Надо туда раньше Лешки попасть, вдруг там тоже камушки найдутся? — сквозь шум ветра пояснил Гришка. — Только я туда один не полезу, а кроме меня только ты в курсе.

— То есть полезу я? — скептически уточнила я, совершенно не желая переходить дорогу участковому. Гораздо больше меня интересовала его жена — бывшая — которую он притащил жить к себе. Интересно, она собирается в свой город возвращаться? С другой стороны, если мы что-то найдем, это будет поводом ей отсюда убраться.

— Вместе, — решил Гришка. — Только тебе надо глянуть сначала сверху, зрение-то у тебя получше нашего. Может, и смысла спускаться нету…

— Ладно, — вздохнула я, когда мы обошли дом по кругу и вернулись к крыльцу в густеющих синих сумерках. — Когда?

— Надо у Стаса веревку и карабины взять, — Гришка уже открыл дверь, но я махнула рукой — дескать, заходить не буду, домой пойду. — Я завтра…

— Я сама, — перебила я. — Как раз к нему собиралась.

Вернувшись вечером домой, я еще раз провела в погребе инспекцию, обшарила все карманы в поисках заначки и безутешно заключила: денег нет. И не будет. Даже если жить мне (по прогнозам Ники) осталось не больше года, хотелось бы прожить их, не сидя на паперти.

Это заставило меня крепко задуматься. Ну, отсеку я свою животную половину, а дальше что? Нюха у меня больше не будет, зрения тоже, стану обычным человеком, а обычные люди должны как-то на жизнь зарабатывать. А я же толком ничего не умею… Высшее образование прошло мимо меня, закончила только колледж (на кассиршу), но было это почти тридцать лет назад. Конечно, всегда можно вернуться в город…

Но от этой мысли мне и вовсе становилось плохо.

Нет уж, попробую с Гришкой рубины найти, заодно присмотрю, чтобы с ним ничего не случилось, а дальше… Дальше видно будет.

Поэтому следующим утром, накормив скотину и наказав Машке приглядывать за домом, я отправилась к Стасу. Пешком идти было далековато, но я использовала это время как возможность собрать молодую кору дуба — ее только весной и можно достать, потом она становится слишком твердой, да и сок почти весь в листья уходит. Так что к Стасу добралась ближе к обеду, зато с полной сумкой. Он оказался дома: когда я вошла во двор, из распахнутой двери шваркнулось на землю ведро с грязной водой и выглянул сам хозяин, точнее — его задняя половина.

— День добрый! — прокричала я от калитки. По себе знаю, как раздражают люди, которые подкрадываются со спины, а потому оповестила о себе заранее.

Мужчина допятился до крыльца и только тогда развернулся, сжимая в руках тряпку, с которой капала вода. До меня донесся теплый, влажный запах сырого дерева, какой всегда бывает от мытья полов в таких домах.

— Рад видеть, — добродушно улыбнулся хозяин, стискивая меня в объятиях. Очевидно, ему доставляло удовольствие мять мне кости, но я была не против, соскучившись по человеческим прикосновениям. Стас был большой, теплый и мощный, как медведь. — Что, за ружьем пришла? Ну пойдем, покажешь, чему научилась…

Рассказывая ему последние деревенские сплетни, неиссякаемым источником которых была Машка, я разнесла в пух и прах потрепанные банки у него на огороде.

— Ну верю, верю, — гулко засмеялся он, когда, рисуясь, я попала в центр криво нарисованной мишени. Почесал бороду, щурясь на солнышко, как кот. — Ладно… Пойдем, есть у меня для тебя игрушка… Только без меня чтоб не стреляла, ясно? Я завтра в лес, на вахту заступаю, вот там и подучу тебя. Из воздушки палить — это так, детство… Нормальное ружье тебе такую отдачу в плечо подарит…

Безропотно согласившись на такие условия, я передала ему Гришкину просьбу, которая была тут же исполнена: в небольшой вездеход в гараже тут же добавился моток крепкой веревки и мешок с карабинами. Не слишком желая возвращаться обратно, я осталась у Стаса на обед, а поскольку радушный хозяин как раз топил баню (суббота была), то с удовольствием приняла и это приглашение.

— Завтра я тебя доброшу до деревни, — пообещал лесничий, подкидывая дров в гудящую печь. Из трубы валил серовато-сизый дым, наполняя округу запахом березовых поленьев. Баня у него была небольшая, двоим едва развернуться, но сделала на совесть. Впервые зайдя внутрь, я на минуту замерла, закрыв глаза и с наслаждением втягивая смолистый запах хвои и березовых веников.

— Для себя делал, — пояснил Стас тихонько, заметив мою реакцию. — Люблю зимой особенно попариться…

Да. Я тоже…

— Местные ничего не скажут? — единственный раз спросила я. — Видели же, что к тебе пришла.

Честно говоря, заметить что происходит во дворе было весьма проблематично — забор был под два метра, глухой — но я слишком хорошо знала любопытство деревенских жителей.

— А… — отмахнулся Стас. — Ну их к лешему. Все равно завтра уеду, а там пусть что хотят языками молотят. Или тебе важно?

— Нет, — пожала я плечами и отпила большой глоток из кружки. Квас у него тоже был совершенно особенный — на черном хлебе, темный, с легкой хмельной горчинкой. Обычно я алкоголь не пила, но напарившись в бане, сидя прохладным вечером на крыльце… И святой бы не удержался. Мне было так хорошо, как не было, пожалуй, с момента приезда в деревню. Расслабленно оперевшись на ступеньки, я положила голову на крыльцо, бездумно уставившись в темнеющее небо, на котором уже расцветали первые звезды.

— Спасибо.

— Пустое, — отозвался Стас спокойно. В его огромных лапищах маленькие сушеные лещи выглядели зубочистками, но пальцы работали проворно, очищая рыбку от шкурки. — Держи.

Я с удовольствием запустила зубы в нежно-соленое мясо.

— Можно, я у тебя жить останусь?

— Нужно, — хмыкнул мужчина с хитрым блеском в глазах. Он не пытался ко мне придвинуться, он даже не касался меня рукой, но я почувствовала, что воздух между нами начал меняться, наполняясь чужим желанием. Ноздри дрогнули.

Наверное, я знала о том, чем все закончится еще тогда, когда в первый раз его увидела. Знала внутренним, звериным чутьем. Мы были похожи. Мы одинаково смотрели на мир. Мы подходили друг другу, в равной степени не желая ущемления своей и чужой свободы. И чувствовали примерно одинаково.