Анна Никода - Домовой

Ах вот оно что… Я с трудом сохранила невозмутимое лицо. Мы оба знали, что между нами было напряжение. Так же, как знали и то, что ни во что другое это не выльется. Не думала, что он решится задавать мне такие вопросы.

— А вы? — ну, раз ему можно, то и мне тоже. — В город не собираетесь?

И ушла — на всякий случай. Чужого запаха я от него не слышала, но чуяла его от дома и видела отчетливое движение за занавесками. Зачем она здесь, спрашивается? Чего выжидает? Или решила остаться?

А впрочем — черт с ней. И с ним. Других дел по горло.

Занятая домашними хлопотами и замаливанием грехов перед дву- и четырехногой живностью, я не сразу заметила изменения в собственном доме. Происходили они постепенно, незаметно для глаза, так что, если не знать, что искать, то и не увидишь. Вымахавшую рассаду, теплую печь, чистый пол, миску молока за печью. Кота, который отказывается заходить в дом.

Я раздраженно хлопнула рукой по бедру, дернув распахнутой дверью:

— Ну, ты будешь заходить или нет?

Проклятая скотина, в лучших традциях кошачьего племени, застыла на пороге.

Бурча под нос, я ногой задала коту направление и удовлетворенно закрыла дверь. Несмотря на теплое солнышко, вечером все еще было холодно и оттого еще приятнее посидеть за столом с травяным сбором, греясь живым печным теплом. В городе такого не бывает — батареи греют, но тепла не дают. Теплом способны делиться только вещи живые, сделанные человеческими руками, с чистыми помыслами. Поэтому иногда и дом — крепость.

В неровном свете свечи я с недоумением обвела взглядом кухню, превратившуюся в филиал палисадника. Ничего не понимаю.

И уже ложась спать, обнаружила миску с молоком.

— Кот? — тихо позвала, отчего-то не решившись говорить во весь голос. — Твоих лап дело?

Он лениво поднял голову от моих ног и выразил весь скептицизм одним глазом. Ну да, о чем это я.

Я опустилась обратно на подушки, в раздумьях уставившись в потолок. Ничего не понимаю. Домовой? Но откуда? Да и я бы его заметила — от таких, как я, они не прячутся…

Чертовщина какая-то.

А утром меня разбудила Даша.

Я долго не молгла проснуться, пригревшись в тепле тяжелого пухового одеяла, отмахиваясь от странного ритмичного звука и пытаясь спрятать голову в подушку, пока кот не решил взять дело в свои руки и не цапнул меня за лодыжку. Взвыв, я села на печи и только тогда поняла, что мне ничего не приснилось — в двери действительно кто-то тарабанил.

По горлу царапнуло нехорошим предчувствием. Соскочив на холодый пол, я набросила куртку поверх тельняшки, в которой спала, и бросилась в сени.

В лицо пахнуло ледяным ветром пополам с мелким зернистым снегом, сыпавшимся с абсолютно белого неба. Вот тебе и хорошая погодка. А я-то собиралась картошку высаживать…

— Алиса, помоги, ради всех Святых! — выпалила Даша раньше, чем открылась дверь.

Я решительно затащила ее в дом.

В ходе расспросов выяснилось, что вчера вечером в дом головы заявился участковый. Долго о чем-то беседовал с Гришкой, затем оба оделись и вышли на улицу. Куда они потом пошли и что делали женщина не знала, да и не беспокоилась, пока время не перевалило за полночь, а Гришка так и не появился. Утром его тоже не было — Даша пошла вызволять муженька. В участке и выяснилось, что Алексея Михайловича с прошлого вечера тоже никто не видел.

Я слушала ее в каком-то отупении. Кивала, даже задавала вопросы, а сама находилась в полнейшей растерянности. Раньше, когда что-то подобное случалось, я шла либо к Гришке, либо к участковому. И что мне делать теперь?!

— Я уже и к дружкам его ходила, — всхлипнула Гришкина зазноба, вытирая слезы кончиком шарфа. — Думала, может, запил снова… Но они его давно не видели. И Маринка не знает…

— Маринка? — каркнула я внезапно пересошхим горлом.

— Алексея Михалыча жена, — пояснила Даша. — Она дома осталась, ждать — может, вернутся, а я к тебе побежала… Алиса, что хочешь проси…

— Вот что, — пресекла я рыдания и встала. — Я помогаю с одним условием. Вопросов не задавать и об увиденном молчать до гроба, все ясно?

— А я с собой Гришину расческу принесла, — закивала Дашка, выуживая ту из кармана. — Ну, если тебе для ворожбы надо…

Я подняла глаза к потолку. Этот народ ничего не исправит. Не ведьма я, не ведьма!

Мне кажется, она с самим чертом бы согласилась работать, если бы я ей это предложила. Понятно, на какую помощь рассчитывала Даша, придя ко мне. И потому была сильно удивлена, когда я вместо того, чтобы начать какой-нибудь жуткий магический ритуал, натянула джинсы, сунула ноги в ботинки и выскочила из дома. Расческу сунула обратно со словами:

— Не вздумай такие вещи никому предлагать. Никто не спасет.

Недобрым словом помянув дурную весну, которая никак не определится с погодой, я затолкала Дашку в дом, а сама присела возле их крыльца, обнюхивая землю и едва касаясь ее кончиками пальцев. Понятия не имею, куда они могли деться, но просто так участковый бы к Гришке не пришел. Да и учитывая то, что он вчера мне сказал… Я скептически поджала губы — в очередного зомби, совершавшего ночные променады по кладбищу, верилось слабо. Поди писатель напоследок кого-то надоумил.

Обычно послушные мне инстинкты и зачатки трансформации внезапно взбунтовались. Пальцы обожгло, а в носу резко засвербело так, будто я нюхнула перцу с солью. Плюхнувшись на задницу, я оглушительно расчихалась, пытаясь одновременно отползти в сторону и вытереть невольно навернувшиеся слезы.

— А папа тута все солью посыпал, — донеслось от крыльца. — С веником. Во!

Повернувшись к Вовке — младшему Гришкиному пасынку, самому любопытному и бесстрашному из всех, я с удивлением опознала собственный пук чертополоха, который отдала другу в целях защиты от привидения. Очевидно, его исследования в области защиты от темных сил дали таки результат… Ну, Гриша… Припомню я тебе. Если найду…

— А ты случайно не знаешь, куда папа ушел? — встав с земли, я брезгливо отобрала «веник», им же смела соль с земли. Отпугнуть это меня не отпугнуло, но нюх отбило начисто. Зар-раза…

— Он к дяде Леше пошел, — дитя ткнуло пальцем в дом участкового.

Я брезгливо вздохнула. Ну конечно… Только общения с бывшими женами мне и не хватало.

Нюх оборотня чем-то сродни второму зрению. Третьему глазу, если хотите. По запаху человека я могу рассказать многое — его эмоции, здоров ли он, худ или тучен, даже могу примерно представить характер — каждый человек обладает уникальным, присущим только ему запахом так же, как и внешностью. Даже у близнецов запахи будут отличаться.

Поэтому, заходя в дом к участковому, я уже представляла, кого увижу: молодую женщину, не старше тридцати пяти, уверенную в себе, подвижную и здоровую, довольно худую. Теперь я могла дополнить эту картину: у нее были мягкие темные волосы, красиво обрамлявшие смуглое, чуть восточное лицо, темные глаза и чуть полноватые, склонные к улыбке губы. Не понятно только, что не устроило в ней Алексея Михайловича — как по мне, так она была из тех женщин, что становятся хорошими женами.