Анна Никода - Домовой

Впрочем, в данный момент все в ней дышало тревогой.

— Я — Алиса, — зачем-то ляпнула я, не зная, как прекратить это неловкое взаимное рассматривание.

— Марина… — плеснуло удивлением и страхом, когда она сказала: — Он не у вас, ведь так?..

Я покачала головой. Очевидно, что она была в курсе того, кто я такая. Сомневаюсь, что участковый решил излить душу бывшей жене, скорее уж добрые соседи поспешили ее просветить. Тот же Гришка, у которого иногда язык, как помело. Впрочем, это сейчас не важно.

— Тогда где? — спросила женщина, пропуская меня на жилую половину дома. Я постаралась как можно незаметнее обнюхать все на своем пути. Здесь было много их совместных следов и запахов, но спали они, очевидно, раздельно — на кухне стояла заправленная раскладушка, от которой шел мощный мужской запах. Нашелся тоже, рыцарь…

За следующие полчаса выяснилось:

1. Гробокопатели, одного из которых видели вчера вечером у алкоголика-Пашки, получили ценную наводку от павшего жертвой зеленого змия писателя. Как оказалось, сразу по возвращении в город он активно отметил это событие, а после попытался сдать в ломбард нарытое добро. Добро абсолютно бесплатно перекочевало в руки собутыльников, которые, вдохновившись добычей, решили пойти по стопам Сергея. Жив ли писатель, история умалчивала.

2. Пашка-алкоголик все же проявил себя ответственным гражданином, нажаловавшись жене на бессовестных грабителей (собственно жена и примчалась вчера к участковому).

3. Поскольку жить в деревне где-то нужно, а у Пашки — жена (которая была активно против подселенцев), участковый сделал логичный вывод и отправился к Гришке, как самому активному представителю теневой экономики деревни.

Занавес.

— Это не Гришка, — возмущенная таким коварством участкового, я тут же эту теорию отмела. — То есть, он, конечно, мог, но у него Дашка, да и голова бы этого не одобрил. И вообще — он не пьет. Больше…

— Но Леша ушел к нему, — напомнила Марина. Я невольно дернулась. В ее устах это имя звучало непривычно. Ласково, обыденно, по-родному.

— А обратно они не вернулись? — удивилась я. Мне почему-то казалось, что участковый не упустил бы случая, обязательно привел Гришку в обезьянник (в нашем случае им являлся огороженный решеткой закуток), дабы устроить праздник формализма и допросить злодея по всем правилам.

— Я до трех часов ждала, они не пришли, — Марина набросила куртку и посмотрела на меня: — Ну что? Идем?

— К Пашке? — я поднялась следом, гадая, каким странным образом мы оказались с ней в одной связке?

Перед марш-броском все же пришлось зайти к Глаше, обойдя дом, и попросить ее подежурить у окна — у меня была слабая надежда, что пока мы слоняемся по деревне, участковый с Гришкой вернутся, как ни в чем ни бывало.

— Когда я уезжала в прошлый раз, здесь было намного тише, — хмыкнула Марина, когда мы добрались до противоположного конца деревни, вытянувшейся вдоль реки. Домик был старый, обтрепанный и явно бедный. Навстречу нам из калитки юзом вышло нечто, отдаленно напоминавшее мужчину, и в поклоне развалилось под ногами. Я брезгливо чихнула, Марина аккуратно обошла его по дуге, стараясь не запачкать лаковые ботильоны на десятисантиметровой шпилье. Держалась она на них так, словно уже родилась на каблуках — и это несмотря на отсутствие асфальта. Я только завистливо вздохнула и покосилась на нее. Вся она была похожа на породистую арабскую лошадку — изящную, тонкую, но сильную. Чего, вот чего мужикам не хватает?

— А почему уехала? — вопрос вырвался сам собой. Мы остановились у калитки. Время только подошло к десяти утра, в темных окнах не было заметно движения, дом словно вымер.

Марина отбросила со лба отливавшую бронзой прядку, посмотрела на меня, словно присматриваясь.

— Давай начистоту?

Я нервно дернулась. Как-то сразу расхотелось вести беседы. Но было поздно.

— Я знаю, что между вами и Лешей что-то есть, — продолжила она между тем. — Знала, что у него кто-то появился еще до того, как сюда приехала.

— И все же приехала, — не удержалась я.

— Он позвал, — невозмутимо ответила Марина. — Попросил помочь с делом.

«Помогла? — хотелось спросить мне, — Ну и вали в свой город! Что тебя здесь держит?»

Вместо этого я сказала:

— Я знаю.

— Ты знаешь не все, — перебила она, на секунду полыхнув запахом раздражения. Я втянула его ноздрями. — Леша… Хороший человек. Хорошим людям карьеры нелегко даются. Когда десять лет назад его сослали сюда, я поехала за ним…

— Как жена декабриста… — пробормотала я. В голове упорно крутилась известная присказка: «…и испортила ему всю каторгу…».

— Я его любила, — пожала она плечами. — Он меня отговаривал, но я думала, что любви достаточно. Как оказалось, к ней не прилагаются горячая вода, канализация и нормальные дороги, не говоря уже обо всем остальном. Некоторое время мне казалось — нужно привыкнуть. Потом я поняла, что это и есть самое страшное.

Она нервно сунула руки в карманы приталенной черной курточки. Я закатила глаза:

— Доставай уже, я ничего ему не скажу.

Она криво усмехнулась и достала из кармана пачку сигарет. Сигаретный дым относило в сторону, но он все равно раздражал ноздри и я невольно отступила на шаг. Марина торопливо, глубоко затянулась — зрачки на секунду резко расширились от дозы никотина — и только потом продолжила:

— Я думала, если уехать — он поедет за мной, — она покачала головой, словно удивляясь собственной глупости. Холодный весенний ветер трепал короткие волосы.

— Чего, как ты понимаешь, не случилось. До сих пор не понимаю, что его здесь держит?

— Земля? — предположила я, зная, что она все равно ничего не поймет. Марина удивленно и недоверчиво посмотрела на меня, затем махнула рукой:

— Может, он злился на меня, может быть — это пресловутое чувство долга: все же он родом из этих мест, но если ты не совсем чокнутая (как о тебе говорят), то сама видишь, что он может достичь гораздо большего. Нельзя зарывать свои таланты в землю, когда есть столько возможностей. Поэтому я надеюсь… — она отбросила сигарету и посмотрела мне в глаза. — Что как только все закончится, он получит свое повышение и уедет.

— С тобой, — утвердительно сказала я. Марина пожала плечами:

— Это уже ему решать. В любом случае я сама собиралась навестить тебя. Попросить, чтобы ты не мешала, когда он будет принимать решение.

Под вопросительным взглядом темных глаз я покосилась в сторону дома, отчаянно желая, чтобы оттуда кто-нибудь вышел и прервал этот мучительный диалог. Если Алексей Михайлович хочет — он может катиться хоть на все четыре стороны, я-то ему уж точно не указ. Только когда я собиралась сказать об этом Марине, в горло перехватывало, не давая вымолвить ни слова. Глупая и безосновательная надежда, наверное. Ведь если она решилась поговорить об этом со мной… Значит, ей есть чего опасаться?