Анна Никода - Домовой

Например, труп отца Дмитрия, который мы с Никой прикопали в лесочке за кладбищем? Это осенью нам повезло, что никто там искать не стал, а теперь?

Сомнительно, конечно. Пожалуй, в моих рассуждениях была толика паники, но рисковать только наладившейся спокойной жизнью я не хотела. Да и в словах Гришки было здравое зерно — участковый и так смотрит на меня весьма настороженно, а наслушается баек — и не дай боги, поверит? К кому он тогда придет?

Нет уж, с этим следовало что-то сделать.

Но прямо сейчас следовало разобраться с другой проблемой.

В последнее время — после выздоровления Митьки и не без активного участия его матери — ко мне стали частенько захаживать просители. Обычно я заворачивала их еще на пороге — делать больше нечего, любистоки варить. Слава деревенской ведьмы крепко ко мне прилипла, как я ни старалась от нее откреститься. И никакие уверения в том, что дело только в верном использовании трав, не помогали — наоборот, с каждым принятым заказом и вылеченным горлом (спиной, глазом и т. д.) местные все больше уверялись — ведьма.

На этот раз в калитку заглядывала худенькая, замученная женщина лет сорока (хотя, вполне возможно ей могло быть меньше, просто нездоровый цвет лица и затравленный взгляд явно ее не красили). Она упросила меня осмотреть двоих сыновей. Сполоснувшись и переодевшись в джинсы и свитер, я отправилась с ней. Деревня в заходящем солнце и не думала засыпать, хотя мороз только крепчал. На улице было много людей — кто-то дочищал дорогу к дому, по главной улице шел трактор, сбрасывая в кювет остатки сугробов, ребятня играла в снежки, а на месте развалин церкви устроили снежный городок, вызвав во мне приступ озноба. Нашли, где в снежки играть… По хорошему, это место надо бы зачистить, не пускать никого… Но деревенские, при всей своей суеверности, к некоторым вещам относились на удивление наплевательски. Шли мы по главной улице, а потому при виде неторопливо тарахтящего уазика деваться мне было некуда и я, сместившись к обочине, насколько возможно, с независимым видом смотрела вперед.

— Куда направляетесь, Алиса Архиповна? — участковый, чтоб ему икалось, тоже меня заметил. Уазик остановился, а вместе с ним и наша маленькая процессия.

— Гуляю, воздухом дышу, — деланно беспечно пожав плечами, я мысленно пожелала ему провалиться, но он этому желанию не внял. Внимательный взгляд серых глаз перешел с меня на мою спутницу.

— Что, Анастасия Петровна, опять Ванька заболел?

— Да оба уж, — расстроено ответила ему она и кивнула в мою сторону, разрушая надежды на наше мирное расставание с участковым. — Может, хоть Алиса Архиповна поможет… Я уж и не знаю, что делать…

Алексей Михайлович, не будь дурак, покивал и поехал дальше, с самым беспечным видом взяв с меня обещание зайти вечером «на разговор». Я с той же благостной улыбкой пообещала явиться.

— Хороший он, — вздохнула женщина, когда мы двинулись дальше. — Жалко, с бабами ему не везет… Ой!

Тут она поняла, что и кому сказала, глаза стали размером с пятирублевую монету. Я скрипнула зубами. Каждая собака здесь знала нашу «душещипательную» историю. По словам неисправимого сплетника Гришки, ходили слухи, будто я, постигая ведьмовское ремесло, дала обет и теперь не могу выйти замуж, иначе муж мой помрет в первую же брачную ночь. Потому наши дорожки с участковым разбежались, ведь он, как мужик честный и порядочный, жить во грехе не хочет, а в браке — недолго проживет… Тут же приплели и историю моей бабки, возле которой ни один мужчина долго не задерживался — чаще бросал, но бывало и помирал тоже. Так что я теперь из обычной ведьмы, переквалифицировалась уже в потомственные, вот как! Профессиональный рост, чтоб его…

Игнорируя растерянные извинения, я пошла вперед. Жила Анастасия Петровна с двумя сыновьями в доме на окраине деревни. Дорогу здесь недавно расчистили, хотя две машины рядом бы точно не проехали. Ветхий, какой-то неустроенный домик даже со стороны смотрелся неказисто, а внутри и вовсе печально — некрашеные полы, треснувшая, кое-как замазанная печь, грязная посуда.

— Вы не разувайтесь, проходите так, дети в зале…

Двое мальчишек — погодок смотрели кое-как работающий телевизор. На мое появление они отреагировали настороженно, но под умоляющим взглядом матери покорно позволили себя осмотреть. Перестроив ненадолго зрение, я убедилась, что никаких проклятий на них нет, обнюхала, уверившись, что болезней тоже не имеется и, размышляя о причинах внезапной бессонницы, уставилась в окно. Точнее, на окно, потому что стекла окончательно затянуло изморозью, украсив узорами, и разглядеть что-то на улице было невозможно в любом обличье.

— А сами-то как спите? — я нашла ее на кухне, где мне тут же был предложен горячий чай. Из пакетиков. Гадость.

— Никак, — пожала плечами Анастасия Петровна и я поняла, что причина столь печального внешнего вида могла быть и в этом тоже. Полагаю, что я, после бессонной ночи, выгляжу не намного лучше. — Третий день уже дремлю урывками. Я потому и заметила, что сыновья не спят. Вышла воды попить, а они лежат — не шевелятся, с открытыми глазами, в потолок смотрят… Перепугалась, конечно, кинулась к старшему, а он так голову ко мне повернул и говорит: ты, мам не волнуйся, я уже давно не сплю…

Ее явственно передернуло. Я представила эту картину и мысленно согласилась. Пообещав подумать и завтра к ним наведаться, я уже в темноте вышла из дома. На ясном небе высыпали звезды, луна светила как в последний раз, заставляя кожу под ногтями зудеть от желания сбросить опостылевшую человеческую оболочку и пробежаться по чистому снегу, высоко взметая фонтаны белых хлопьев. Бросив тоскливый взгляд на поле за домом, которое выходило аккурат на кладбище, я досадливо фыркнула и зашагала к себе.

Алексей Михайлович, наверное, караулил у окна, потому что стоило мне пройти мимо его дома, бессовестно проигнорировав давешнее «приглашение», как дверь хлопнула, выпуская его наружу — без куртки и шапки, только чтобы покричать с крыльца:

— Алиса Архиповна! Вы про меня, часом не забыли? Зайдите на минутку…

Я скрипнула зубами. Вот же… Ну что ему надо от меня?

Честно говоря, Гришка был прав. Мы не общались. С тех самых пор, как он отказался признавать мой мир, с тех пор, как решил закрыть глаза на существование иных, не человеческих причин преступления. Нет, встречая друг друга на улице, мы здоровались, но всегда старались этих встреч избегать. То есть я старалась. Он, видимо, нет и этот факт больно царапнул по моему самолюбию. Кто, в конце концов, тут прожженный оборотень?

В жилую часть дома меня не пригласили, отгородившись старым письменным столом. Обстановка была нарочито официальной, я бы добавила — человеческой. Это, видимо, чтобы мне не пришло в голову снова говорить об инфернальщине.