Елена Свительская - Песня моей души [СИ]

Вздохнув, влезла в их беседу:

— Все думают о мести, все кого-то ненавидят. До болезни и немногочисленных бедолаг, которых она утащила за Грань, никому дела нет.

— Как бы трём народам не пришлось пожалеть о своей неосмотрительности, — покосившись на меня, остроухий помрачнел и прибавил, — Прости, Кан, я болтаю совсем не о том, о чём следует говорить.

Недолгое молчание было больше задумчивое, чем неловкое.

— Мы найдём лекарство, чего бы это ни стоило, — твердо произнёс мой жених.

— Ты сам едва выжил. Оправься сначала.

— Да я то уже очухался. Но Вячеслав… Как мы можем стоять в стороне? — Кан погладил меня по волосам, — У нас некоторое преимущество перед лекарями Враждующих стран: мы можем перемещаться из одного места в другое и не испытываем ненависти, которая помешала бы нам всех расспрашивать. Я чуть окрепну и решу, с какого места начнём. Исполнение мечты пока отложим. Впрочем, нет, мы прежде навестим Вадимира. Заставим исполнить обещание и расспросим об этой болезни.

— Хорошая задумка, — одобрил Нэл.

— Да. Надеюсь, нам не будут мешать.

Братья переглянулись. Что-то в их лицах меня испугало. Не слишком-то и умело попыталась скрыть испуг, села на своё место. Примерно через полчаса зелёноглазый эльф засобирался обратно. Он сходил в свою комнату за немногочисленными вещами, вернулся и отдал Кану мешочек:

— Возможно, тебе будет трудно раздобыть монеты, пока не оправишься.

Мужчина обнял старшего брата, пожелал ему и мне здоровья и счастья, попрощался и ушёл, не воспользовавшись магией. Кан стал задумчивым и грустным.

— Ты услышал что-то плохое? — обычно я не прерывала раздумий любимого, но сейчас не удержалась.

— Я думал, был изгоем для эльфийского народа, а теперь и на самом деле стал им.

Я задрожала. Он снова погладил меня по волосам, но, кажется, мысли его уже были не здесь, не со мной. Дрожащим голосом спросила:

— Что ты натворил?

— Отомстил, — глухо признался Кан, — Как считал, имел на это право.

— Ты… убил кого-то?

— Нет. Я даже никого не ранил.

— Тогда почему ты уверен, будто стал изгоем?

— Моя месть заключалось не в причинении кому-то вреда, а в разрушении дворца эльфийского короля, которого я ненавидел около трёх десятков лет. Дворец рассыпался, и все эльфы, бывшие в нём, оказались среди высоких гор пыли и оставшихся целыми вещей. Это уже не проступок, а очень дерзкая выходка, за которую меня никогда не простят. Слишком старались древние мастера, сотворяя этот дворец. И слишком сильно эльфы им гордились. То, что мои родители остались живы, узнал только этим утром, как и то, что у меня было время, чтобы вернуться. Просто… — голос его дрогнул, — Узнав о приказе казнить моих родителей за подозрение в участии в заговоре, я бросился к нашему королю, умолять его их пощадить. Но… он не стал меня слушать. И вдруг я как-то поджёг всю тронную залу магическим огнём… Они все выбежали вон, а я — остался. Я был растерян и напуган, я ведь был ребёнком и толком магию ещё не изучал, не знал, что мне делать с этим огнём. А они все ушли, оставив меня там… одного… в огне…

Он смотрел куда-то в сторону с таким сильным ужасом, что, кажется, он сейчас снова был там, снова стал растерянным перепуганным ребёнком.

— А потом я как-то интуитивно использовал магию, чтобы переместиться — и выпал в чужом лесу, весь в обжогах… — Кан поморщился, видимо, вспомнив те ощущения, — А на родине решили, что я сгорел. Нэл сказал, что шуму после было много, даже казнь отложили. Всем было жаль невинного ребёнка, погибшего случайно, да ещё и так ужасно. Кто-то стал предлагать смягчить наказание для моих родителей — те были убиты горем от случившегося со мной, их единственным ребёнком. Кто-то предложил повторное расследование. Пока обсуждали, как быть, выяснилось, что моя мама ждёт второго ребёнка, — он грустно улыбнулся, — Брат, о котором я столько мечтал, решил родиться именно тогда. А у нас, эльфийского народа, детей рождается мало. Тем более, все считали, что я так жутко погиб. Да и моя мать, которая сама себя назвала виноватой, узнав, что схватили отца, жить не хотела без него… В общем, родителей помиловали. Ради меня и ради Нэла, который мог бы родиться, если бы отпустили мать.

Эльф надолго замолчал, выпустив меня и судорожно переплетя пальцы своих рук. Потом потерянно закончил свой грустный рассказ:

— Мне нечего было бояться, да и мои врождённые способности дали бы занять какое-нибудь важное место на родине. Столько лет скрывать происхождение, упорно отучать себя от всего, чего отличает эльфов от других народов, ненавидеть… и потом выяснить, как сильно я ошибся… как же это больно! Ведь если бы я не разрушил королевский дворец — творение древних эльфийских мастеров и одно из главных и любимых сокровищ Эльфийского леса — меня бы приняли обратно! И я бы сам узнал, что мои родители живы, что у меня родился желанный младший брат! Или… если бы отомстил как-нибудь иначе, поменьше… — он уронил голову на руки, спрятал лицо, — Но я уничтожил дворец, гордость Эльфийского леса! Я его пылью развеял! Этого они мне никогда не простят! Мне… нет дороги назад… я теперь изгой… у меня больше нет родины… они не примут меня домой…

Долго гладила его по голове, прежде чем он успокоился. Чуть позже он торопливо скользнул по лицу рукавом чистой рубашки — принесённой для него Нэлом — и торопливо меня обнял. Кан… плакал?.. Впрочем, даже если и так, он не хотел, чтобы я поняла, вот лицо своё спрятал, уткнувшись в мои волосы.

— Я не боюсь, что меня могут казнить, когда найдут… хотя я старался запутать следы, как умел… да и Нэл сказал, что он тоже пытался скрыть мой след… просто… — голос Кана задрожал, — Я ненавижу себя за этот поступок! Если бы я не разрушил дворец, я бы мог вернуться домой… Вернуться, просто погостить… Но я… о, как же я ошибся, Алина!

— Просто ты не знал, — ласково похлопываю его по спине, — Ты всего лишь не знал, что твоих родителей помиловали после того дня. Если бы ты знал, всё было бы иначе. Но за это незнанье ты уже отплатил, болью, будучи уверенным в их гибели. А впрочем, чего теперь говорить, что могло бы быть тогда?.. Нам надо жить с тем, что есть теперь…

— Эта ненависть… я и ненавижу себя за неё! Она застила мне глаза… я ничего не видел кроме неё… я жил одной лишь ею столько лет! Я даже не подумал выяснить, что случилось на родине потом, после моего ухода…

— Просто это ненависть… Она всем застилает глаза, — снова похлопываю его по спине, — Отдав ей сердце, вольно или невольно, люди совершают вещи, которые, может, вовсе и не хотели делать, которые сами не ждали от себя. А ты просто не знал всего. Просто не знал.

Мы долго сидели, обнявшись, молча. Потом молча доедали оставшиеся хлебцы, приготовленные Нэлом.