Василий Ершов - Ищейки [litres]

– Странно всё-таки, что ультраскоп мне её не показал, – задумчиво произнесла ведьма. – Я ведь сканировала деревню.

– Да, странно… Скажи, Эн, ты блефовала, когда кричала, что тебе ничего не стоит спалить нас вместе с лесом?

– Я ведь уже говорила: Марта не знакома с покером.

– И «Дыхания Преисподней», надо думать, не существует?

Девушка посмотрела напарнику в глаза. «Тёмный маг обречён на одиночество», – прозвучал в голове голос Крейна.

– Конечно, нет. Я его выдумала.

«О некоторых вещах тебе лучше не знать, Крис. И вовсе не потому, что ты светлый».

– Как ты собираешься сдержать свою клятву? – помолчав ещё немного, спросил Кристоф.

– Я что-нибудь придумаю. Напишу Крейну, подключу Жиро, вспомню о громкой фамилии. В конце концов, геологи ничего не помнят. Мне ничего не стоит внушить им, что они долго рыскали вокруг горы, но ничего не нашли. Можно также кого-нибудь из них припугнуть, подделать соответствующие документы. Мнение эксперта в таком деле решает всё. Если удастся убедить шишек из «Дабл Ди» в том, что экспедиция вернулась ни с чем, они мгновенно потеряют интерес к этому месту.

– А если придут другие?

– Что ж… Я никогда не нарушаю своих клятв.

Энвер уходила последней. Спина Кристофа уже заслонилась кустами, когда волшебница почувствовала на себе чей-то взгляд. Вздрогнув, она обернулась.

На скале стояли пятеро. Уже не животные. Но и не люди. Оборотни, в целом похожие на людей, но с характерными атрибутами животных вроде мохнатых ушек, хвостов, рожек. В странных, нетипичных для здешних краёв одеждах – Энвер таких никогда не видела. Гладкую, неправдоподобно чистую кожу оборотней покрывали узоры – не то татуировка, не то боевая раскраска.

Молодая женщина, субтильная, со строгими чертами лица, с оленьими рожками в чёрных кудрях, сжимала посох, украшенный перьями и резьбой. Ещё одна женщина, повыше, тёмно-рыжая, с красивыми полными губами, сложенными в добродушную улыбку. Из-под плаща рыжей выглядывал лисий хвост с белой кисточкой на конце. Третья, статная светловолосая девушка грозного вида, явно воительница. Она опиралась на длинное копьё. На её макушке торчали острые волчьи ушки. Ещё один волк, точнее, молодой мужчина со свободной густой гривой, не скрывавшей, впрочем, волчьих ушей. Лишённое усов и бороды лицо, на вкус Энвер, было гармоничным, красивым, хоть и омрачалось несколько надменным выражением. Ладонь оборотня покоилась на рукояти булавы с жалом, висевшей на поясе. Наконец пятая, тоже волчица, стоявшая в центре. Невысокая, иллюзорно хрупкая, но поджарая. И очень опасная. Волосы цвета тёмной меди великолепной косой спускались по груди до самого пояса. На изогнутых по-кошачьи губах играла едва заметная лукавая улыбка; в глазах же затерялась вечность. За спиной девушки висел колчан со стрелами, левая рука сжимала лук. А правая рука поднялась в известном жесте – раскрытой ладонью вперёд. Волчица прощалась с волшебницей, одновременно напоминая о данной клятве.

Духи?!

Не поверив глазам, Энвер зажмурилась, затрясла головой. Потом, прежде чем вновь узреть мир, тщательно потёрла виски. Наконец она распахнула веки. Но скала над входом в пещеру пустовала. Ощущение чьего-то присутствия тоже пропало. Видение истаяло.

Что-то не так!

Тревожный импульс, пробив упругие заслоны дремотной неги, преодолев лабиринты замершего в блаженном спокойствии разума, острым уколом достиг подсознания. Первым отреагировало чутьё, бодрствующее даже в часы отдыха. Мгновенно отозвался инстинкт самосохранения, запустив механизм экстренного пробуждения. Идеально ровная гладь утреннего сна дрогнула, подёрнулась концентрической рябью и пришла в движение, закручиваясь воронкой; сон стремительно покидал девушку, как вода покидает ванну, из отверстия на дне которой вынули затычку.

Энвер очнулась, резким толчком выдернутая из сладкого забытья. Мозг, секунду назад пребывавший в отключке, принялся анализировать ситуацию, опираясь на показания просыпавшихся органов чувств. Прогоняя остатки сна, ведьма прислушалась к своим ощущениям. Глаза ещё не успели открыться, а их обладательница уже установила, что, во-первых, наипротивнейшим образом болит голова (вероятно, с похмелья); во-вторых, довольно тепло; в-третьих, довольно мягко; в-четвёртых, рядом кто-то лежит.

Рядом кто-то лежит!

На секунду чародейку охватил страх. Первобытный неосознанный страх, всегда опережающий рассудок тогда, когда неожиданно сталкиваешься с чем-то таинственным. И теперь он был вызван предельно близким, выходящим за рамки приличия соседством… кого?

«Какого чёрта?!»

Ищейка взяла себя в руки, усилием воли загнала страх в дальний угол, где мерзкое чувство осталось тихонько ворчать и скрести душу когтями. Поразмыслив (не без труда, остатки хмеля делали своё чёрное дело), девушка решила, что, раз ей тепло и мягко, значит она, скорее всего, лежит в постели. Горизонтальное положение тела вроде бы подтверждало эту догадку. Слух не ловил ничего, кроме неразборчивого, едва уловимого шума; тот был настолько далёк и неясен, что можно было не принимать его во внимание. Ну, разумеется, было ещё чужое дыхание, вернее, сопение. Постель (надо думать, это всё же она) была сухой и ненавязчиво пахла земляничным мылом.

«Эге, не всё так плохо».

Вырисовывалось существенное неудобство: одна нога надсадно зудела, требуя восстановить нормальное кровообращение. Другие части тела чувствовали себя немногим лучше. Голова была свинчена на семьдесят шесть градусов, одно ухо утопало в подушке. Энвер захотела пошевелиться, и выяснилось, что её ноющую конечность тот самый «кто-то» придавил своей конечностью, горячей и волосатой.

Колдунья вздрогнула, едва сдержав ругательство. Страх злорадно зарычал и кинулся прочь из своего угла, но агент поиска магических аномалий вновь сумела обуздать наглеца. Правда, теперь появились кое-какие подозрения. Медленно и осторожно, стараясь не разбудить загадочного соседа, девушка высвободила свою ляжку, после чего решилась открыть один глаз. Веки разлеплялись крайне неохотно, а разлепившись, обрушили на орган зрения слепящий поток дневного света. Пришлось зажмуриться. Выждав немного, волшебница повторила свой подвиг. В пятнадцати дюймах от кончика её носа, на такой же, как у неё, подушке, мирно покоилось лицо хорошо знакомого светлого мага. Кристоф как ни в чём не бывало дрых безмятежным сном идиота прямо в её постели. Или нет? Уж не двуспальная ли кровать?

Полная самых мрачных предчувствий, Энвер прозрела вторым глазом и, экономными движениями выпростав из-под одеяла свободную руку, приподняла ею одеяло. И заглянула в образовавшуюся щель.