Иван Олейников - Лодейцин

Мотив преступления и последующего поведения Цеба стал понятен.

– Всё ясно, – сказал Уоннел. – Давайте вернемся к началу. Вот вы заболели. Как я понял, вы заболели мгновенно, но для себя вы болезнью это не считаете. Опишите ваше состояние в тот момент, ваши чувства.

– Состояние описать очень легко. Оно точно такое же, как сейчас. Оно же и чувства, если вам угодно.

– Пожалуйста, чуть подробней, – попросил заинтригованный следователь.

– Это можно, но я хочу есть, – разочаровал его Цеб. – Мне нужно вовремя питаться.

Состоялся долгий перерыв на питание. Уоннел ходил из угла в угол среди коллег в соседнем зале, откуда те наблюдали за допросом. Каждый из них советовал что надо спросить и как вести допрос, но Главный только отмахивался.

– Бросьте, – говорил он. – Цеб и так всё выложит как на духу. Будет надо, суну ему два часа, он на ушах запляшет.

Эксперты тоже влезли:

– Послушайте, но чего стоят его слова? Если он под действием постоянной злой воли, то ничему нельзя верить. Его слова не примут ни в одном суде. Ему лишь бы говорить и тянуть время. А что говорить, ему всё равно.

Но и от этого Уоннел отмахнулся:

– То-то вы, господа, открытие сделали. Всё, что вы говорите, стало понятно только он рот раскрыл. Но мне всё равно. Закончу допрос, потом решим. Да он уже главное рассказал, его хоть сейчас под лазер пускай, мое слово.

Когда допрос продолжился, следователь попросил:

– Господин Цеб, опишите ваше внутреннее состояние. Самоощущение, если точнее. Как я понял, оно у вас одинаковое с двадцати восьми лет и по сию пору. Какое оно?

– Мое состояние очень простое, но я затрудняюсь его донести.

– Попробуйте.

– Хорошо. В отличие от вас, я един. У меня есть одна воля. Вы недавно про волю очень правильно говорили. Вас действительно болтает. Каждый человек мечется внутри своей головы, не может сам себя найти, определиться. Он живет разные жизни, эти жизни пересекаются и мешают друг другу, а человек даже не в состоянии узнать какая из них главная. Будто сцена набита актерами, и у всех роли из разных пьес. И вот они выясняют кто из них гвоздь программы и какая пьеса играется.

– Образно! А у вас?

– У меня всё хорошо. Просто представьте антипод этого безобразия. Единая воля, одно желание, одно мнение. Мною владеет то, что у вас называется крайней рациональностью. Если я принял решение, то это настоящее решение. Хорошее или плохое, удачное или нет, но это решение. Не знаю как объяснить точнее.

Следователь долго молчал, пытаясь осознать. Наконец спросил:

– Откуда вы узнали что ваша болезнь… ваша воля, будем так называть, сосредоточена именно в нескольких нейронах? Простите, я не так выразился. Как вы узнали, что ваша воля это сигналы микроскопических участков мозга, а не функция мозга в целом? Ведь вы спокойно ходили на обычное сканирование. Но ваш страх перед глубокой процедурой, он на чем был основан?

– На том, что тогда, через несколько дней после заражения, я встретился с тем барменом. Он рассказал, что у того знакомого обнаружили что-то при глубоком сканировании мозга и выгнали с работы.

– Кем он работал?

– Не знаю.

– Мы выясним. Что дальше?

– Его выгнали с работы, а через пару недель бармен сокрушался, что вот такой хороший человек и загремел в тюрьму. Это было именно про того, с коктейлями.

– И вы сделали вывод, что у того незнакомца та же болезнь что у вас, и решили что он разоблачен?

– Да, это с большой вероятностью было то самое.

– Теперь ясно откуда ваш страх. А вы не боялись, что вас разоблачат на обычном сканировании? Его не избежать, если идти в политику.

– Боялся, но рискнул. Заранее изучил вопрос, решил что риск минимальный. Простое сканирование вообще не видит нейронов как что-то отдельное. Еще до поступления в Академию я сходил к частному доктору, пожаловался якобы болит голова. Он просветил ее, быстро посмотрел и ничего не нашел.

– Но ведь все сканеры связаны с Олимпией.

– Вот именно. В этом и была моя цель. Снимок ушел в общие базы, что с ним там случилось – никак не узнать, но я понял одно: раз меня не взяли в тот же день, значит общее сканирование не разоблачит меня и впредь.

– Но если бы взяли? Я думаю у вас был план.

– Если бы власти попытались меня задержать и насильно вылечить? Я убил бы всех, кто встал на моем пути, и пробился к спасательной капсуле. Улетел бы как можно дальше, а когда догнали, то отбивался бы до последнего.

– То есть это был план вроде вашего нападения на титан?

– Да, и он был так же тщательно продуман.

Следователь молчал, думая начать ли про ту бойню, из-за которой Цеб сидит сейчас закованный. Но решил пока отложить.

– Вы недавно назвали операцию смертью. Вы действительно думаете, что лишиться нескольких нейронов – это смерть?

– Да, вы сами объяснили выводы экспертов. Весь я без остатка заключен в одной клетке. Не суть какой у меня физический носитель. Думаю, одна клетка. Вы назвали меня маршалом, на здоровье.

– Есть еще клетки-генералы. Может и в них ваша воля?

– Не думаю. Но ради эксперимента прикажите врачам, пусть убьют только маршала. Посмотрим, встанет ли на его место один из генералов.

– Не прикажу я такое. Как экспериментальный полигон ваш мозг не нужен, – следователь снова придвинул к себе планшет. – Мы восстановили вещество, которым отравлены эти клетки. Синтезировать его – дело нескольких дней, над этим работают. Испытаем его на крысах. И еще, забегая вперед. Не знаю как отнесутся законодатели, но я думаю, отныне Олимпия будет проверять всех преступников на содержание этого вещества. Допускаю, что вы не один такой. Рано или поздно на Олимпии не будет зараженных.

– Я могу предложить свои услуги, если это продлит мое существование. Помогу выявить и обезвредить зараженных, – предложил Цеб.

– Этого никак нельзя, вы должны понимать. Вы больны, ваше мнение не примет суд. Я даже не уверен, что вы сядете в тюрьму. Скорее всего нет.

– Это меня не тревожит, так как после операции я исчезну.

– Не будем об этом. Вы поняли мою мысль.

Они долго молчали. Следователь рылся в записях.

– Скажите, вам говорят что-нибудь следующие имена… – он назвал четыре имени. – Вот, посмотрите портреты.

Уоннел дал Цебу взглянуть на планшет.

– Нет, никогда не видел и не слышал.

– Вам не интересно кто они?

– Нет, если это не продлит мне жизнь.

– Это люди, которые подходят под ваше описание. Кто-то из них – тот знакомый вашего бармена. Все четверо в те дни прошли глубокое сканирование, и в течение года со всеми случились какие-то странности.

– Всё может быть, но я не могу вам помочь.

– Нестрашно. Мы еще затронем эту тему. За ночь я плотно изучу их биографии, и мы поговорим более предметно. Думаю, здесь пошарила цензура, но вот голос моей интуиции: эти люди – зараженные. Разница в том, что они быстро попали в поле зрения полиции. У вас же, господин Цеб, нетипичный случай заражения. Навскидку, именно смесь двух наркотиков спасла вас. Прозвучит иронично, но у вас легкая форма отравления. Она же тяжелая, если смотреть на последствия. Если бы вы тогда выпили только один наркотик и попали на эту заразу, ваш мозг отравился бы сильнее. И знаете, думаю тогда бы вас и правда разоблачили на глубоком сканировании. А так, видите через какие трудности прошли мои эксперты.