Владислав Алейников - Энтропия

В современных агломерациях такое социальное понятие как голод сильно изменилось со времен первой половины двадцатого века. Сегодняшний горожанин голодает не желудком, а кошельком. Арендные платы, ипотечные взносы, пенсионные отчисления и страховки. Сейчас каждый из нас нисколько не отличается от того завода, на который постоянно заглядывают его кредиторы. Единственным отличием является то, что кредиторы будут танцевать не на руинах разрушенной мечты, а на костях.

Мир, в котором мы обитаем, дает нам все: пищу, воду и энергию. Судя по тому, что мы еще живы, этих ресурсов на Земле в достатке. Однако энтропия в человеческих головах посодействовала созданию и всестороннему внедрению в человеческое общество такого инструмента формирования искусственного дефицита как деньги. Благодаря ним профессиональный земледелец можешь голодать, обладая при этом внушительным багажом аграрных знаний, семян и инструментов, всего лишь не имея денег, чтобы купить себе землю. Хотя оглянись, вокруг акры невозделанных полей, а сами деньги не участвуют в севообороте. И так со всем чего не коснись.

Стоит заметить, что в ходе эволюционных процессов кошелек ловко привязался нервными окончаниями к человеческому мозгу. Отняв нерв от желудка, он подменил тем самым атавистические ощущения физического голода болезненными ощущениями голода финансового. Не обнаружив внутри себя разноцветных бумажек, кошелек посылает мозгу сигналы. Мозг, в свою очередь, не имея способности к дифференциации, воспринимает сигналы, поступающие из места, в котором некогда был желудок как голод, отправляя человека на охоту, за деньгами, разумеется. А вот уже голодные люди, это страшные люди, притом, самое страшное – легко внушаемые и ведомые.

Вместе с этим я обладал уникальной возможностью заглядывать в будущее. Пусть и вынужден был признавать то, что его способны менять только люди настоящего, я мог ознакомиться с последствиями принятых этими людьми решений.

Важным было то, что я всегда переходил в негативное событие, разрешение которого, являлось главной задачей, что исключало временной туризм во всяких его проявлениях. К тому же я могу оказаться в таком месте и таких условиях, в том числе и обстановке, где мне может быть не до сбора последних новостей и сплетен. Для этого мне был необходим помощник, коим без всяких уговаривании вызвался стать Кирилл.

Проекция временной зоны, в которую я каждый раз направляюсь, имеет искусственную природу и строится исключительно в моей голове. В свою очередь исходные данные, которыми оперирует мой мозг при построении модели окружающего мира, полностью скопированы с окружающей действительности. Благодаря чему Кирилл, собирающий на ежедневной основе информацию обо всем происходящем в реальном мире, будет обладать ею и в моем условном «будущем». Он быстро смекнул, как извлечь пользу из предложенного мною занятия и снискать себе славу. Еще при мне Кирилл начал создавать в социальных сетях каналы и группы где планировал размещать информацию с так называемыми прогнозами. Те, в свою очередь, по его задумке должны были удивлять аудиторию своей правдивостью, увеличивая тем самым ее охват. Умно.

Выпив еще по стакану кофе приготовленного в передвижной студии баристо, размещенной внутри глазастого Фольцвагена времен хиппи, мы разошлись заниматься каждый своим делом. Кирилл отправился домой собирать материал для будущих публикаций и оформлять страницы, а я, в свою очередь, поехал прочь из шумного города, от жизни в котором я быстро отвык.

Кроме Ирэн и ее вкусного рулета на базе никого не оказалось. Андрей с Фрейдом не стали засиживаться на одном месте и нашли себе занятия. Их отсутствие однозначно порадовало Талисмана, который был вовсе не против приговорить то, что осталось от скоропортящегося мясного рулета.

– Все это неспроста, – между делом сказала Ирэн.

– Ты о чем?

Она кивнула в сторону работающего фоном телевизора. Экран показывал погромы, учиняемые обуянившими демонстрантами с повязанными на лицах балаклавами. Они забрасывали полицейских камнями, бутылками и всем прочим, что попадалось им под руку.

– Я думаю, что это только начало чего-то большого, – продолжила она. – Я всегда задумывалась, до какой поры люди способны верить речам жадных до власти политиков? Испокон веков людям вдалбливали в головы идеи о том, что любая власть, это дар божий. Египтяне почитали своего правителя как божество, ниспосланное для их защиты. Греки были убеждены в том, что кандидатуру царя согласовывали на съезде центрального комитета богов горы Олимп под председательствованием самого Зевса. И так было всегда. Но сейчас все изменилось. Люди утратили слепую веру в старцев, живущих на небесах. Им известно, что там летают самолеты. Но страх перед божьей карой за непослушание правителю трансформировался в попустительское и безучастное отношение, сохраняющее за дорвавшимися до власти возможность беспрепятственно использовать ее для потешения своего закомплексованного эго. Интуиция и жизненный опыт мне подсказывают, что этот Маяк Надежды только разминается и прощупывает почву перед решающим ударом. И скажу, что у него есть все шансы повалить этих зарвавшихся врунов на лопатки.

– Может, у него больше ничего и нет? – остановил я монолог.

– Я так не считаю. Каждый раз он ставит карту выше предыдущей. И даже не сомневайся, пара тузов все еще при нем, – с ухмылкой заключила Ирэн, закуривая очередную сигарету.

– Как вариант, его вычислят и поймают, – продолжал я.

– Нет, друг мой, не поймают. Он пошел в свой поход не за славой или властью. Расшатав ножки не под одним троном, цена его ошибки – смерть, и он это прекрасно понимает. У него совсем иная цель, отличная от банальных политических амбиций.

– Месть?

– Вряд ли. Все это больше напоминает начало мировой революций.

13

Стоя в глухой чаще я пытался достать из слезившегося глаза влетевшую в него мошку. Вокруг меня все было завалено буреломом, сквозь который торчали тонкоствольные березы и ивы. Притом была ясная и сухая погода, а воздух казался сырым и отдавал тухлятиной.

Наконец вытащив из глаза безрассудное насекомое, я основательно принялся осматриваться на местности. По одну сторону была молодая поросль, представлявшая буйное переплетение различных кустарников, высокой травы и малолетнего подроста. По другую сторону от меня простиралось болото. Оно поросло зеленой тиной, через которую торчали редкие камыши. Размером оно казалось с небольшое озеро, ближе к центру которого возвышался островок с набором растительности, сходный с тем, что меня окружал. Сама же топь смердела неприятным гнилостным запахом, подпитываемым периодическими всхлипываниями поднимающихся на поверхность пузырей газа. Над водой роилась мошка и прочая болотная живность, которая, заприметив сочный кусок мяса, появившийся из неоткуда, тут же озверела и бросилась рвать меня на части.