Владислав Алейников - Энтропия

– Ящики видишь? Вон там, в углу.

– С боеприпасами? Может там тушенка.

– Девять девятнадцать парабеллум? – смеясь, поднялся на ноги картограф и выпрямил спину. – Интересный сорт говядины.

– Ну не разглядел я маркировку на ящике, что начинаешь-то сразу, – с обидой в голосе проворчал второй и, отняв из рук своего коллеги фонарь, присел рядом с дырой в перекрытии, опустив в нее ноги.

Подтянув к себе лопатку, он сбросил ее вниз, следом отпустил большой металлический фонарь, а затем нырнул туда и сам. Картограф припал рядом с проломом и опустил в него лицо.

– Ну? Не молчи, – не выдерживая интриги, заводился картограф. – Покажи что нашел.

– Хенде хох сольдатен! – раздалось из землянки и мужчина, смотрящий вниз, попятился назад, уходя от направленного ему в лицо ствола немецкого МП-40.

– Кретин! – ударил он по направленному в него стволу. – Он может быть заряжен!

– Не заряжен, я проверил. Но патронов тут хватит на целую войну, – говорил трофейщик из блиндажа удовлетворенным тоном словно кот, который попал в мясную лавку.

– Стволы еще есть?

– Есть. Они не стреляные еще, все в масле лежат упакованные в ящики, – продолжал довольствоваться вооруженный кот.

– Это хорошо, очень хорошо! – расплывшись в улыбке, картограф полез вниз.

Я перебрался к пухлому кустарнику, что был в нескольких метрах от блиндажа, что бы слышать все происходящее внизу.

– Сколько тут патронов? – голоса вновь стали слышимы.

– Я насчитал пять ящиков, в каждом около тысячи, все девять девятнадцатые.

– Хочешь мира – готовься к войне.

– Ты о чем? С кем воевать собрался?

– Ты – деревня! Парабеллум, это патрон! Его название пошло из этого выражения. Его придумал какой-то там римский историк, древний.

– Ой, слушай, какая разница! Сейчас все по-другому. Хочешь мира – имей бабло, это я тебе сказал – Леха Анархист. Так и запиши, потом детей учить будут моими словами.

Раздался совместный хохот.

– Ты как думаешь, за сколько мы это сможем толкнуть?

– Когда в мире такой бардак? Ха! Я думаю, мы дьявольски богаты, брат.

Раздался лязг передернутого затвора и щелчок спуска курка.

– Почти восемьдесят лет прошло, а они как новые. Нужно будет себе по одному оставить. Черт его знает, что с этим дурдомом случиться, так что ствол лучше держать при себе.

– Согласен. На вот еще и каску примерь, она тоже как новая.

Хохот повторился.

– А тебе идет, прям настоящий фриц.

– Где ваш Сталин, партизана? – попытавшись изобразить немецкий акцент, говорил человек, судя по всему со «шмайсером» в руках и с вермахтовским пехотным шлемом на голове.

– Наш Сталин, там же где и ваш. Я тебе сказал, не маши валыной перед лицом! Давай поглядим, что в том ящике, у него маркировка отличная от остальных.

– Скелетона сам двигай.

– Боишься, что схватит за руку?

– Просто противно. Не люблю покойников.

Я услышал хруст костей. После чего, что-то упав, покатилось по деревянному полу.

– Башка побежала.

– Я ее заберу. Сделаю из нее пепельницу.

– Забирай, у пухлого такая есть.

– Черт! На ящике замок. Подай лопату, нужно его сбить.

Послышались удары по металлу, а затем, что-то со звоном упало на пол.

– Открывай.

– Сейчас каску сниму. Она мне на глаза сползает.

– Все у тебя не как у людей, дай я сам открою.

На фоне скрипа заржавевших железных петель деревянного ящика, отчетливо выделился звонкий щелчок и притом очень знакомый. Поначалу я не понял что это за звук, но интуитивно почувствовал неладное.

– Растяжка! Твою же мать! – вырвался из землянки нечеловеческий крик.

Внезапный вопеж сменился на содомный топот сапог точно копыт по деревянному полу, за которым последовал взрыв. Правильнее отметить серия взрывов. Судя по всему, разрыв гранаты, к которой была подвязана растяжка на ящике, вызвала детонацию других боеприпасов того же типа, что находились поблизости. Такие сюрпризы во время войны зачастую оставляли отступающие войска, вынужденные бросать во время внезапной атаки свои позиции со всеми припасами и вооружением. Перед смертью погибший боец, из головы которого только что собирались сделать пепельницу, успел поставить смертельную ловушку. И пусть, почти спустя столетие, он таки смог защитить себя и свое право быть упокоенным в земле, а не красоваться в качестве трофея на чьем-нибудь подоконнике в виде емкости под сигаретные окурки.

Земля содрогнулась. Поднимая вверх кубометры земли и тяжеленные бревна, наружу вырвалась взрывная волна. Перебравшись в кусты, что были всего в паре десятков метров от входа в землянку, я все это время лежал на животе и на момент взрыва имел возможность всем своим ливером ощутить его силу, передаваемую через грунт. Инстинктивно защищаясь, я уткнулся лицом в пол и накрыл голову руками. Короткое мгновение я был дезориентирован. Скорее всего, меня оглушило ударной волной. Когда шок начал отступать в ушах стоял гулкий звон, а на тыльную сторону рук, прикрывавших затылок, с неба сыпалась земля. Я отвел от головы руки и оторвал от земли испачканное лицо. Прямо передо мной лежала дымящаяся каска вермахтовского бойца, внутренняя часть которой сплошь была вымазана кровью.

Si vis pacem, para bellum (лат). Хочешь мира – готовься к войне. Это крылатое выражение, авторство над которым приписывают древнему историку и биографу Корнелию Непоту, пришло к нам из некогда величественного Рима. Прогуливаясь по мощеной камнем площади между храмом Великой Матери и Большим Цирком, он рассуждал о важности быть способным расплескать по земле не один culeus (лат. мера объема жидкости 524 литра) солдатской крови во имя государственных ценностей, веры и неба без шелестящих оперением стрел над Палатинским холмом. Оказалось ли справедливым это высказывание и выдерживает ли оно критику времени? Многие скажут что да. Армия это грант завтрашнего дня, гарант неприкосновенности, процветания и здорового сна граждан. Но помогли ли стенающей в агонии саморазрушения империи ее многотысячные и вооруженные до зубов легионы? Ничто не вечно и Вселенная работает именно так, жестко требуя от нас соблюдения правил этой игры. Если человека и можно держать в страхе пред мечами, то энтропия, живущая в головах людей способна крушить империи в разы быстрее, чем самое свирепое и бесчисленное войско. Человек пришел в этот сбалансированный и гармоничный мир абсолютно свободными, где мог созидать и творить. Вместо того он выдумал себе целый табун богов гнева которых стал страшиться за то, что просто получает удовольствие от жизни. Ограничивая и обделяя себя в угоду плодам собственного воображения, человек порос хитиновым панцирем, оборвав все связи со своей истинной природой. Он начал относиться к своей единственной жизни как к чему-то промежуточному, легко и безо всяких переживаний расставаться с ней, безосновательно полагая, что дальше его встретит что-то лучшее. Человек неустанно сочиняет нормы поведения и морали, в которых тут же бежит искать в лазейки, способы толковать их как-то иначе, оправдывая свои же поступки, не вписывающиеся в придуманные собственноручно правила. Мы сами себе навязываем ложные ориентиры, и живем в страхе их недостижения, напрочь позабыв при этом что все, что действительно нам необходимо у нас уже есть, либо находится совсем рядом. И когда стены ранее непреступных городов рушились без залпов по ним осадных машин, крестьяне жгли собственные поселения, а братья выходили на смертельный поединок на почве разногласий во внешнем виде бородатого старика на небе и его имени, самая сильная армия на планете не смогла уберечь людей от самих себя. Каждая история ценна поучительным финалом. Все что осталось в копилке цивилизации от некогда провозглашенной на бессмертие империи, это десяток каменных развалин и набор крылатых фраз на латыни. Хочешь мира – учись жить в мире, не точи клинки. Клинок всегда будет искать кровь, затем он и создан в отличие от человека, созданного творить.