Владислав Алейников - Энтропия

Походив еще какое-то время по полю, я набрел на россыпь кирпичей, которые под действием ветровой эрозии начали крошиться в красную крошку. Они были свалены в равносторонний четырехугольник, что наталкивало на мысль о том, что кода-то это была печь. Неподалеку из земли торчала металлическая труба, на конце которой было что-то похожее на деревянное колесо, полоз которого был закован металлической пластиной. Деревянная часть была обгоревшей, а некоторые фрагменты были сплошным углем. Скорее всего когда-то на этом месте был большой пожар и люди его оставили, не найдя перспективы его восстановления.

Телефон по-прежнему не находил мобильной связи. Между тем, взорванный немецкий блиндаж служил доказательством того, что я в европейской части России, а не где-то на выселках. В этих краях покрытие сети достаточно плотное, а это означало, что поймать сигнал и принять почту вполне-таки возможно.

Спустя несколько минут брожения по полю, я услышал звук приближающегося транспортного средства. Это был бортовой советский ЗИЛ с синей кабиной. Прыгая вверх-вниз, он уверенно ехал по накатанной земляной дороге, поднимая за собой клубы пыли. Я нарисовал в уме приблизительный маршрут его следования и побежал кратчайшим путем к месту его пересечения. С расчетами я не ошибся. Еще до того как грузовик должен был проехать по полю мимо разрушенной деревни, я уже стоял согнувшись на дороге, пытаясь перевести дыхание после внезапной пробежки. Грузовик остановился передо мною, бросив мне в лицо жаром из-под решетки радиатора.

– Тебе куда, дружище? – высунулся из окна кабины водитель. Это был лысоватый мужичек с высоким голосом, жидкими усами под носом и как мне показалось, без одного переднего зуба.

– Мне до ближайшего поселка, дальше поеду автобусом, или поймаю попутку, – начал я сочинять на ходу. Почему-то я не догадался выдумать себе легенду заблаговременно, хотя время у меня для этого было. – Я приехал сюда поискать дом пробабки – она когда-то здесь жила. Меня таксист сюда привез. Оказывается, деревни нет уже давно. Машина сразу уехала, а вызвать новую я не могу – связи нет.

Я состряпал дебильное выражение лица, чтобы казаться недалеким.

– Вот ты чудак, – рассмеялся водитель. – Той деревни уже с шестидесятых как нет. Погорела она, а что уцелело, то порастащили. Я сам семьдесят первого года, так я ее не застал. Тебе твои родители не говорили что ли об этом?

– Я детдомовский, – из ниоткуда я отыскал быстрый, но крайне убедительный для деревенского мужика ответ. – Вот решил родню поискать.

– Жаль парень, но тут ты никого не найдешь. Полезай в кузов, я тебя до поселка довезу, оттуда автобусы ходят. В кабину не возьму, тут все битком забито.

– Спасибо, я и в кузове прокачусь. А долго ехать?

– Километра три осталось.

– Три километра? – вслух подумал я. – Так почему тогда связи нет?

– Ты про мобильник что ли? Так он неделю как не поет в наших краях.

– А что случилось? – с застывшим на лице вопросительным выражением остановился я около борта грузовика.

– Так ты видел, что в мире делается? – обыденно усмехнулся водитель. – Давай запрыгивай в кузов, я подвезу тебя к почте. Оттуда и позвонишь куда хотел. По проводам еще можно звонить, они надежнее.

Что же такого в мире происходит, что не работает мобильная связь? С этим вопросом в голове я трясся в гремучем кузове ЗИЛа. Болтанка навеяла мне грустные воспоминания. В памяти один за другим всплывали моменты, как совсем недавно с Андреем и Дмитрием мы в кузове «головастика» ехали покорять хребты Алтая. Вспоминалась мне и ночевка в предгорье со звездным куполом над головой, и как в пургу на газовой горелке которую постоянно пытался затушить ветер, мы разогревали консервированную кашу с тушенкой. Все эти воспоминания вызывали светлую грусть. Но не оставлял меня в покое и предсмертный отблеск глаз Дмитрия, когда тот раскорячившись висел над ледяной бездной. Это был последний раз, когда я его видел, последний раз, когда его вообще кто-либо мог видеть. Я проделал над собой огромное усилие, чтобы отказаться заманчивого желания винить себя в том, что сделал не достаточно для его спасения, но эта тряска пыталась нивелировать и свести к нулю все результаты моего труда.

По пыльной дороге мы въехали в небольшое поселение с классическим для сельской местности пейзажем. Старые бревенчатые дома, вросшие в землю практически по самые окна и покосившиеся от времени заборы были тут обычным делом. Около некоторых дворов на привязи бродили быки и коровы, поедавшие молодую траву вдоль палисадников. Женщина в вязаной кофте, надетой поверх длинного сарафана, на одноосной телеге катила к своему дому алюминиевую флягу с полную воды, символизируя тем самым успешное завершение любых начинаний повстречавшим ее суеверным путникам.

Водитель остановил грузовик около выстроенного из бруса здания, над крыльцом которого развивался триколор. Перед входом в клумбах из поношенных автомобильных покрышек росли цветы.

– Приехали, – из приоткрытой двери высунулась голова с жидкими усами под носом. – Это почта. Можешь позвонить, кому хотел. Дальше по улице автобусная остановка, а автобус будет к пяти вечера. Если голоден, то поехали ко мне. Маринка – супруга моя, кролика вчера потушила.

– Спасибо, – поблагодарил я попутчика, соскакивая с кузова ЗИЛа, – я не голоден. Разберусь тут дальше как-нибудь сам.

– Ну, смотри… – качнул он головой и показал пальцем в сторону почты. – С обратной стороны магазинчик небольшой, можешь и там чего купить на перекус.

– Хорошо, приму к сведению, – улыбнулся я в ответ и подмигнул глазом.

С характерным хрипом встала на свое место шестерня в коробке передач и грузовик с перегазовкой, пополз вперед, постепенно набирая скорость. Я в свою очередь проследовал к входной двери почтового отделения, провожаемый недоверчивым взглядом в спину местной дворняги, сидевшей под забором.

Внутри почтовое отделение не отличалось от того, что я увидел снаружи. Деревянные полы из широкой доски в несколько слоев были выкрашены коричневой эмалью. Она же заполняла и широкие щели в них. Стены и потолок начисто были выбелены известью. Рабочая зона оператора была отгорожена от общей деревянной стойкой с лакированной столешницей, а под окошком стояло рядное кресло на четыре места обшитое тканью. Такие в моем детстве стояли в домах культуры. Единственный предмет, который мог быть доказательством того, что я все-таки очутился в недалеком будущем, а не в прошлом, это современный таксофон, висевший на стене.

Скрип двери поднял с места оператора отделения связи. Ею была симпатичная девушка с густыми русыми волосами и веснушками на носу. Она поправила почтальонский шарфик на шее и положила на стойку кисти рук, с изящными длинными пальцами приготовившись говорить.