Владислав Алейников - Энтропия

Вместе с этим и удаляющиеся тени ног внезапно остановились, поменявшись местами. Это означало, что осматривавший машину человек услышал свист, остановился и развернулся в мою сторону. Интуиция его не подвела. На этот раз, отбрасываемые от ног тени перемещались гораздо быстрее, чем в прошлый раз – охранник приближался стремительно. Остановившись возле технологического ящика, за которым я прятался, он открыл его. Это было слышно по скрипу шарниров, на которых крепилась его дверь. Обнаружив в нем только инструменты, он громко захлопнул его обратно, немного оглушив меня. При этом он все еще находился рядом, и уходить не собирался. Звук трущихся об асфальт подошв полицейских ботинок дополнило щелканье, а через мгновение под борт фуры опустилось зеркальце, закрепленное на телескопическом штативе. Оно начало свое медленное движение вдоль рамы, по направлению к щели в полке, через которую я наблюдал за происходящим. Стараясь не шуметь, я медленно начал сжиматься в теле, что бы отвести голову от смотрового отверстия. Потолок давил в спину, не позволяя мне занять нужную позу, а зеркальце находилось уже в паре десятков сантиметров от моего лица, когда, в проецируемом им отражении, стало возможным, разглядеть сосредоточенный взгляд мужчины в синей кепке с коротким козырьком. Я провел по раме рукой, что бы собрать не нее как можно больше грязи и сажи, испачкав этим лицо, в надежде стать не различимым по цвету. Внезапно пришло понимание, что прошло уже несколько секунд, как я перестал дышать. Я зажмурил глаза, изредка немного приоткрывая один из них, чтобы не оставаться в неведении.

Когда отражающее стекло начало проплывать под моим лицом, рация вновь издала помехи, отвлекая на себя внимание охранника. Тем временем зеркальце на штативе уже миновало мою испачканную физиономию и двинулось дальше. Дойдя до крайней точки, оно последовало назад, но внезапно выскочило из-под рамы, а тени ног начали удаляться от полуприцепа. Прозвучала команда на французском и двигатель большегруза взревел, заставив асфальтную реку вновь прийти в движение. Во время проезда искусственной неровности уложенной в воротах, я больно ударился обо что-то затылком. Но если честно, я был рад этой боле. Она символизировала то, что мы оказались на свободе.

Разгоняясь, притормаживая и снова разгоняясь, тягач тащил за собой обременявший его полуприцеп, под днищем которого зайцами катались два человека, пару часов назад спасшие самолет от кровопролитного штурма. Нас уже могли искать, так что когда грузовик остановился на очередном светофоре, я по команде Фрейда скатился с платформы и пустился бежать, в след за ним. Внутренней стороной снятого с себя зеленного жилета я старательно пытался оттереть грязь от лица, рук и одежды. Фрейд, в свою очередь, не теряя времени и вызвонил своего знакомого живущего в городе. Этот господин не заставил себя долго ждать. Прибыв в течении часа в назначенное Фрейдом место, он сначала отвез нас к себе домой, где позволил привести в порядок себя и свой внешний вид, сытно накормил, а затем предложил остаться. По-русски он знал только одно слово «спасибо», которое выговаривал с очень забавным акцентом. Все что я о нем знаю, так это то, что его звали Мишель. Он какой-то знакомый Фрейда по каким-то там делам. Вот так я был знаком со своим коллегой и его историей до нашего знакомства. По правде сказать, я не очень-то был и в курсе того, чем он занимался уже после того как я стал полноценным членом команды. Фрейд сам по себе очень закрытая личность. Внезапно уходит и так же внезапно возвращается. Ирэн говорит, что он всегда таким был, сколько она его знает, а она-то его знает очень долго.

Те три дня, что мы с Фрейдом провели в квартире Мишеля, позволили хоть не на много, но сократить эту дистанцию. Не сказать, что от безделья Фрейд раскис и начал огорошивать меня своими откровениями, но все же, я узнал много нового о нем и о том, чем я занимаюсь. Он отказался от своего настоящего имени и фамилии в пользу псевдонима «Фрейд» потому что умер. На бумагах само собой, инсценировав собственную смерть. На одном из Московских кладбищ есть даже его могила, куда он раз в год приносит цветы для поддержания легенды о своей смерти. В официальной жизни он был ведущим специалистом одной секретной лаборатории занимавшейся поведенческим анализом и всем, что связано с деятельностью мозга и принятием решений. Когда ему впервые удалось достичь состояния транса, в котором мы наблюдаем будущее, он пришел в восторг, подготовив многостраничный доклад в надежде на Ленинскую премию и звезду героя соцтруда. Осознание пришло лишь когда эмоции выветрились из его тогда еще молодой головы. К счастью ему трижды переносили встречу с главным куратором проекта, который по совместительству был каким-то генералом КГБ и документы, с исследованиями Фрейда и его методиками так и не легли на стол комитетчиков. Заполучив методику, они-то точно наломали бы дров.

Отрезвев и избавившись от иллюзий, Фрейд принял единственно верное решение – бросить концы в воду. Уничтожив бумаги и все результаты исследований, он умыкнул предназначавшийся для лабораторного изучения трупп бездомного и привез его к себе на дачу. Устроив там короткое замыкание, он спалил дом вместе с украденным телом, заранее одев его в свою одежду и надев на него именные часы с наградной гравюрой. Ни у кого не возникло подозрений в подлоге и побеге ученого с оружием, практическая польза которого во много раз превышает пользу ядерной бомбы. Тогда Фрейд и стал Фрейдом.

Достижения своего первого состояния транса он добивался больше десятка лет, перелопачивая тысячи страниц трудов ученых и проводя сотни испытаний. Теперь же человека имеющего к этому предрасположенность, он мог обучить через гипноз и внушение всего за несколько секунд. Собственно со мной он так и поступил.

Оказавшись на вольных хлебах, Фрейд принялся заниматься тем, что делает до сих пор. Он разжился новыми документами и подрабатывал в психиатрических больницах, время от времени меняя их, чтобы не засиживаться на одном месте. Оттуда у него много знакомств среди психиатров, комитетчиков и разных, далеко не однозначных личностей. Из числа пациентов он собрал свою первую команду, это Ирэн и еще двое. История последних мне не известна, кроме того, что их уже нет в живых. А вот Ирэн загремела в отделение к Фрейду с острой депрессией, сформировавшейся на почве смерти дочери и развала семьи, ну ты знаешь. Я толком не понял, но между строк проскочило, что она даже предпринимала попытку себя убить. Умение, которым поделился с ней Фрейд, позволило ей вновь осознать свою надобность этому миру и наполнило ее жизнь новым смыслом.