Владислав Алейников - Энтропия

Прихватив на даче кирпич, по пути в Серпухов я наведался на парковку и вынес им лобовое стекло в машине виновника аварии. В таком виде он вряд ли куда-то поедет в ближайшее время, так что гибель водителя Мерседеса и его пассажирки я предотвратил.

Подобно разлетевшемуся вдребезги лобовому стеклу Ауди, разлетелась непреодолимая стена, не позволявшая мне подобраться ближе к Маяку надежды. Я не представлял с чем и с кем мне предстоит столкнуться, и что я буду с этим делать. Но в одном я был уверен – я должен его найти, и мне удалось приблизиться еще на шаг.

16

– Мне очень жаль, но я бессилен, – сквозь зубы выдавил из себя человек в белом халате и опущенной к подбородку медицинской маске. – Мы сделали все что могли, простите…

Он положил руку на плечо женщины средних лет с мокрыми от слез глазами. Выждав паузу, доктор еще раз извинился и, опустив лицо с очевидно выраженным на нем желанием проводиться сквозь землю, пошел по коридору. Красивая женщина, тихонько всхлипывая от плача, продолжала неподвижно стоять, удерживая перед собой двумя руками небольшую сумочку. Ее колени дрожали, не позволяя ей сдвинуться с места, а тело начинало раскачиваться из стороны в сторону, предвещая обморок.

– Вам нужно присесть, – вмещался я. – Позвольте, помогу.

Не найдя в себе сил сказать и слова, она согласительно кивнула головой, покорно последовав к скамье стоящей вдоль стены.

– Это ваш…

– Отец, – перебила она меня, нащупав под собой твердую поверхность металлической скамьи.

Ответ пробил ее и без того хлипкую защиту. Слезы водопадом хлынули из глаз, пробежали по щекам и выпачкали черной тушью лацканы серого кардигана. Она сидела, сотрясаясь от плача крепко держа меня за руку. Сквозь дрожь тела, передаваемую через пальцы ухоженных рук, я ощущал участившиеся сердцебиение убитой горем женщины.

– Простите за то, что впутала вас в это.

Женщина отпустила меня и быстро замахала ладонями перед открытыми глазами стараясь высушить в них слезы.

– Мне следовало быть к этому готовой, когда-то должен был прийти конец, – продолжила она.

– К смерти близких невозможно подготовиться, – успокаивал я ее.

– Врачи поставили ему смертельный диагноз еще пять лет тому назад, назначив пожить еще не больше пары месяцев. Он и так молодец – долго продержался. Последние полгода для него стали настоящим мучением. Я знаю, – она ненадолго замолчала, затем вернулась к разговору, – что так нельзя говорить, но теперь ему будет лучше.

На этот раз поток слез из глаз ей удалось остановить усилием воли.

– Быть может вы и правы, – ответил я на откровенность, тем временем осматривая больничный коридор, в котором мы находились.– Мне пора идти.

– Да, конечно, – убирая пальцами черные разводы из-под глаз, смущенно затараторила убитая горем дочь, – Простите еще раз за то, что наговорила тут всякого.

Изобразив жестом, что все в порядке, я пошел по коридору, в котором пару минут назад из виду скрылся раздавленный гирей профессиональной беспомощности доктор.

Длинный коридор этажа был разделен на два сектора стеной из мутного стекла, с качающимися в обе стороны прозрачными створками дверей по центру. Над дверьми под самым потолком находилась надпись, выполненная большими красными буквами: «Онкологическое отделение №3». Всего в нескольких шагах от переборки был расположен широкий грузовой лифт, а следом за ним выход на лестничную площадку, куда я собственно и направился.

Поиски Маяка Надежды привели меня в эту цитадель нестерпимой боли и людских страданий. По злой иронии для многих очутившихся в этом месте свет «маяка надежды» затухал именно здесь – в храме, где верные слуги Асклепия отдавали почивших в схватке за жизнь Харону, увозившего их покаянные души на другой берег сумрачной реки Стикс. Данте Алигьери в поэме о своих божественных странствиях с Вергилием описывал встречу с лодочником, как с воплощением первобытного ужаса в лике седого старца, поросшего древней сединой и змеящимся в глазах красным пламенем. Согласно комедии, пообщаться с Хароном Данте так и не довелось. Знать бы. Может он не так уж и плох, а глаза его красны да волосы седы от слышимого ежедневно: «Простите. Мы сделали все, что в наших силах».

Лестничный пролеты выдавали истинный возраст свежеоштукатуренной больницы. Они были сильно искривлены. Ширина последующей ступени разнилась с предыдущей, а новые перила и поручни были грубо наварены поверх торчащей из бетона арматуры. Краска на стенах была пошаркана, а подоконники меж этажей халтурно выкрашены в несколько слоев дешевой эмалью. Я спускался с четвертого этажа. Третий этаж, судя по табличке, занимало неврологическое отделение, второй использовали под реанимацию и кардиологию.

Спустившись на первый ярус больницы, я оказался в широком холле. С одной стороны размещалась длинная регистраторская стойка, за которой крутился медицинский персонал. Перед самой тумбой в очереди стояли люди, большинство из которых были преимущественно пожилого возраста. Через холл напротив, находился гардероб. Высокая девушка с ребенком лет пяти, пришедшая кого-то навестить, отдала свою ветровку грузной женщине, взамен получив номерок и белую больничную накидку с вязочками на шее. По центру в ряды были составлены металлические скамейки. Такие скамьи мне много где приводилось видеть: в больницах, на вокзалах, в государственных учреждениях. Сетчатая основа и закругленные подлокотники. Они были засажены ожидавшими вызова врачом посетителями. Перед входной дверью с улицы стояла рамка металлодетектора. Ее вроде бы как контролировал охранник в синей формовой рубашке, чей пост располагался непосредственно за ней и представлял из себя пустой письменный стол и стул. Вместо того чтобы следить за показаниями прибора, он что-то увлеченно смотрел в своем смартфоне, заткнув слуховые отверстия в огромных локаторах наушниками.

Мне нужно было связаться с Кириллом и узнать от него код, но прежде я хотел узнать, что тут не так. Трагичная, но вполне закономерная смерть онкобольного пережившего на пять лет все самые радужные прогнозы врачей, не могла служить поводом, закинуть меня в будущее. Должно было случиться что-то еще. Нечто более страшное и несправедливое, даже с точки знания матушки Веселенной.

Прогремел выстрел. Я повернулся в сторону входной двери. Охранник в синей рубашке, доколе что-то увлеченно смотревший в маленьком экране своего телефона, опрокинулся назад вместе со стулом. Еще бьющееся сердце продолжало выталкивать через отверстие в груди густую кровь. Смартфон лежал рядом с ним на кафельном полу, продолжая рассказывать ему какую-то интересную историю через вставленные в уши динамики. На самом входе под рамкой металлодетерктора стоял свирепого вида мужик в джинсовой куртке с закатанными рукавами, с черным рюкзаком на спине. В его руках был пятизарядный помповый дробовик двенадцатого калибра, из дула которого струился дымок.