Владислав Алейников - Энтропия

– Это тебе приснилось?

– Ну, если рассуждать как крокодил, то что-то вроде того.

– Геккон, – поправила меня Ирэн.

Я согласительно кивнул, копаясь в мыслях.

– Знаешь, – после паузы заговорила Ирэн, – попади Чикатило в сорок лет под колеса троллейбуса, не погибли бы все эти люди. Но если бы в том же возрасте не стало, к примеру, Александра Флеминга, обычная легочная пневмония возможно до сих пор была бы поводом вызывать священника для предсмертной исповеди. Все очень неоднозначно и, крайне случайно. Перенеси камень с одного места на другое и ничего не измениться. Он пролежит там до тех пор, пока его не разрушит эрозия, абсолютно не повлияв на процессы, происходящие в остальном мире. А быть может, что в первый день об него кто-нибудь запнется и расквасит нос. Так называемый эффект бабочки безусловно существует и нам не известны последствия того, к чему приведут наши действия. Но в отличие от первого, результат своего бездействия мы можем наблюдать воочию, и он крайне нелицеприятен.

С этим трудно было поспорить. К чему приведет найденное на кладбище тело стрелка оставалось только гадать. Конечно же, журналисты раструбят об этом во всеуслышание, менестрели сложат песни, а гонцы разнесут заметки о том, как нечастный отец, потерявший всю свою семью, в оконцовке стал еще и жертвой неизвестных подонков, подло напавших в священном для него месте. А я между тем, был в той ординаторской…

Несмотря на то, что выспаться у меня так и не получилось, последующий за утром день выдался хорошим во всех смыслах. Испытывая удовольствие от смены деятельности, я переколол гору дров, постриг лужайку и натопил баню. Вдоволь напарившись, я тихонько покачивался в гамаке, читая произведение Джека Лондона о судьбе и приключениях волка в собачьей шкуре по кличке Белый Клык, обнаруженное в местной библиотеке. Особенно радовало, что за весь день не пришлось ни в кого не стрелять и не от кого убегать, а в последние дни это большая редкость.

Вечером мы разожгли костер, в котором на длинных прутах зажаривали до хрустящей корочки сосиски и топили зефир. К своему удивлению я выяснил, что Фрейд вполне неплохо управляется с гитарой, а прокуренный контральто Ирэн поразительным образом оказался схож с голосом джазовой дивы Нины Симон. По этой причине едва услышав первые строчки о летящих высоко птицах, я сразу же обнаружил себя за столиком кабаре где-то в Чикаго конца шестидесятых потягивающим сигару в костюме тройке и фетровой шляпой на голове.

С семьей у меня выдались не самые простые отношения. Третий ребенок. Родители посменно вкалывали на химзаводе, каждый раз выменивая свое и без того не выдающееся здоровье на деньги не по самому выгодному курсу. Справедливости ради отмечу, что мы не голодали, и мне как Кириллу не пришлось идти на выпускной вечер в чужих туфлях меньшего размера, но и шиковать нам не доводилось. В прочем, я этого совсем не ощущал. Само время было другим. Думаю, что сейчас дифференциация по достатку семьи среди детей во дворе во много раз сильнее ощутима, нежили в моем отрочестве. В те далекие времена смартфоны, гироскутеры и электросамокаты еще не изобрели, так что, похвастаться особо было нечем. Соответственно и высший пост в дворовой иерархии занимал тот, кто быстрее и выше всех лазил по деревьям или лучше всех умел драться, ну или, в крайнем случае, был вооружен испачканной в дерьме палкой. Последний способ заставить считаться с твоим мнением, безусловно, не самый агонистический, но, черт возьми, крайне действенный, и способный по-прежнему произвести немало впечатлений даже на многих взрослых.

Так или иначе, рос я как сорняк в поле. Собственно это же самое касалось и обоих моих старших братьев. Но в виду того что я оказался самым младшим в семье, мое мнение было по аналогии самым крайним. Можно даже сказать, что оно было и вовсе не в счет. С раннего возраста целью развития и одновременно венцом зрелости моих старшаков было их трудоустройство на химзавод, где мамина подруга из отдела кадров уже заготовила им место. Такое предопределение освобождало их от какой-либо ответственности за свои жизни и свое будущее. Все, чего от них требовалось, это не вляпаться в какую-нибудь неприятную историю. Стоит признать, они этому и не сопротивлялись, радостно приняв правила игры.

В случае же со мной обкатанный алгоритм дал сбой. К глубокому разочарованию родителей и в угоду насмешливым подколкам братьев, я оказался идеалистом-мечтателем, считавшим действительность вокруг куда лучшей, чем было принято полагать в нашей семье. Первое время от моих заявлений отмахивались, списывая на малолетний возраст и детскую глупость, но когда я ступил в подростковую стадию взросления, в отношения между мной и родителями пришло ярко выраженное недопонимание. Мои амбиции по поводу учебы в университете и дальнейшей жизни не по родительским лекалам, вызывали только раздражение и служили поводом закатить очередной скандал. Я кончено же всегда понимал, что они так поступали не из желания мне навредить или опалить крылья, а из желания помочь мне. По-своему, конечно, но помочь. Всю свою жизнь они играли только на своей половине доски. Там они были как рыба в воде. Прекрасно зная все возможные ходы и комбинации, родители старались освободить одну из клеток на ней для моей фигуры. Я же, как истинный авантюрист всегда рвался на другую половину поля, туда, где они уже не в силах были мне помочь. Но вся эта больная поддержка привела только к тому, что окончание старшей школы стало для меня синонимом прощания с отчим домом.

С тех пор хоть и прошло много лет, меня так и не поняли. Само собой мне не грубят и меня не высмеивают, но ощущение стоящей между нами черной кошки никуда не ушло. После моего переезда в Москву общение стало совсем редким и больше похожим на какой-то социальный контракт. Я конечно же уверен в том, что дома меня по-прежнему любят и всегда готовы принять обратно, и когда-нибудь обязательно, я надеюсь на это, даже поймут. Но напутствий, наставлений, и искренней поддержки, так необходимых для придания импульса во взрослую жизнь, я не получу уже никогда.

Этим вечером, сидя у костра под треск сгорающих поленьев и мелодичный перебор минорных аккордов, я открыл для себя новый смысл слова «семья». Это не обязательно общий кошелек и планы на поездку к морю в следующем году. Это место в большом и непредсказуемом мире, где ты оставаясь самим собой, не чувствуешь за плечами обязанности соответствовать чужим представлениям о тебе, просто получая удовольствие от общения и от того, что все так, как оно есть.

Тишину во время утренней чайной церемонии на мансарде нарушил подъехавший к воротам фургон с масштабной надписью на борту: «СитиПромМонтаж». На его крыше были закреплены телескопическая лестница и подвесная гондола, для подъема на высоту. За рулем фургона находился Андрей, который не появлялся дома со вчерашнего дня.