Фаниль Галеев - О чем молчали звезды [litres]

Когда ракету отправили в пробный полёт, в системе двигателя стали возникать какие-то непонятные сбои. Кристаллы явно капризничали, не желая работать в полную силу. А если такое случится во время полёта, где-то там, в глубинах космического пространства?

Закиров не на шутку занервничал. Он всё время думал, пытаясь понять, в чём кроется его ошибка, пока однажды ему в руки совершенно случайно не попала книга «О самоцветах и цветах» итальянского писателя Джероламо Кардано. Подобных книг профессор за свою жизнь перечитал порядком. Эта же книга вызвала у него интерес тем, что в предисловии говорилось, что Кардано был не только писателем, но и разносторонне одарённым учёным – его талантом и провидческими способностями восхищался сам Мишель Нострадамус.

«Драгоценные камни не только живут, но они страдают от болезней, впадают в старость и умирают» – эти слова до сих пор не известного Закирову писателя и мистика заставили его по-другому взглянуть на своих любимцев. Значит, эти кристаллы, они живые, и, как всяким живым сущностям, им нужен заботливый хозяин, своего рода доктор, знающий их язык, способный общаться и ладить с ними. Но где найти такого?

И тут профессору снова помог случай. Как-то, возвращаясь из крымского санатория, в самолёте он познакомился с учёным-физиком из Алтая, который поведал ему, что в заброшенной деревушке под Белоярском живёт старик Даниил, который усилием воли может передвигать огромные каменные глыбы и якобы даже без применения какой-либо техники выстроил из них маленький городок, сразу ставший гордостью тех мест.

Возвратившись, Закиров немедленно выехал в Белоярск, разыскал ту деревушку и был немало удивлён, увидев на краю старых покосившихся изб некую стену с высокими башнями, построенную старцем из искусно обтёсанных каменных блоков, как уверяли местные жители, без крана и лебёдки.

Старца, к сожалению, к тому времени уже не было в живых, но и здесь Закирову повезло. После его многодневных хождений по чудо-городку к нему подошла маленькая миловидная женщина, оказавшаяся внучкой старика, и, узнав, кто он и для чего приехал, вручила ему оставшуюся от деда кипу старых исписанных тетрадей. Уже потом, вернувшись домой и просмотрев записи, профессор понял, какое бесценное сокровище попало ему в руки. Это были записи-исповеди Даниила, в которых он, рассказывая о себе, раскрывал секреты перешедших к нему от предков уникальных способностей управлять камнями и кристаллами, описывал с поразительной точностью облик, характер и психологические особенности людей, обладающих этим феноменом, а также методику их тренировок. Словом, это был настоящий спасительный бальзам на измученную душу профессора.

Собрав вокруг себя пользующихся у него доверием людей и ознакомив их с записями старца, Закиров совместно с ними разработал программу по подготовке специальной группы астронавтов для управления новыми космическими кораблями и, не теряя времени, приступил к их обучению. В завершение этой работы для астронавтов изготовили снабжённые кристаллическими компонентами специальные скафандры, призванные как-то сроднить их со своими подопечными, а также защищать от радиации и других напастей космоса. Теперь пилоты космического корабля как бы становились живыми, действующими звеньями всей её энергетической системы.

И вот наконец определён маршрут предстоящего полёта. Созвездие Альфа Центавра, конечно, не ахти какой отдалённый космический объект, до него от Земли чуть более четырёх световых лет, что по космическим меркам совсем немного, но всё же, это уже дальний космос, окраина Млечного Пути, где ещё не приходилось побывать ни одному человеку. И кто знает, что скрывается там, за границами Галактики…

Неожиданно прозвучавший звонок от уличных ворот заставил Закирова поднять голову и обратить взгляд на телеэкран камеры наружного наблюдения. Профессор нахмурил брови. Что это? Какой-то мужчина, хватаясь руками за стойку ворот, пытался подняться с земли и при каждой попытке падал на колени.

Быстро встав и собрав лежащие на столе бумаги, профессор запер их в сейф и, не задерживаясь более, устремился к выходу.

– Помогите, пожалуйста! Мне плохо! – Эти слова, которые он услышал ещё до того, как открыл ворота, на время повергли его в растерянность, и он не сразу смог привести в действие задвижку электрического замка. А когда ворота наконец открылись, растерянность его вмиг сменилась чувством жалости и сострадания.

Перед ним, одной рукой опираясь на стойку ворот, другой держась за грудь и тяжело дыша, стоял незнакомый мужчина лет пятидесяти, прилично одетый, стоял, глядя на него своими мутно-влажными глазами, не выражающими ничего, кроме мольбы и боли. Мужчина был бледен, одежда испачкана, из носа сочилась кровь.

– Извините, пожалуйста… Извините меня… – произнёс он, тяжело выговаривая слова. – Понимаете, я шёл по улице, и у меня… у меня вдруг закружилась голова, я упал, ударился. Пожалуйста… пожалуйста, немного воды, если вас не обременит…

– Не стойте, проходите! Иначе вам станет совсем плохо, и вы снова упадёте! – Профессор указал приглашающим жестом на свой дом.

– Нет, нет, что вы! В таком виде… – решительно покачал ладонью незнакомец. – Мне бы только воды. Глоточек воды!

– Говорю же, проходите! Там нет никого, кроме меня! Да если бы и был, кто вас осудит. Беда всегда ходит с человеком рядом! – повторил приглашение профессор.

Незнакомец стоял, не решаясь, что делать. Не говоря больше ни слова, Закиров взял нежданного гостя под руку, почти силой затащил его во двор и, закрыв ворота, повёл к дому. Профессор прекрасно понимал, что, приглашая к себе совершенно незнакомого человека, он поступает легкомысленно, опрометчиво и, строго говоря, нарушает установленные для его статуса инструкции и правила, но какая-то неведомая сила заставляла его делать это, причём делать с полным осознанием своей правоты и непогрешимости.

Не сомневаясь ни в чём и не останавливаясь ни на секунду, он привёл больного гостя в расположенную на первом этаже гостиную и усадил в кресло. Помня о просьбе незнакомца, он прежде всего напоил его свежей холодной водой, затем, сходив за домашней аптечкой, вытер влажной ватой с его лица кровь, смазал нашатырным спиртом виски и дал выпить настой из успокоительных капель. После этого, положив использованную вату в пластиковый пакет, отнёс его в прихожую и, вернувшись, расположился в кресле напротив гостя.

Некоторое время они сидели молча, внимательно изучая друг друга. Профессор видел теперь, что перед ним сидит уже другой человек. Начинающие седеть длинные русые волосы, высокий, отмеченный неглубоким шрамом лоб, голубые глаза, прямой, с маленькой горбинкой нос – в общем, чуть суровые, чисто арийские черты лица, лица человека спокойного, не помышляющего ни о чём дурном. Вероятно, интуитивно профессор ещё на улице заметил это и поэтому сразу проникся к нему сочувствием и доверием.