Оливия Штерн - Ее нежеланный лорд [= Фарфоровая бабочка] [litres]

– Похоже, парень не в себе, – пробормотал Сандор, все еще прижимая платок ко рту Бьянки, – но это не страшно. Я прикажу его забрать и подержать за решеткой, посмотрим, что с ним такое.

Аламар коротко передернул плечами, и в первый раз за их встречу на его лице отразились хоть какие-то эмоции. Отвращение.

– Что ж, когда Шико будет у тебя, оповести. Мне тоже нужно кое-что проверить. Я бы сказал, что на этого придурка оказано сильное магическое воздействие, но не уверен. Раньше ведь вполне нормальным был, а, госпожа Сандор?

С трудом осмыслив, что обращаются к ней, Бьянка подняла на инквизитора взгляд и прошепелявила сквозь платок:

– Он… всегда был с чудинкой… но чтоб так…

Сандор молча отстранился, оставив скомканный платок у нее в руке, бросил в блюдечко на столе несколько полукрон.

– Идем, дорогая. Тебе нужно отдохнуть.

И это было сказано так, что Бьянка не посмела возразить. Ей, конечно, очень бы хотелось, чтобы Шико поймали сейчас и чтобы кто-нибудь навешал ему как следует, но, видать, Сандор был уверен в том, что Левран никуда не денется.

Она всхлипнула и кое-как поднялась на ноги. Пошатнулась, ухватилась за край столика. Потом поймала взгляд Вериты – та все еще стояла в отдалении, неуклюжая и безобразно толстая в своем платье-клумбе. Верита демонстративно отвернулась и сделала вид, что с Бьянкой незнакома.

А потом Бьянку подхватили на руки, она невольно обняла Сандора за шею и прижалась щекой к жесткой ткани сюртука. Напряжение схлынуло, и теперь ей было так стыдно, что хотелось взвиться невесомой струйкой дыма и исчезнуть.

– Простите, – пробормотала она. – Как все ужасно получилось… Но я не хотела, клянусь.

Он промолчал. И точно так же, не проронив ни слова, донес до кареты, усадил на диван, а сам устроился рядом.

Когда карета дернулась и медленно покатилась по мостовой, Бьянка все-таки отважилась посмотреть в лицо мужу. И, к собственному удивлению, поняла, что он совершенно не сердится.

– Лорд Сандор, – прошептала она, – клянусь, я не хотела.

– Рой, – хмуро поправил он. – У меня есть имя. А коль скоро вы моя жена, было бы недурственно хотя бы изредка называть меня так.

– Простите, – пискнула Бьянка и попыталась спрятаться за растрепанным и перепачканным кровью платком.

– Вы мне лучше вот что скажите… – Он сунул руку в карман и достал оттуда маленькую плоскую баночку. Внутри оказалась прозрачная мазь, розовая, как малиновое желе. – Давайте сюда вашу губу… Да, вот так. Сейчас все пройдет. Мне интересно, насколько ненормальным был Шико, допустим, года два назад, м? Вы ведь хорошо и долго знакомы с его семьей.

Бьянка невольно закрыла глаза. Палец ее мужа мягко скользнул по прокушенной губе, размазывая приятный холодок, потом еще и еще, ненавязчивыми легкими движениями втирая снадобье. Ранку начало пощипывать так, как будто мазь бралась крошечными пузырьками. Словно соды насыпали в стакан с лимонным соком.

– Он… когда был совсем маленький, казался нормальным. А чем старше, тем… хуже, – прошептала она.

Скользящая по губе подушечка пальца неожиданно будила странные ощущения. Растерянность, потому что Бьянке не хотелось, чтобы Рой прекращал это делать. И сладкую тяжесть в груди, отчего прикосновения белья к коже сделались неприятными, почти болезненными.

– И насколько хуже? Потерпите, уже затягивается.

– Он не бросался раньше на людей…

– А младший его брат… Дитор, кажется? С ним все в порядке?

Она пожала плечами.

– Кажется, в порядке. Но я уже не знаю, не знаю! Ох…

Это невольное «ох» она выдохнула оттого, что Сандор вдруг заменил пальцы своими губами. Так получилось, что Бьянка откинулась назад, на обтянутые кожей подушки, и Рой придавил ее своим телом, не давая ни шелохнуться, ни вздохнуть, и при этом лаская ее рот, нежно прикусывая, слизывая ее дыхание.

– Не сопротивляйся, колючка, – прошептал он ей в губы, – обещаю, тебе понравится.

– Но я…

Она ничего не успела сказать. И хорошо, что шторки кареты были задернуты, создавая полумрак, потому что щеки наливались жаром, а Бьянка, к собственному ужасу, поняла, что вовсе не хочет, чтобы Рой все это прекратил.

Вот так. Ей одновременно было и стыдно, и хорошо. Тело делалось непослушным и безвольным. Бьянка словно смотрела на себя со стороны: вот она выгнулась, словно кошка по весне, прижимаясь к нему теснее. Вот смуглые пальцы Роя приспустили с ее плеч платье, прошлись по шее, по ключицам, на миг замерли над грудью, а потом ловко нырнули под лиф.

Это было… невозможно. Бьянка совершенно не могла понять, что такое с ней происходит. Могла ли она представить, что язык мужчины будет хозяйничать у нее во рту, а она от этого будет тихо постанывать? Да никогда в жизни. И чтобы жесткие пальцы вкрадчиво ласкали ее грудь, а она, всхлипнув, вдруг раздвинула бедра? О боже…

– Бьянка-а-а, – протянул Рой, – ты такая сладкая. Почему отталкиваешь? Клянусь, тебе будет хорошо.

И даже не дал ей ответить. От поцелуев кружилась голова. И это было еще лучше, чем тогда, в винном погребе. По крайней мере, под спиной мягкая обивка дивана…

Она невольно вздрогнула и напряглась, когда ощутила мужскую руку, скользящую по колену вверх. Поцелуи сделались жестче, потом Рой оторвался от ее губ и, выдохнув со свистом, принялся целовать шею, а потом все ниже, ниже…

Боже, неужели это ее вскрик, когда горячие губы сомкнулись на чувствительной до боли вершинке груди?

– Горячая девочка, – он усмехнулся. – Ну что, нравится? Так ведь?

И Бьянка почувствовала, как он аккуратно стягивает с нее шелковые панталоны.

На миг ей стало страшно. Похоже, вот именно сейчас все и произойдет. В карете, едущей по городу. О, что сказала бы маменька!

И, представив на миг лицо родительницы, Бьянка не удержалась и хихикнула.

– Что? – прошептал он, покусывая ей шею.

Панталоны как-то незаметно оказались где-то у коленок. И как это у него так ловко получилось?

Шершавые пальцы обрисовали внутреннюю поверхность бедра, заставляя жидкий огонь растекаться под кожей. Бьянка поерзала на диване. Тяжесть большого, сильного тела на ней оказалась на удивление приятной. И от того, как он ласкал, прикусывал, целовал ее плечи и грудь, в промежности стало очень горячо, но при этом – странное дело – как будто чего-то не хватало, чего-то важного.

– Рой, – прошептала она, – я боюсь.

– Не нужно меня бояться, – он усмехнулся снова, – я ничуть не страшнее Ксеона, и уж не страшнее Шико. Это точно.

Бьянка слышала, что его дыхание стало прерывистым. Она заглянула ему в глаза – черные провалы в никуда. И, о боже, то, как он играет с ее грудью… О-о-о, как же это… сладко.

– Я боюсь боли, пожалуйста…

– Да не будет тебе больно, маленькая…