Венедикт Ли - Nовое Vремя [СИ]

Сегодня я впервые увидел свою взрослую внучку. Перебросился с ней парой-тройкой пустых, незначащих фраз. Какая глупость! Какая досада! Конечно, я не сомневался, что смогу отыскать Лорианну снова. И что же я ей скажу?

Что ничего не выходит. Я не понимаю, как мне жить дальше.

– Пора! Вставайте! – Ксена тормошит тебя, безжалостно вытаскивая из глубины сна.

Одеваешься, ежась не от прохлады, а от двойного смысла слов. Первый: тебя сейчас отпустят. Второй: тебя сейчас убьют.

К возможности смерти, внезапной и нежеланной, ты готовилась давно. Да ни черта из этого не вышло. Втуне пропали ментальные упражнения, медитации и тому подобная лабуда. Ладно там, погибнуть в разгар боя; или на худой конец, в банальной, но яростной драке. А вот так, наедине с вежливым, деликатным палачом – это же обоссаться со страху. Потаенное воспоминание вспыхивает и гаснет… Двадцатидвухлетнюю, наивную девчонку, Бренда провожала на казнь пинками и руганью. Так мудрая женщина помогала ей не сорваться в рыдания и вопли о пощаде. От Ксены подобной услуги не дождешься. Чему она, сука, улыбается?

– Думаю, предложите какой-то компромисс. Не надо.

Что за скотина догадливая!

– Н-не… предложу!.. – надеешься, что голос звучит твердо. – Подотрись своими думками.

Она одобрительно кивает.

– Пойдемте.

Уловив заминку, уточняет:

– Завтракать.

За едой напряжение отпускает тебя. Жареное рыбное филе, сыр, вино. Хлеб с отрубями. Кисть винограда с ягодами размером с грецкий орех. Такой сорт вывели когда-то в Гане. Ксена заботливо подкладывает тебе еще ломтик рыбы. Вкуснятина, чо.

– На убой кормишь, – говоришь Ксене. Та реагирует на насмешку не совсем так, как ожидаешь. То есть, глаз не опускает, от ответа не уходит.

– У меня нет задания ликвидировать вас.

– Что, если бы? Уже убивала… раньше?

Так. Ты ее поймала. Она медлит.

– Сколько человек ты убила, Ксена?

Сейчас занервничает. Скажет резкость. Начнет грубить, а то и вовсе взорвется. Тогда медальон-ментоблокатор не справится с нагрузкой. Перестанет (на короткое время) защищать Ксену. Ты ужалишь ее мыслью. Прием называется «удар скорпиона». Ну, же! Давай, отвечай мне!

Ксена неторопливо кладет в рот большую, полупрозрачную виноградину. Насладившись вкусом, аккуратно выплевывает костоки на блюдце. Чуть заметно улыбается.

– А скольких людей убили вы, носительница многих имен?

С проклятием выплескиваешь свой бокал в ее холеное лицо. Вскакиваешь. Сейчас войдешь в форс-режим, и покажешь гордячке, где раки зимуют.

Охнув, сгибаешься. Оседаешь, как надувная кукла, из которой выпустили воздух. Не хватило пяти миллисекунд. Ксена бережно подхватывает тебя. Укладывает мордой в пол, заворачивает руки за спину. Стягивает запястья клейкой лентой.

– Вы – чуточку не в форме. В другое время – сделали бы меня на раз-два.

Не успеваешь поблагодарить за комплимент, как отрубаешься напрочь. Когда в глазах проясняется, обнаруживаешь себя на том же полу, сидящей враскоряку. Ксена, рядом, обнимает тебя за плечи.

– Извините. Пришлось вас на минуту нейтрализовать.

Что-то мешает на шее, дергаешься, руки по-прежнему связаны сзади.

– No terurEj… Я подарила вам свой медальон. Он вмонтирован в ошейник, который не снять. Только попробуйте. Шарахнет разрядом, от которого умрете на месте.

Других объяснений не нужно. Больше не видишь даже той, фильтрованной мысленной ауры Ксены. Ни образов, ни проблесков эмоций. Ничего. Ментоблокатор включен на полную. И он всё так же выполняет свои функции! Блокирует твой ментальный поток. Защищает всех от тебя.

– Ta viled hak la… отнять медальон, затем подчинить меня, – говорит Ксена. – Хорошая импровизация. Но, экскурсия на Обо сильно вас подкосила. Вы не хотели это признать, и постоянно себя переоценивали… En' karo seg dir ta…

Она права, ты хотела ее вырубить. Тебе это обойдется дорого. Огрызаешься:

– No gajEj, prostituto! Ta…

Умолкаешь растерянно. Сообразив, что Ксена со времени, как ты очнулась, говорила исключительно на Тонго! Не очухавшись полностью, ты подсознательно переводила родную речь на язык Мира – англик.

Ксена ласково гладит тебя по голове.

– У меня хорошее произношение?

– Отвратное. Квакаешь, как чертова votrango, деревенщина, то есть… Не бери в голову. Я придираюсь. В Тонго слова произносятся, как пишутся. Фонем немного, трудных нет. Любой местный акцент – не в счет. Нормальное явление.

– Тонго сконструирован, как универсальный язык? Напрасная попытка. Нашу речь ему не вытеснить.

– Совсем нет. Тонго – не замена прочим языкам, они вымерли… вместе с их носителями. Тонго – наречие выживших. Не желавших иметь ничего общего с теми, кто погубил Терру.

– Мне о стольком надо вас расспросить, – вздыхает Ксена. – Нет времени. Катастрофически. Пожалуйста, ноги вместе вытяните. Не дрыгайтесь, не то ударю.

Ловко связывает твои лодыжки нейлоновым шнуром. Рывком ставит тебя на ноги.

– Шагните! Аккуратно… не спотыкайтесь. Отлично, идемте. Тихонько, не торопясь. Скоро привыкнете.

Выводит тебя в коридор.

– Простите за причиненное неудобство. О вас рассказывают чудеса. Будто вы когда-то забили ногами двоих крепких мужчин. В то время, как руки ваши были скованы за спиной. Уж не знаю, враки это или нет. Не хочется проверять: какая вы в состоянии стресса.

– Троих, Ксена. То была одна из моих вылазок в южные края. Кто ж знал, что не все Горные люди вымерли! Шаболдались по закоулкам мелкими группами. Такой одичалой кучке я и попалась. Вместе с двумя спутниками. Одного сразу… Хотя, ладно, не буду грузить тебя, Ксена, старинными преданиями.

Замечаешь: госпожа полковник огорчена, что захватывающий рассказ оборван в самом начале. Ксена очень любопытная – ценное качество для дознавателя. То, что она расстроена, доказывает одну неприятную для тебя теорему. Которая гласит: ты больше ничего никому не расскажешь.

Невольный вздох. Подсознательно стремление делать шаги короче, чем позволяет длина шнурка на ногах. Взгляд в пол. Бестолку глазеть по сторонам – не убежишь. Остается выслушивать ханжеские наставления Ксены. Что она мелет?

– …Вы – актриса. По жизни, не по профессии. Остров при вас был сценой, где шел красочный спектакль. Сейчас вы тоже участвуете в постановке. С той разницей, что пьеса написана не вами.

– А ты – суфлер. Да, Ксена? Разочарую всех. Стану нести отсебятину.

– Не важно, что вы скажете. Главное, как. Открою секрет: чем меньше станете выебываться, тем лучше. Для вас и для меня. Пусть представление пройдет достойно. В конце третьего акта… бросьте сопротивляться. Дайте волю отчаянию. Хочу ощутить вас. Трепетную, полную ужаса и раскаяния. Тепло моих рук согреет вас.

– Tofoko.