Жан Рэ - У пределов мрака

Испанец, древний, как Мафусаил, кормивший команду «fejanos», то есть самыми отвратительными, какие только существуют, бобами, поднимался время от времени на палубу и смотрел на сушу, на раскалившиеся на солнце холмы и бурчал «партюмон». Повторив это загадочное слово еще раз, он ухмылялся и возвращался на камбуз.

В один из таких моментов Каллаган — да будет его имя проклято до седьмого колена — вмешался со свойственным ему педантизмом.

— Это значит, что горы заняты каким-то делом, — сказал он, — но я скорее превращусь в кокосовый орех, чем пойму что-нибудь сверх сказанного.

После этой фразы он надолго задумался, посасывая трубку, и любой из нас, взглянув на него, понимал, что его мозги усиленно работают, хотя он и мало походил на гору.

Неожиданно он встрепенулся и хрипло пробормотал:

— Кажется я понял: если гора должна разродиться, значит, в ней есть золото.

И он тут же вцепился в испанца.

Испанец выслушал его, покачал головой, ухмыльнулся и пробормотал на своем жаргоне:

— Madre de Dios! Да, конечно, поднять золото! Ха-ха-ха!

Каллаган хлопнул его по спине мокрой шваброй, и на этом все закончилось, по крайней мере, на данный момент. Мы услышали слово «золото» и этого было достаточно, чтобы наши сердца забились сильнее, словно свихнувшиеся паровые двигатели.

Рипли, хорошо знавший эти края, замотал головой, словно статуэтка Будды:

Точно, здесь, в этих адских местах, полно желтой дряни!

Они сошли на берег вчетвером: Рипли, Каллаган, Бэнкс и Экхаусер.

Рипли сообщил спутникам, что холм, к которому они направлялись, назывался «тогпе» [55] Во французских колониях (Антильские острова, Реюньон и др.) так называли небольшую возвышенность, холм, бугор. , что мало повлияло на уровень их учености.

Ближе к вечеру, когда солнце перестало обжигать любого неосторожного, они уселись отдохнуть на холме, в скудной тени кактусов. Им нужно было решить, каким образом быстрее добиться нужного результата.

Земля высохла и стала твердой, как кирпич; к тому же в ней было полно острых обломков горных пород, и вся эта масса была сплетена в настоящий монолит множеством толстых корней. Бэнкс попытался копать ее лопатой.

Неожиданно он закричал, скривившись от отвращения.

Посмотрите, на какое чудовище я наткнулся!

Тьфу, до чего же отвратительное существо! — воскликнул Рипли, увидев огромного земляного краба, побеспокоенного лопатой Бэнкса.

Краб щелкнул несколько раз своими мощными клешнями, и этот звук напомнил нашим золотоискателям удары кузнечного молота по наковальне.

Каллаган размахнулся и ударил краба подобранной по дороге палкой.

Краб снова щелкнул клешней, но на этот раз послышался треск, так как чудовище перекусило палку, словно соломинку.

Вот это настоящее дружеское рукопожатие! — ухмыльнулся Бэнкс. Потом он размахнулся и изо всех сил ударил краба лопатой.

На этот раз толстый панцирь краба не выдержал и раскололся. Этого оказалось достаточно, чтобы он расстался с жизнью. Одержавшие верх над отвратительным животным моряки некоторое время сидели, приходя в себя после схватки и рассматривая свою жертву. Они все еще не решались прикоснуться к крабу, настолько грозным выглядел он даже после смерти.

Потом Каллаган неожиданно воскликнул:

— Посмотрите, как блестит на солнце это мерзкое создание!

Экхаусер, толстый молчаливый немец, приподнял краба и прикинул его вес; животное весило не меньше пятнадцати фунтов. Каллаган поцарапал панцирь краба карманным ножом и воскликнул:

— Это же золото! У дьявольского создания имеется золотой панцирь, и золота в нем не меньше, чем в золотой корабельной цепи!

Рипли поддержал Каллагана:

— Значит, краб под землей просто купался в золоте! За работу, парни!

Они принялись лихорадочно копать, разбрасывая в стороны землю и камни. Когда солнце спустилось к горизонту, и на землю упали темно-синие тени, Бэнкс наткнулся на карман, из которого они извлекли десяток небольших самородков.

— Мы не уйдем отсюда, пока не набьем карманы золотом! — воскликнул помощник капитана.

Опустилась быстрая тропическая ночь, и золотоискатели зажгли фонари. Вскоре они нашли еще несколько самородков и наткнулись на пласт песка, обогащенного золотом.

Полные энтузиазма, они отпраздновали успех, распив пару бутылок виски.

Ночью странный шум разбудил Каллагана, заставив его вскочить на ноги. Он увидел, как один из горевших ночью фонарей зашевелился, подпрыгнул, совершил несколько удивительных пируэтов и покатился вниз по склону, где и разлетелся вдребезги. Страшная боль, обрушившаяся в этот момент на Каллагана, заставила его дико заорать. Он увидел в свете стоявшего рядом с ним второго фонаря, что два пальца его левой руки исчезли, и из зияющих ран струйками вытекает кровь.

Прежде чем он осознал происходящее, послышались вопли Бэнкса и Экхаусера.

Впрочем, Бэнкс кричал очень недолго; его крик сразу же перешел в жуткий хрип, после чего он замолчал. Его тело с разорванным горлом осталось лежать на отвалах выброшенной при раскопках земли.

— Рипли! — в отчаянии закричал Каллаган.

Непонятная сила отбросила в сторону второй фонарь; продолжая гореть, он покатился с холма, копируя падающую звезду.

В неверном свете уцелевшего фонаря Каллаган увидел, как Рипли метался между поднятыми кверху клешнями гигантских крабов, отбиваясь от них ногами и руками.

Вокруг слышался непрерывный стук щелкающих клешней; сотни, если не тысячи чудовищных крабов выбирались из-под земли, кидались друг на друга и свирепо нападали на беззащитных людей.

Каллаган, обезумевший от боли и от ужаса, бросился бежать. Он чувствовал, как острые клешни впиваются в ноги, пробивая толстую кожу морских сапог, рвут его бедра, превращая в клочья штаны.

Несколько мгновений он еще слышал жалобные крики за спиной, но они быстро ослабели и затихли. К судну он прибежал один.

Когда капитан попытался оказать помощь обессиленному и окровавленному моряку, к ним подошел старик-испанец и воскликнул:

— Да, да, золото! Партюмон! Партюмон!

Капитан отшвырнул его в сторону ударом кулака.

Команда спасателей, добравшаяся на рассвете до места трагедии, обнаружила три скелета, до блеска очищенные от плоти.

Когда пришедший в себя Каллаган рассказал о разыгравшейся на холме драме, рассвирепевший капитан отправил к холму карательную команду с ящиками динамита. Холм был взорван, и среди разбросанных в стороны каменных глыб и рыхлой земли было обнаружено множество останков свирепых крабов, хотя очень сомнительно, что их армию удалось полностью уничтожить.

Никого больше не интересовало золото, а испанца с его непонятным словечком «партюмон» пинками прогнали с судна.