Джонатан Ховард - Иоганн Кабал, детектив [litres]

– Они? – Кабал посмотрел на нее с легким удивлением. – Простите, мисс Амберслей, но я думал, все очевидно. Они – это практически все на борту этого судна. Весь экипаж и несколько пассажиров. Они были соучастниками трех убийств. Они также намеревались расправиться с, дайте подумать, мисс Бэрроу, мной и, боюсь, с вами.

Мисс Амберслей сжалась на стуле, глаза округлились, рот разинут в шоке. Этого просто не могло быть. Леди следовало бояться лишь бандитов, а никак не джентльменов. Никогда – джентльменов. Она с мольбой взглянула на Штена.

– Капитан? – дрожащим голосом произнесла она, но тот смотрел в пол, явно стыдясь.

– Не стоит возлагать вину на капитана, – вступился Кабал. – По крайней мере, целиком: первые два убийства все-таки были совершены по его приказам – и поэтому получился такой хаос. Капитан – не убийца, для него, как для военного, ерунда с плащами и кинжалами противоестественна и дается тяжело.

Капитан Штен нашел в себе силы взглянуть мисс Амберслей в глаза.

– Простите, мэм. Я вовсе этого не хотел.

– Видите ли, он просто выполнял приказы.

Мисс Бэрроу посмотрела на графа Марша́ла, но не смогла заговорить с ним.

– По его приказам? – спросила она Кабала.

– Да, но не напрямую. На борту находилась марионетка Марша́ла – миркарвианский офицер разведки, который должен был проследить, что «Принцесса Гортензия» пересечет воздушное пространство Сенцы согласно плану. Именно она заподозрила, что Кэкон и, полагаю, я – не те, кем кажемся. Кэкон был сенцианским шпионом, которого я упоминал ранее. Она следила за мной в Париле, ее заметил Кэкон, который пошел за ней следом, но она ускользнула. К несчастью для Кэкона, она спряталась в переулке, ведущем к убежищу, где он должен был отчитаться. Он попал прямо в ловушку и оказался убит.

Леди Нинука вдруг поняла, что большинство взглядов направлено на нее.

– Я? Что за выдумки?

– Выдумки? – спросил Кабал, изображая невинность. – Думаю, немало есть мужских туалетов в Миркарвии, где про вас постоянно что-то выдумывают. А если почитать надписи, то и там много интересного найдется. Вы ведь понимаете, что выдумки бывают разные? О, да сядьте вы, – бросил он графу, который поднялся с барного стула, чтобы защитить честь дочери. – У вас в скором времени появится шанс меня убить. А пока, – он вновь повернулся к леди Нинуке, обратив внимание на нее, – да, если бы я говорил о вас, то это было бы ложью. Я несколько раз сталкивался с миркарвианской службой безопасности и не назвал бы эти встречи приятными. Насколько я понял, служба безопасности и разведка в Миркарвии, что довольно необычно, являются единой организацией, которая носит название «Секция А». Де факто возглавляет ее Марша́л, но могу я попросить агента Секции А встать?

Никто не пошевелился.

– Ну же, фрау Роборовски. У нас нет времени.

Фрау Роборовски сложила руки на коленях, но ничего не сказала. Да ей и не требовалось: реакция говорила сама за себя: она не удивилась и сохраняла спокойствие.

– Постойте, Кабал, – вмешалась мисс Бэрроу. – Вы сказали, что убийцей была незамужняя женщина. Но фрау Роборовски, она же фрау – замужняя женщина. – Леони посмотрела искоса на фрау Роборовски, которая ответила ей холодным взглядом. Уверенность мисс Бэрроу пошатнулась. – Разве не так?

– Нет, – отвечал Кабал, опечаленный ее недогадливостью. – Конечно, нет. Она – офицер разведки. Не удивлюсь, если она до завтрака успевает шесть раз сменить личность, даже если этого не требуется. Просто чтобы оставаться в форме. Между делом, – Кабал обратился к фрау Роборовски, – каково ваше настоящее имя? Поддерживать легенду больше нет необходимости, а мне не нравится обращаться к вам по оперативному псевдониму.

– Спецагент Элизабет Сатунин, – четко произнесла она. Образ суетливой домохозяйки полностью исчез. Она сидела спокойная и уверенная, как шахматист в одном шаге от победы. – К вашим услугам.

– Увы, не к моим, – сказал Кабал. – Иначе я бы уже натравил вас на Марша́ла. Однако ваш «муж»… Вы ведь не агент, сэр? Когда мы впервые встретились, я упомянул голубиное соединение, хотя правильный термин, естественно, «ласточкин хвост». Тогда мой мозг был занят другим, поэтому не могу сказать, сделал я это в шутку или действительно допустил ошибку. Но я точно знаю, что настоящий краснодеревщик – или шпион, выдающий себя за него, – так или иначе отреагировал бы на это. Какова же ваша роль в этом деле?

Герр Роборовски смущенно молчал, сомневаясь, разрешено ли ему говорить. Фройляйн Сатунин ответила за него:

– Его действительно зовут Роборовски, но он не краснодеревщик. Он спроектировал этот корабль. Руководил его постройкой и поможет катаменцам подготовить судно к войне.

– Мне нравится, – поделился Кабал со Штеном. – Задавать вопросы и получать на них правдивые ответы.

– Вы лгали не меньше, чем все мы. – бросил Штен. – Некромант! – Угрюмое настроение не подходило человеку его статуса и комплекции.

– Я врал, чтобы сохранить себе жизнь. Вы же – чтобы отнять жизни у других. Если уж хотите помериться моральными качествами, капитан, задумайтесь о том, что вы оказались беспринципнее даже некроманта. Но так уж вышло, что именно от вас я получил недостающий фрагмент, который помог увидеть всю ужасающую картину целиком.

Капитан Штен переменился в лице. Он нервно глянул на Марша́ла, который раскуривал восьмую сигарету.

– Правда?

– Да, хотя сами того не осознавали. Как и я, если уж быть откровенным. Пока не увидел то представление. Вам едва ли польстит, что кукловоды превосходно пародировали миркарвианских солдат. Или куда вернее будет сказать, что миркарвианские солдаты – настоящий подарок для кукловодов, потому что ведут себя как марионетки. Крутятся на месте, ходят четко по линиям и – что важно – щелкают каблуками. Так поступают только военные, верно? Среди гражданских это считается дурным тоном, да и таит в себе небольшую опасность. Когда я впервые увидел капитана Штена и его старших офицеров, они не знали, что я за ними наблюдаю, а потому отдавали друг другу честь и щелкали каблуками. Первое еще можно объяснить, но второе? Для экипажа, в составе которого нет ни одного военного?

Штен поморщился, что было вполне естественно.

Кабал продолжил.

– Как только я пришел к идее, что в заговоре участвует экипаж, все произошедшее стало более или менее понятно. У Зорука не было шансов. Он «случайно», как и утверждал, поранил запястье, прищемив его дверью, но стюард сказал, что Зорук все придумал, и дверь лишь слегка ударила его по руке. Почему бы не поверить стюарду, который совершенно не заинтересован в том, чтобы подставлять Зорука, и никак не замешан в деле? Он, конечно, подонок, но в остальном нет никаких причин не принимать в расчет его показания. Тем временем настоящий виновник – кто-то из экипажа мостика или, возможно, инженер, – прячется на верхней палубе, в полной безопасности, его с поврежденной рукой держат подальше от любопытных глаз, пока капитан продолжает для отвода глаз проверять всех остальных.