Джонатан Ховард - Иоганн Кабал, детектив [litres]

– Прошу прощения? – Кабал всерьез возмутился.

– Ту сладкую блондиночку, – не отступал Моретти. – Ну же, вы столько времени проводили вместе. Какая она?

Что-то переключилось в мозгу Кабала, будто рычаг ушел на другую передачу или тарелка упала с полки. Все это было неправильно и глубоко неприятно. Он изображал из себя преступника, и в принципе выходило неплохо, но он притворялся перед другим преступником и делал это слишком убедительно. Кабал понимал – технически все верно: он нарушал закон с такой монотонной регулярностью, что сам уже не замечал. Он крал книги, выкапывал свежие трупы и по необходимости убивал людей. Он совершал мелкие проступки с той же легкостью, с какой дышал, а серьезные преступления едва ли вызывали бо́льшие затруднения. В строго юридическом смысле – то есть, полагая, что преступник это тот, кто совершает преступления, – Кабал был им. И получалось у него хорошо. Его редко ловили, никогда не приводили приговор в исполнение, что, в общем, было кстати, ведь в большинстве случаев приговоры включали виселицу, топор и прочие смертные казни. Вполне логично было предположить, что он профессиональный преступник.

Но вот он сидит напротив настоящего преступника, афериста со стажем, сделавшего на этом карьеру, и этот человек вызывает у него отвращение. Кабал нарушал законы и совершал преступления во имя одной единственной прекрасной славной цели – победить смерть. Больше он ничего не хотел. Деньги для него ничего не значили. Он просто хотел быть первым, последним и величайшим врагом смерти от лица человечества.

Моретти же важны были деньги. И власть. Он впивался в людей, как и сотни тысяч, миллионы других паразитов по всему миру. Кабал представил себе море отвратительных пиявок сродни Моретти, как они накатываются волной и как он сам, едва различимый, тонет в этом море.

Моретти ждал, когда Кабал прервет затянувшееся молчание.

– Хороша, а? – радостно спросил он.

Кабал проигнорировал его.

– Кто возлежит с собаками, проснется с блохами, – тихо сказал он. Временами он желал, чтобы у него по-прежнему не было души. С ней было так больно.

– Что? – бормотание Кабала заинтриговало Моретти.

– Мне нужно идти, синьор Моретти, – Кабал резко поднялся и стал собираться.

– Великие дела ждут? Послушай, старина, если затеял игру, я – надежный партнер. Спроси любого.

Кабал замер, пристально посмотрел на него, и тот внезапно почувствовал, что его предложение было поспешным.

– Моя игра, Моретти, не для таких, как вы. В следующие несколько часов я намереваюсь лгать и красть не ради материальной наживы. Затем мне, скорее всего, придется убить несколько человек просто потому, что они раздражают меня своими действиями, и я решил, что не позволю им заниматься этим впредь. По опыту могу сказать: смерть – прекрасное профилактическое средство.

Моретти, который до сих пор слышал термин «профилактический» лишь в одном контексте, побледнел.

– Бог мой! – воскликнул он.

– Ваш бог, синьор Моретти, бесполезен. – Кабал дотронулся до края шляпы, насмешливо прощаясь. – Всего хорошего, сэр.

Он покинул станцию и направился по главной дороге в аэропорт. У него имелась цель и план, а душа пела. «Рад, что хотя бы один из нас счастлив» – подумал Кабал.

Для любого, у кого есть хотя бы зачатки инстинкта самосохранения, один взгляд на энтомоптер тут же вызывает желание отправиться в дорогу на поезде. Или даже на узкой лодке. А может, и пешком. А то и вовсе остаться дома. Возможно, причина в легковесной конструкции или во вращающихся крыльях, которые синхронно выписывают восьмерки по обе стороны скелетообразного фюзеляжа. Или в частых и кошмарных катастрофах. Да, именно в них. Только самые безбашенные адреналиновые наркоманы (и военные пилоты, что практически одно и то же) готовы ими пользоваться – остальные боятся даже стоять рядом.

Совсем неудивительно, что найти учеников, желающих освоить энтомоптер, оказывалось очень трудно. Синьор Бруно из «Авиационного колледжа Бруно» был человеком худым и оголодавшим, по крайней мере, по части финансов. Стоило проявить малейший интерес к летательному аппарату, и синьор Бруно – невысокий, мускулистый мужчина с орлиным вглядом – оказывался в своей стихии и начинал одну из своих многочисленных, проверенных, испытанных и, как правило, безуспешных рекламных тирад. Он аппелировал к авантюризму потенциальных учеников, их гордости, их поэтическому духу, их тщеславию, их патриотизму, рассказывал о возможностях трудоустройства, которые открывала лётная лицензия, и в качестве последнего довода приводил, что, если они не запишутся сию же минуту, они просто тряпки.

Когда высокий бледный мужчина в черном костюме подошел к энтомоптеру, с которым возился синьор Бруно, проверяя уровень масла в муфте левой консоли крыла, и без всяких преамбул, вроде приветствия или «Какая у вас прекрасная машина», попросил научить его летать, синьор Бруно был ошеломлен. А как же прелюдия? Но будучи самым настоящим мужчиной, он был невысокого мнения о прелюдиях, отчего прямолинейный герр Майсснер тут же пришелся ему по душе. Никто не вводил эмбарго на обучение миркарвианцев, хотя бы потому, что они вполне могли получить такую подготовку у себя в стране. То, что драгоценный герр Майсснер решил пройти обучение здесь, а не у себя на родине, не считалось импортом, разве что для синьора Бруно и его тонкогубого банковского менеджера.

Сперва они покончили с бумагами, и, если герр Майсснер не уточнил кое-какую информацию, что ж, синьор Бруно не собирался об этом упоминать. Он был слишком занят тем, что пересчитывал пачку банкнот, которые уплатил ему достопочтенный Майсснер, поэтому как он мог заметить его нерешительность.

Герр Майсснер не стал снимать пиджак – что ж, у синьора Бруно имелся летательный костюм, который налезет поверх. К тому же, как отметил синьор Бруно, в небе холодно. Герр Майсснер застегнул шлем, и они были готовы двинуться в путь.

Энтомоптер, на котором они полетели, – по сути, единственный энтомоптер в распоряжении синьора Бруно, – был двухместным тренажером «Симфония». Не самая быстрая машина, но надежная и относительно неприхотливая, по крайней мере, по сравнению с проворными, но капризными военными собратьями, которых раскрутит и занесет на ближайший холм, стоит проявить малейшую невнимательность. Синьор Бруно занял место пилота сзади, в то время как герр Майсснер покорно устроился на месте второго пилота спереди.

У синьора Бруно сложилось хорошее предчувствие относительно герра Майсснера – в ангаре тот внимательно прослушал вводную лекцию о принципах насекомоподобных полетов и задал всего несколько очень точных вопросов. Он явно был ученым, если не по характеру работы, то по складу ума, в связи с чем синьор Бруно умудрился закончить лекцию в рекордное время, не прибегая при этом к наглядному материалу вроде стрекозы Дины и шмеля Бамболино.