Николай Феофанов - Таганай

– Да нет, у меня есть более деликатный вопрос.

– Х-м, это какой же? – Моляка положил перед собой руки, что означало – «готов слушать».

Они смотрели друг другу в глаза, пока никого это не смущало.

– Я был в долине, – начал Шакулин. – И что самое любопытное, я слышал те голоса, о которых вы рассказывали.

По Моляке было заметно, что он крайне заинтересован.

– Вы предлагаете мне дальше самому продолжить? – Шакулин вообще-то ожидал, что тут же на него посыплется град вопросов от самого доктора.

– Хорошо, давайте иначе, – отреагировал доктор. – Где это было?

– На курумнике. Примерно, напротив Двуглавой сопки.

Моляка удивленно выпятил вперед нижнюю губу.

– Новое место, – он чуть качнул головой. – Так-так. Как звучал голос? Был металлический оттенок?

Глаза Шакулина забегали, он как-то и забыл про эту деталь.

– Не могу точно сказать. В целом, голос мне показался достаточно очеловеченным. Признаюсь, я был в легкой дреме. Но голос прозвучал очень ясно. Я подумал, что говорит кто-то из окружающих.

– Что сказал голос?

Шакулин чуть призадумался.

– Опять же, не могу точно вспомнить. Но это было коротко, по теме и емко.

– Значит, вы дремали?

– Да.

– А вы не считаете, что голос принадлежал кому-то из тех, кто был в тот момент рядом с вами?

– Нет, они молчали. И потом голос сказал именно то, что было нужно в той ситуации.

Моляка ухмыльнулся.

– А фразу не хотите изложить?

– Не могу, доктор, – Шакулин чуть помедлил. – Голос меня предупредил о том, что начало происходить буквально через пару минут.

– И о том, что произошло, вы естественно тоже не можете мне рассказать?

– Ну, разумеется, вы же понимаете, служба.

– Понимаю, – протянул Моляка, о чем-то думая. – И что же вы хотите от меня?

– Вы знаете природу этих голосов? Ведь заметьте, я их слышал в районе совсем далеком от треугольника Долгий Мыс – Круглица – Дальний, который вы обозначали раньше. Я имею в виду, что возможно источник не ограничивается сидением в Большом Логе и его округе?

– Ну что же, – на лице Моляки по-прежнему гуляла эта его вечная хитрая улыбка-ухмылка. – Я не знаю, что является источником, но мне кажется, я знаю, кто может слышать эти голоса.

Шакулин устремил вопросительный взгляд на доктора.

– Хотите, я и вас проверю, товарищ лейтенант? Если энцефаллограмма вашего мозга покажет то же, что и у других, мы еще больше подтвердим мою теорию.

– А что это?

– Что? Элетроэнцефалография? Сейчас поясню. Вам на голове закрепят ряд датчиков. Вы спокойно ляжете, а прибор будет снимать показатели работы мозга, улавливая его электрические импульсы. Прибор новый, но я не думал, что людей из вашего ведомства не исследуют на нем.

– Ах, ну да! Было дело, два года назад.

– Ну, тогда пойдемте. – Моляка вышел из-за стола. – Я вас отведу.

Через полчаса они снова сидели в кабинете Моляки.

– Поздравляю вас, товарищ лейтенант, ваша теменная доля тоже весьма активна, как и у всех других, кто слышал голоса и попал мне в руки.

– Поподробнее, – Шакулин поднялся со стула и встал рядом с рабочим местом Моляки.

– Смотрите, – доктор развернул длинную ленту энцефалограммы. – Вот эта линия показывает активность вашей теменной доли мозга. У большинства людей ее колебания не зашкаливают. У вас же частота и амплитуда более существенны. Ваши волны очень похожи на волны прочих людей, слышавших голоса. – Моляка открыл лежавшую на столе папку. – Здесь энцефалограммы таких, как вы. Видите, линия теменной доли ведет себя активно. У вас еще далеко не самый характерный случай. К примеру, гляньте на эту. – Моляка развернул сверток чьей-то диаграммы.

– М-да, серьезно, – проговорил Шакулин, рассматривая линию этого неизвестного пациента. – Почти буря в голове.

– Точно. Он и ведет себя также.

– А кто это? – поинтересовался Шакулин.

– А это ваш Коробов! – глаза Моляки довольно сверкнули.

– Это его?!!!

– Да. Нам еще пришла его карточка из Свердловска. Оказывается, он и раньше наблюдался в клинике с диагнозом – эпи-фактор с периодическими острыми приступами дежа вю.

– Что это значит?

– У него склонность к эпилепсии, но он ей не страдает, только склонность. Однако энцефалограммы сделанные ему два года назад и пять лет назад – гораздо спокойнее. Нынешняя же – зашкаливает.

– То есть после того похода, его мозг стал работать иначе?

– Это мягко сказано. Абсолютно иначе. Он выдает на несколько порядков больше электрических импульсов.

Шакулин в задумчивости сел обратно на стул.

– Кстати, а как себя ведет сам больной? – спросил лейтенант. – По-прежнему ничего не говорит?

Моляка расплылся в своей улыбке и откинулся на спинку кресла.

– Всю последнюю неделю его поведение очень примечательно, особенно во сне. Хотите взглянуть? Это лучше своими глазами увидеть?

– А что конкретно с ним происходит?

– Лучше придите, товарищ лейтенант, посмотрите. Неизгладимое впечатление. Это трудно описать.

Шакулин сверился с часами. Есть ли у него время прийти ночью глянуть на выкрутасы сумасшедшего? Что это даст?

– Я подумаю, – ответил Шакулин. – Возможно, мы придем вместе с капитаном.

По лицу Моляки пробежал легкий скепсис. Видимо, капитана он не слишком хотел видеть.

– Ладно, приходите вдвоем.

Но Шакулин уже обдумывал что-то другое. Результаты исследований Коробова натолкнули его на одну мысль.

– Мне необходимы некоторые сведения от вас, Алексей Алексеевич. В вашей больнице есть архив?

– Безусловно.

– Там могут находиться карточки больных за 20-ые годы?

– Ха. Такие старые? Зачем вам?

– Мне нужно узнать, наблюдался ли у психиатра некий Порфирьев Василий Егорович.

– Лейтенант, в те времена психиатрия не была развита, тем более во времена становления СССР. Сами понимаете, этому уделялось последнее внимание. Даже если человек нуждался в помощи, ему, по сути, некуда было обращаться. Наша клиника была построена в 37-м году.

– То есть, бесполезно?

– Ну, почему же, есть шанс. В 20-ые годы в городе практиковал всего один психиатр, доктор Лемешев. Когда он отошел от дел, то сдал оставшиеся карточки пациентов, которые у него наблюдались, в клинику. Правда, многое уже выбросили.

– Но все-таки поискать можно?

– Давайте координаты, как его звали?

Шакулин стал быстро писать на листке фамилию и инициалы. Потом остановился, и стал под Порфирьевым писать фамилии людей, ставших жертвами оборотня за последние 3 года, он их помнил наизусть.

– А заодно, но уже в текущей картотеке, проверьте, наблюдались ли вот эти люди у вас.

– Ну, это уже займет время.

– Сколько?

– Пожалуй, полчаса.

Шакулин снова кинул взгляд на часы. 16-00. У него есть еще два часа до встречи с Листровским и Барышковым в конторе.