Лоуренс Десбери - На берегах Гудзона. Избранные романы

Оратор соскочил и исчез в толпе.

По темному лесу торопливо замелькали подобные привидениям тени.

Тихо и одиноко было на каменоломне. Все сильнее дул утренний ветер.

В небе погасли звезды. И внезапно, без перехода, ночь уступила место своему врагу — свету. Ярким пламенем горел восток. Запели птицы. Начался день.

В редакции газеты «Союз адвокатов Миннесоты» в Сан-Пауле поздним вечером шел горячий спор. Томми сидел на письменном столе седовласого редактора, который, улыбаясь, стоял у окна и орал как шальной. Джэк Бенсон нетерпеливо ходил взад и вперед по комнате. Наконец он остановился и строго обратился к Томми:

— Ты не поедешь! Мы можем послать только сто человек боевой гвардии, и приходится считаться с каждым в отдельности. О’Кийф настаивал на том, чтобы прислать только сильных людей.

— Прежде всего, я не слабый, — упорствовал Томми, — и затем я имею право на то, чтобы ехать.

— Право? — с улыбкой спросил седой редактор.

— Да, товарищ. — Томми быстро обернулся к нему; пожалуй на этого человека с добрыми синими глазами легче подействовать просьбой. — Ведь О’Кийф телеграфировал, что Генри Брайт будет сопровождать транспорт на своей яхте и… — он запнулся.

— И? — спросил Джэк Бенсон.

— Генри Брайт убил Гарвэя, — сухо закончил Томми.

Джэк Бенсон покачал головой; его голос прозвучал мягче, когда он сказал:

— Я не могу допустить, Томми, чтобы ты делал глупости! Я отлично понимаю тебя!

— Не забудь, сын мой, что, помимо всего прочего, твои приметы несомненно расклеены и в Таллахассе и в Тампе, — вставил редактор. — Тебя немедленно схватят там!

Томми настаивал на своей просьбе, но Джэк Бенсон остался непреклонен.

— Нет, Томми, право же нельзя! Ты останешься здесь, пока мы приведем в порядок твое дело, а затем ты поедешь с О’Кийфом в Англию, понимаешь?

Томми скорчил сердитую физиономию и ничего не ответил.

— Мы должны были сразу отправить тебя вместе с Этель и Давидом Блэком, — прибавил Джэк Бенсон, нахмурив брови.

— Спасибо, у меня нет ни малейшего желания проводить с ними медовый месяц в роли третьего лица. К тому же мне не нравятся такие женщины, как Этель Брайт, т. е. Блэк. Я люблю только энергичных женщин, как Дэзи Смит, — возразил Томми.

— А сколько наших уже навербовано? — осведомился редактор.

— Пятьдесят шесть, — ответил Джэк Бенсон, заглянув в шифрованное письмо.

— Не навлекут ли они на себя подозрения?

— Не думаю! Безработица все растет, и на Таллахассу и Тампу приходится значительный процент безработных. Ты куда, Томми?

— К Бенито. Я слишком зол на тебя, Джэк, чтобы оставаться в одной комнате с тобой…

Когда Бенсон после полуночи выходил из редакции, он заметил, что в типографии еще горит свет: он заглянул туда и увидел, что Томми и Бенито оживленно беседуют о чем-то.

— Что этот дьяволенок опять затевает? — вздохнул агитатор. Он, однако, не стал им мешать; он сильно устал, к тому же опасался, что бывший воришка снова начнет одолевать его просьбами и доводами. На следующее утро Томми бесследно исчез.

* * *

Безобразный толстопузый бурый пароход стоял в гавани Тампы на якоре. Он с виду похож был на грузовое судно, однако на нем были пассажиры. Люди, с сундучками и узлами на спине, взбирались по сходням, предъявляли хорошо одетому господину документы и поднимались на борт. Хорошо одетый господин самодовольно ухмылялся, — двести штук и все почти, как на подбор, молодые, необычайно здоровые парни.

— Хозяин будет доволен, — заметил он позднее капитану.

Тот согласился.

— Может быть у вас есть еще какие-нибудь дела на берегу, Саундерсон? Через час мы отплываем.

Недалеко от безобразного толстопузого парохода, покачиваясь на водах залива, стояла белоснежная, стройная яхта. В трюме и в кочегарке пересыпали лопатами уголь. Один из кочегаров, худой, болезненного вида человек, сошел с мостика и исчез среди толпы, заполнявшей гавань. Юноша с темными кудрями, топтавшийся здесь с раннего утра, пошел следом за ним.

— Вы готовы? — спросил он.

Кочегар кивнул.

— Где деньги?

Юноша потащил кочегара за собой, затащил его в ближайший двор и передал ему несколько кредитных билетов.

— Получай и смойся!

Из труб белой яхты валил уже тонкий синеватый дым: она была готова к отплытию.

Юноша с темными кудрями взбежал на мостик. Один из матросов остановил его:

— Вам чего?

— Мне надо видеть капитана! — сказал он с сильным итальянским акцентом.

Матрос повел его к капитану.

— Господин капитан, ваш кочегар Даниэль Клок попал часа два тому назад под экипаж и лежит в больнице. Он прислал меня, чтобы заместить его.

Капитан досадливо наморщил лоб.

— Документы есть?

Темноволосый юноша достал из потрепанного бумажника бумагу, в которой было сказано, что предъявитель сего, Бенито Глориа, двадцати лет, гражданин Соединенных Штатов, уроженец города Канзаса, работал на пароходе «Миссурия» в качестве кочегара.

— Я нечаянно залил водой то место, где указано число, — заметил юноша, но разобрать все же можно: июль 19…

Капитану некогда было терять время; владелец судна должен был вот-вот явиться. Второй кочегар был совершенно необходим, а этот парень предъявил документы, да и производил хорошее впечатление.

Кочегар был принят.

К пристани подкатил автомобиль, из него вышел худощавый, высокого роста человек с проседью и резкими чертами лица и стал подыматься на белую яхту.

Капитан отвесил ему почтительный поклон. Острые проницательные глаза хозяина скользнули по судну; ничто, казалось, не ускользнет от его внимания.

— Все в порядке? — сухо спросил он.

— Да, мистер Брайт.

— Там тоже? — он рукой указал на толстопузый пароход, который стоял невдалеке и из труб которого валил густой серый дым.

— Донесение Саундерсона у вас в каюте, мистер Брайт.

— Хорошо.

Острые недоверчивые глаза еще раз оглядели судно. Вдруг самый богатый человек самого богатого города вздрогнул.

— Что с вами, мистер Брайт? — озабоченно спросил капитан.

— Ничего, — он засмеялся резким неприятным смехом. — Смерть соскучилась по мне!

Внизу в кочегарке, темноволосый, почерневший от угольной пыли, обнаженный до пояса парень, сгребая уголь, процедил сквозь зубы:

— Вот он и на борту, черт бы его побрал.

Рослый мулат, стоявший рядом, услыхал его.

— Кого это ты так, земляк?

— Капиталиста.

У мулата расплылась улыбка по всему лицу.

— Тогда и я готов присоединиться: черт бы его побрал!

Толстопузый пароход вышел в море. Фыркая и пыхтя, неуклюжий как бегемот, он медленно двигался вперед. За ним следовала на некотором расстоянии стройная и грациозная белая яхта.