Лоуренс Десбери - На берегах Гудзона. Избранные романы

— Погасите свет, — прошептала она дрожащим голосом. — И заприте дверь.

Он исполнил ее желание и подошел к креслу, в которое она опустилась.

— Я не знаю, что вы можете подумать обо мне, — сказала она, сильно волнуясь. — Я являюсь ночью к совершенно незнакомому мужчине… Но я совсем потеряла голову, не знаю, что делать… а вы мне сегодня утром обещали свою помощь… может быть, вы в силах спасти меня…

Он успокоил ее несколькими ласковыми словами и, когда она овладела собой, спросил:

— Что вас так пугает? Кого вы боитесь?

— Этот доктор… он хочет меня подвергнуть операции… он находит у меня рак желудка… а я знаю, что я совершенно здорова… я не желаю операции… я умру от одного страха.

Вот оно что! Гарвей думал, что девушка страдает только расстройством нервов, а оказывается, кроме того, что у нее еще другая, более тяжкая болезнь. Он отвечал мягко:

— Правда, операция всегда вещь серьезная, но ведь вы знаете опытность д-ра Брэсфорда. Вы можете без всякой боязни довериться ему.

— Но у меня нет рака, — простонала Этель Линдсей.

— Этого вы сами не можете установить.

— Мой врач, д-р Грахам, осмотрел меня перед тем, как я отправилась в санаторий, и нашел, что у меня только нервы расшатаны. Он сказал еще, что у меня слабое сердце. Если бы у меня действительно был рак, он бы мне сказал об этом.

Гарвей задумался. Д-р Грахам был известный врач; невозможно допустить, чтобы он мог ошибиться.

— Д-р Брэсфорд не может насильно подвергнуть вас операции, — сказал он успокаивающе. — Потребуйте консилиума с д-ром Грахамом.

— Он и слышать не хочет о консилиуме, — воскликнула Этель Линдсей. — А когда я отказалась от операции, он заявил, что я невменяема, и что раз тут дело идет о моем спасении, нужно меня принудить силой. Я хотела написать своему адвокату, но д-р Брэсфорд захватил меня в тот момент, когда я собиралась опустить письмо в ящик, и отнял письмо, сказав, что больные в таком ненормальном состоянии, как я, должны быть отрезаны от внешнего мира.

Гарвей Уорд молча слушал ее. Вся эта история представлялась ему совершенно непонятной. Ни д-р Грахам, ни д-р Брэсфорд не могли ведь настолько ошибиться в своих диагнозах. И все-таки один из них безусловно ошибся. Кому верить?

— Помогите мне, помогите, — разрыдалась Этель Линдсей, падая вдруг перед Гарвеем на колени.

Гарвей размышлял: что может он предпринять?

— Мисс Линдсей, — сказал он, — я хочу попытаться помочь вам, но для того, чтобы я мог это сделать вы должны вполне довериться мне.

— Да, да, — отвечала она поспешно. — Люди с такими глазами, как у вас, не могут обманывать.

— Хорошо. Но прежде всего я должен сделать вам одно признание: я не торговец Абель Гарди из Ст. — Луи, а врач, и мое имя Гарвей Уорд.

— Гарвей Уорд? — переспросила она с радостным волнением. — В таком случае я очень много знаю о вас. Джон, г. Роулей…

Она замялась.

— Да, Джон Роулей был моим другом, и уже ради него я готов помочь вам.

— А вы ведь тоже врач, вы…

— Да, мне кажется, вы угадали мое намерение, — я хочу вас исследовать, чтобы определить, кто из обоих врачей прав. Но теперь это, конечно, невыполнимо, — мне нужно инструменты… Как вы полагаете, удастся нам в течение завтрашнего дня улучить минуту как- нибудь незаметно?..

— Да, да, — сказала она. — Завтра д-р Брэсфорд уезжает на целый день и вернется только к вечеру. Он сказал, что хочет дать мне время подумать. Послезавтра я должна дать ему окончательный ответ. Иначе говоря, он принудит меня ответить согласием на все, чего бы он ни пожелал, и тогда…

— Этого не будет, — заявил Гарвей с решимостью. — Завтра после обеда, от двух до четырех, я вас осмотрю. Подождите еще одну минуту.

Он зажег спичку. Прикрыв ее рукой, чтобы в окне не видно было света, он подошел к противоположной стене и начал шарить за шкафом.

— Да, я так и думал. Шкаф этот закрывает собой дверь, и нам повезло: ключ находится в замке. Что стоит у вас в комнате за этой дверью?

— Кушетка.

— Прекрасно. Завтра после двух пройдите ко мне через эту дверь. А теперь ступайте, мисс Линдсей, и попробуйте заснуть.

Она с благодарностью пожала ему руку.

— Да, сегодня я засну в первый раз за последнее время. Я так рада, так счастлива, что не знаю, как вас благодарить.

Она незаметно выскользнула из комнаты и бесшумно прошла к себе.

Перед сном Гарвей написал письмо своему служителю, в котором просил его завтра же уложить в чемодан все необходимые для осмотра больной инструменты, прикрыть их сверху одеждой и немедленно доставить на автомобиле в санаторий.

Намерению Гарвея ничто не помешало. Гарвей исследовал молодую девушку и твердо установил: ни малейшего симптома рака, зато довольно сильная болезнь сердца, которая при операции должна неминуемо привести к смерти.

Само собой разумеется, что об этом последнем открытии он Этель Линдсей ничего не сообщил, но зато сказал ей, что она ни в коем случае не должна соглашаться на операцию; пусть она немедленно даст знать ему, если д-р Брэсфорд будет опять настаивать на своем.

После ухода девушки Гарвей был в полном недоумении. Что это должно значить? Возможно ли, чтобы такой опытный врач, как Брэсфорд, сделал промах, которого нельзя ожидать от самого неумелого новичка в медицине? А может быть, сам Брэсфорд болен, рассудок ему перестал повиноваться? Гарвей представил себе врача; он вспомнил гладко выбритое, слегка загоревшее лицо, детски ясные глаза, спокойные, ровные движения, услышал его бесстрастный грудной голос… Нет, этот человек не болен, он вполне нормален.

Чем больше Гарвей думал об этом случае, тем больше он запутывался в противоречиях. Какое-то неясное чувство твердило ему, что надо быть ко всему готовым. Он написал спешное письмо Самуилу Каценштейну, в котором просил его держаться в течение ближайших нескольких дней поблизости от санатория и каждый час наведываться к маленькой боковой калитке возле покойницкой. Возможно, что понадобится его помощь.

* * *

Следующее утро прошло совершенно спокойно. Гарвей видел, как д-р Брэсфорд зашел в комнату Этель Линдсей, но говорили они так тихо, что он не мог расслышать ни одного слова. Только раз он услышал, как девушка вскрикнула.

После обеда он отговорился головною болью, чтобы не идти на веранду, и отправился к себе в комнату.

Он поспешил к скрытой шкафом двери и заметил под ней записку. Быстро схватив ее, он прочел следующие слова, написанные дрожащей рукой:

«Он хочет меня завтра оперировать. Для виду я согласилась. Спасите меня!»

Лицо Гарвея нахмурилось. Д-р Брэсфорд должен знать, что операция для пациентки с такой болезнью сердца означает неминуемую смерть. Здесь речь идет не более и не менее как о предотвращении намеренного или ненамеренного убийства.