Лоуренс Десбери - На берегах Гудзона. Избранные романы

Гарвей быстро принял решение. Он взглянул на часы: было без пяти два. В два часа Самуил Кацен- штейн будет его дожидаться у боковой калитки. Молодой человек поспешил в сад и, выйдя на боковую аллею, где никто его не мог видеть, пустился бегом по направлению к калитке; там он нашел старого разносчика, терпеливо сидящего на камне.

Гарвей объяснил ему свой план: Самуил Каценштейн должен сейчас же поехать в город, разыскать служителя Гарвея и приказать ему приготовить маленькую моторную лодку; с наступлением темноты служитель должен держаться наготове поблизости от парка. Сам же Каценштейн должен с восьми часов дожидаться у калитки.

Затем Гарвей написал еще несколько слов одному из своих друзей, на которого он вполне мог рассчитывать:

«Дорогой Лоукин, не можешь ли ты предоставить мне на несколько дней твою маленькую виллу на Гудзоне Б.? Речь идет об очень серьезном деле, о котором я тебе после расскажу. Ответ устно. Сердечный привет.

Гарвей Уорд».

— Это письмо отнесите г. Лоукину, Пятое авеню, 87. Если он ответит согласием, вы можете до восьми вечера сюда не приходить. В случае же отказа, телеграфируйте мне немедленно: «Сделка не состоялась», и скорее приходите к калитке. Еще одно: калитка запирается на ночь?

— Да.

— У кого находится ключ?

— У Тома Барнэби.

— Хорошо! Захватите для этого субъекта две бутылки виски: он должен прийти в такое состояние, чтобы не чувствовать, когда к нему полезут в карман. Вы меня поняли, Каценштейн?

— Да, г. Уорд.

— Я вам теперь не могу дать никаких объяснений, но тут дело идет о предупреждении преступления. Этим вы должны пока удовольствоваться.

— Хорошо.

— А если окажется необходимым, вам придется дожидаться здесь всю ночь.

— Хорошо, г. Уорд.

Каценштейн быстро удалился, а Гарвей с непринужденным видом побрел обратно через парк. Своим острым взглядом он заметил вдали фигуру д-ра Брэсфорда. Он быстро свернул на небольшую поляну, лег на траву и начал лениво потягиваться, как бы только что проснувшись от послеобеденного сна.

Д-р Брэсфорд подошел к нему.

— Это хорошо, г. Гарди, — сказал он дружески. — Чем больше на свежем воздухе, тем лучше.

— Я, собственно, хотел остаться у себя в комнате, — отвечал молодой человек, которого вдруг осенила какая-то мысль. — но моя соседка до того беспокойна, что мне просто невмоготу стало.

Его заспанные глаза глядели сквозь полузакрытые веки на врача, наблюдая за выражением его лица. Ни один мускул не дрогнул на этом лице. Брэсфорд кивнул и сказал очень серьезно, тоном сожаления:

— Да, бедная девушка, она тяжело больна и не совсем нормальна, она страдает манией преследования.

В свою очередь, глаза врача испытующе впились в лицо Гарвея.

— Нет ничего удивительного, если подумать, что должна была пережить Этель Линдсей за прошедший месяц, — равнодушно заметил молодой человек.

— Вы знакомы с этой особой? — Впервые лицо Брэсфорда немного изменилось, слегка нахмурившись и приняв угрожающий вид, — но только на один миг.

— Нет, — отвечал Гарвей, — но я читал в газетах об ее процессе. — Он слегка поморщился. — Я бы и не желал знакомиться с ней, я питаю прямо болезненную антипатию к истеричным женщинам.

Д-р Брэсфорд улыбнулся. Померещилось это Гарвею, или на самом деле лицо врача прояснилось?

— Вы несправедливы, г. Гарди, как и все мужчины. Эти бедные истеричные создания заслуживают не осуждения, а сожаления. Однако я заболтался; не стану больше мешать вам.

* * *

На следующее утро, в восемь часов, Гарвея позвали к Брэсфорду в кабинет. Доктор был очень бледен, лицо его нервно подергивалось, даже голос его звучал не так, как всегда. На приветствие Гарвея он едва кивнул и тотчас же спросил возбужденно:

— Вы слышали сегодня ночью какой-нибудь шум в смежной с вами комнате?

Гарвей с удивлением взглянул на него и ответил:

— Нет. Как раз этой ночью я спал так хорошо, как никогда. От одиннадцати до семи, не просыпаясь.

Д-р Брэсфорд посмотрел на него с недоверием:

— Стало быть, до одиннадцати вы бодрствовали?

— Да.

— И вы ничего не слышали, абсолютно ничего?

— Ничего особенного. Моя соседка, как всегда, довольно долго ходила взад и вперед по комнате. Один раз мне послышалось, как будто что-то упало. Это было в три четверти одиннадцатого. Я это хорошо помню, потому что как раз в это время я зажег свет, чтобы посмотреть, который час.

— Значит до одиннадцати… — сказал доктор как бы про себя.

— Могу я спросить, не случилось ли что-нибудь с этой молодой дамой, г. доктор? — поинтересовался Гарвей.

— Нет! — вдруг вскричал доктор с неожиданной резкостью. — Нет, что могло с ней случиться особенного? Но ведь я вам еще вчера сказал, что мисс Линдсей находится в состоянии невменяемости, поэтому… но это наше частное дело, — оборвал он.

— Я вовсе не хотел быть нескромным.

— Почему вы на меня так смотрите? — вскричал Брэсфорд. — Почему вы вмешиваетесь в частные дела моего санатория? — Доктор дрожал от бешенства.

Гарвей принял недоумевающий вид.

— Я вас не понимаю, г. доктор. Ведь вы сами меня позвали и стали расспрашивать…

— Да, да, вы правы. Я сегодня нервничаю, у меня несколько трудных операций. Вы меня поймите, г. Гарди, и, надеюсь, извините за мою резкость.

— О, конечно!

Когда больные собрались в большой столовой к обеду, д-р Брэсфорд, обращаясь к прислуге, сказал громко, даже слишком громко, как показалось Гарвею:

— Отнесите, пожалуйста, обед мисс Линдсей к ней в комнату. И сейчас же. Она мне только что жаловалась, что ей всегда подают слишком поздно.

Доктор Брэсфорд разослал в этот день много телеграмм, в том числе одну на имя мисс Мюриэль Брайс.

Гарвей Уорд в эту ночь не мог сомкнуть глаз. Все вновь и вновь задавал он себе вопрос: как это возможно, чтобы врач принуждал свою пациентку к операции, которая не только не нужна, но которая, он обязан знать это, должна привести к смертельному исходу?

Ему вспомнились намеки, которые делал Самуил Каценштейн; на этот раз они показались ему более основательными, более значительными. Но из каких побуждений может такой человек, как Брэсфорд… Нет, нет, это совершенно невозможная вещь. Тут, наверное, какая-то ошибка.

На следующее утро он заявил доктору, что ему необходимо на несколько часов съездить в город. Брэс- форду> по-видимому, это сообщение пришлось не по вкусу; он нахмурил брови и сказал:

— Обычно я не разрешаю моим пансионерам прерывать курс лечения.

— Мне абсолютно необходимо повидать одного из моих компаньонов, который сегодня уезжает в Европу.

— Хорошо, но вернитесь обязательно к обеду.

В городе Гарвей разыскал д-ра Грахама и в беседе с ним получил полное подтверждение поставленному им диагнозу, а именно, что, за исключением болезни сердца, Этель Линдсей ничем не больна, и что какая бы то ни была операция, в ее теперешнем состоянии, привела бы к неминуемой смерти.