Лоуренс Десбери - На берегах Гудзона. Избранные романы

— Это ведь часть моего талисмана, — промолвила она, пораженная. — Та часть, которую я, — она перешла на резкий крик, — потеряла в тот вечер, когда убила Джона Роулея.

Только теперь Гарвей заметил свою ужасную оплошность.

Дрожа всем телом, он беспомощно ждал ее дальнейших слов.

— Что это я только что сказала? — воскликнула она и с ужасом тотчас добавила: — Я сказала правду: я убила Джона Роулея… но нет… это была не я… это была Мюриэль Брайс… но ведь Мюриэль Брайс — это я… и… и также… Грэйс… Уорд… Боже мой, боже мой, что все это значит?

С воплем она бросилась на колени перед Гарвеем и схватила его за руки.

— Гарвей, спаси меня, помоги! Что все это значит? Скажи, скажи, что я брежу. Но нет, я ведь не сплю… я убила Джона Роулея… Но ведь я его любила, — Грэйс Мэтерс его любила… Гарвей, говори же… скажи что- нибудь… я сошла с ума! Ради всего святого, скажи мне, кто я! Грэйс Уорд или Мюриэль Брайс?

Теперь она сидела на полу и дергалась как в судорогах.

Гарвей знал, что никакая ложь больше не поможет: он должен сказать ей всю правду. Но в состоянии ли она перенести это, в состоянии ли ее нервы, ее мозг выдержать это нечеловеческое испытание? Не опустится ли над ней черная ночь безумия? Он медлил.

— Гарвей! — стонала она. — Говори же, отвечай, кто я: Грэйс Уорд — твоя жена, или же Мюриэль Брайс — убийца?

Он осторожно поднял ее с пола и отнес на кушетку.

— Говори же! — повторила она в исступлении. — Мюриэль Брайс — преступница, она убила Джона Роулея, она хотела убить Этель Линдсей. Но кто же я? Ведь это тоже я сделала. Я — Мюриэль Брайс, или Грэйс Уорд?

— Ты — та и другая вместе, — произнес он, с трудом выговаривая каждое слово.

— Та и другая? Гарвей, как может один человек быть одновременно двоими?

— Врачи это называют раздвоением личности.

— Я этого не понимаю. Объясни мне!

— Бывает, что человек совершенно бессознательно ведет двойную или даже тройную жизнь, — это значит, что его различные Я проявляют себя самостоятельно, совершенно независимо друг от друга. Такое явление мы называем раздвоением личности. Наука еще точно не установила, чем оно вызывается; одни полагают, что это явление следует приписать влиянию подсознательного, другие же считают его одним из видов сумасшествия. Как бы то ни было, наука знает много подобных случаев, когда одно Я человека действует в полном противоречии с его другим Я, и в то же время ни одно из этих различных Я не знает о существовании другого.

— Значит, я…

— Да, в твоем лице соединились одновременно Грэйс Мэтерс и Мюриэль Брайс. В определенное время ты просыпалась от сна как Мюриэль Брайс и действовала как Мюриэль Брайс, без того, чтобы Грэйс Мэтерс об этом что-нибудь знала.

— Ив таком виде я совершила убийство! — вскричала она.

— Да. Грэйс Мэтерс была неповинна в убийстве, ты сама, дорогая, твое настоящее Я неповинно в убийстве.

— И все-таки я убийца! — зарыдала она в отчаянии. — Я убила человека, которого любила больше всех.

— Ты была бессознательным орудием в чужих руках, — сказал он мягко.

— Да, ОН приказал мне убить, и я должна была послушаться — я клялась исполнять всякий приказ. А Мюриэль Брайс ненавидела Джона Роулея.

Она замолчала, напряженно о чем-то думая, затем спросила:

— И это состояние, это раздвоение личности, может наступить каждую минуту? Я от этого не гарантирована? Боже мой, если бы ОН мне велел убить тебя, — ведь я бы и это сделала! Гарвей, я больше не могу так жить, дай мне яду, убей меня, прежде чем я успею совершить новое преступление, быть может, даже против тебя!

— Не говори так, дорогая, — просил он. — Теперь, когда нам известно твое состояние, мы знаем, что нам надо делать. Я тебя ни на минуту не буду оставлять и всю свою жизнь посвящу твоему излечению.

— Гарвей, как можешь ты еще любить меня теперь, когда ты знаешь, что я убила Джона?

— Я ведь уже сказал тебе, что твое настоящее Я неповинно в этом преступлении.

Оба некоторое время молчали. Молодая женщина всхлипывала, зарывшись головой в подушки. Гарвей ласково гладил ее по волосам.

Немного успокоив ее, Гарвей сказал:

— Грэйс, после сегодняшней ночи мы никогда больше не будем об этом говорить. Но об одном я еще должен тебя спросить: кто ОН, кто тот человек, что послал тебя на убийство, и чье имя ты не назвала?

Ее красивые влажные глаза смотрели на него растерянно.

— Я этого не знаю, Гарвей, — в самом деле не знаю. Он никогда не называл своего имени.

Гарвей вздохнул: итак, эта последняя тайна осталась неразгаданной.

В окно упали первые лучи восходящего солнца, а Гарвей и Грэйс все еще сидели вдвоем в кабинете. Ему приходилось все вновь и вновь объяснять ей явление раздвоения личности, убеждать ее, что она, Грэйс, неповинна в преступлении, совершенном Мюриэль Брайс. Еще и еще раз он должен был обещать ей, что он ее не оставит ни на минуту, что он будет за ней тщательно следить и применять к ней все известные медицине методы лечения.

В конце концов она немного успокоилась и дала себя уговорить принять снотворное средство и лечь в постель.

Долго еще сидел Гарвей у ее постели, озабоченно глядя на ее худое, бледное лицо. Глубокая печаль и тайный страх за будущее наполняли все его существо. Что ждет их впереди?

Первые два дня Грэйс как тень бродила по дому, нигде не находя себе места; по временам она впадала в страшное возбуждение, крича, что вновь превращается в Мюриэль Брайс — убийцу. В такие минуты она убегала от Гарвея. По временам, наоборот, она становилась очень тихой и умоляла его не покидать ее.

Когда Джэк Бенсон вернулся из города, она отказалась его видеть.

— Я не могу подать ему руки, — простонала она. — Если бы он узнал, что на этой руке кровь Джона Ро- улея, он должен был бы убить меня.

Тяжесть этих ужасных переживаний почти окончательно сломила Гарвея Уорда. Он был вынужден хранить про себя эту чудовищную тайну, ни единому человеку он не мог ее доверить. Часто его мучила мысль, чуть не сводившая его с ума: что если сыщик и Джэк Бенсон, которые все еще разыскивают убийцу Роулея, заподозрят кого-нибудь, соберут против него улики… Ведь такая возможность ни в коем случае не исключена, и он Гарвей, чтобы спасти невинного, вынужден будет заявить о виновности своей собственной жены! Но ведь это было бы неправдой: убийство совершила Мюриэль Брайс, а Мюриэль Брайс в настоящую минуту не существует, и если его заботы и уход окажутся успешными, она никогда более не пробудится к жизни.

Бенсон не обратил особого внимания на расстроенный вид друга, он это приписывал его печали по поводу сделанного в ту ночь, на собрании Ку-Клукс-Клана, открытия, и считал вполне понятным, чтобы сын, всю свою жизнь любивший и почитавший отца, был глубоко потрясен, вдруг узнав, что этот отец — злодей и преступник.