Кэтрин Валенте - Сияние [litres]

Мальчик, чьи желания не могли исполниться, был хорошим ребёнком, и в его груди билось доброе сердце. Даже открыв, как желать противоположность того, что требовалось, он не злоупотреблял этой привилегией. Если слишком заиграться, игрушка сломается. Анхис ни разу не ломал игрушки, даже когда был таким маленьким, что считал свою набивную плюшевую черепаху настоящей. Он тратил свои желания аккуратно, как скряга тратит монеты.

Он пожелал, чтобы у родителей, когда они ныряют за мальцовым молоком, улов был отвратительный – и голос его дрожал, ибо заранее зная, что всё будет хорошо, он испытывал боль от того, что приходилось желать семье неудачи. Подслушав, как его отец плачет в ночи от того, что всегда хотел семерых детей – ведь сам он был одним из семерых, и у его матери и бабушки было по шесть братьев и сестёр, – Анхис взглянул на ярко-красные осенние волны и пожелал, чтобы у его матери больше никогда не было детей, чтобы он навсегда остался единственным ребёнком и чтобы у него никогда не появилось три брата и три сестры, ведь это чересчур, любой согласится. И, наконец, он пожелал, мучаясь угрызениями совести, чтобы все дети в школе его ненавидели, обзывали и били, чтобы чурались даже его вида и никогда не брали его с собой, отправляясь после школы на рыбалку. Он всю ночь после этого дрожал от страха, что заклинание сработает, но также от страха, что не сработает; его тошнило от убеждённости в том, что уж на этот раз он точно зашёл слишком далеко, пожелал чего-то слишком ценного, слишком невозможного, слишком роскошного, чтобы магия с ним справилась.

И амфоры в доме Анхиса переполнились мальцовым молоком.

И мать Анхиса располнела, забеременев двойней.

И дети, знакомые Анхиса, хлопали его по плечу; и смеялись над его робкими шутками; и называли «Мальцовым Доктором», потому что он знал о мальцовых китах больше, чем учитель; и, божечки мои, Доктор ловил больше форелей (то есть на самом деле не форелей, а чахлых, чутких, чешуйчатых рыб с плавниками винного цвета и тремя выпученными глазами, один из которых был фальшивым глазом-фонарём, зажигавшимся по ночам, чтобы обманом завлечь криля-который-не-криль прямо в широко распахнутые пасти этих существ), чем все остальные!

Мальцовый Доктор вдруг почувствовал себя счастливым ребёнком. И таким вот осчастливленным он дорос до восьми лет в Краю молока и жажды, больше не желая противоположного тому, чего на самом деле хотелось, ибо у него было всё, о чём только можно мечтать.

«Королева голода с Фобоса»

(«Оксблад Филмз», 1938 г., реж. Северин Анк)

(СОПРОВОДИТЕЛЬНЫЙ МАТЕРИАЛ: ЗАПИСЬ 4, СТОРОНА 2, НАЧАЛО 0:09)

С3 НАТ. ЛОКАЦИЯ № 6 МАРС/ФОБОС – ПЛОЩАДЬ КАЛЛИСТИ, ДЕНЬ 49. ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ [5 АПРЕЛЯ 1936 Г.]

[НАТ. База на площади Каллисти; Фобос, бо́льшая из двух лун Марса. Камера неустойчиво качается; толпа разъярённых мужчин и женщин несётся по площади, палками и дубинами разбивает окна общественного распределительного центра, таможни, кафе и складов. Они ищут еду – воспевают еду, кричат о еде, хнычут о ней. Но в распределительном центре пусто. В кафе пусто. Они вот уже несколько недель как закрылись, и на складах остались всего лишь ценники с последних поставок хлеба и мальцового молока. Жители Фобоса разграбили бы целый город, если бы в нём было что грабить.

Фобос – маленький мирок, почва в нём бедная, и почти нет ничего примечательного, чтобы привлекать туристов или инвесторов. Это промышленное поселение, перевалочный пункт между шахтами пояса астероидов и рынками Земли. Почти вся еда должна откуда-то привозиться: с самого Марса, с Земли, из плодородной Внутренней системы. Близлежащий Деймос мало чем может помочь – он зеленее, с более мягким климатом, но его население всё ещё балансирует на грани нестабильности и не очень-то понимает, на какую сторону ему надо. Два месяца назад объединившиеся рабочие во главе с Аркадием Лю и Эллори Лайфордом начали бастовать, требуя все те вещи, в которых нуждаются рабочие и которые начальство удерживает: зарплаты, укороченные контракты, больше врачей, больше еды, больше надёжности. Ответ оказался простым: все продовольственные поставки на Фобос прекратились. Через год имя «Аркадий Лю» будет знать почти каждый иномирник.

СЕВЕРИН АНК бежит вместе с разъярённой толпой, возглавляемой Лю, выискивая место, чтобы остановиться и заговорить. Она ныряет в дверь фабрики «Глубоководных владений Притхви» и приседает на корточки в тени. Она тяжело дышит, её щёки зарумянились. Она ничего не ела два дня. За последние двадцать четыре часа она выпила одну чашку воды. Она прячется – её оборудование кое-чего стоит, как и её одежда. Она приехала сюда, чтобы снять нечто совершенно иное: целый год отпусков, каждый на другой луне. Не проект, а конфетка, и за счёт этого контракта с «Оксблад» можно будет оплатить юпитерианский проект, который она уже сочиняет в голове.

Это Пасха на Фобосе. За яйцо можно расплатиться жизнью.

Впервые у ног СЕВЕРИН нет сценария. Она смотрит в камеру; сперва чуть-чуть заикается, шепчет, пытается вспомнить, что написала для этой сцены накануне вечером.]

СЕВЕРИН

К-к-кому… [Она сглатывает, начинает заново.] Кому принадлежит Фобос? Китай заселил его, Прекрасная Британия владеет двумя третями земли. Ост-Индская торговая компания – его мать и хозяйка. Но на самом деле ни одно государство не владеет сердцем Фобоса.

Это знакомая история: прежде чем брат и сестра Верныгора дали нам возможность отправиться к звёздам, колониальные державы и их самые невоспитанные корпоративные детки от души попировали на Земле и были готовы к тому, чтобы поубивать друг друга за столом ради ещё одного куска кровавой добычи. Чтобы доказать, что они способны разом засунуть в пасть целый мир. А дальше что? Мы по-прежнему сидим за тем же столом, застыли на месте, словно портрет собравшейся за ужином компании за миг до того, как она рассеялась ради более увлекательных занятий. Что бы случилось с Европой, если бы те голодные империи не отвлеклись на сотню новых миров? Что бы осталось от Лиги Ирокезов, если бы половина Американского Эксперимента не утратила интерес к Луизиане в тот момент, когда мимо скользящей походкой прошла Венера? Почему на дверях в невозделанный и бурный космос по-прежнему написано «Англия», «Россия», «Франция», «Германия», «Китай»? Девяносто лет прошло, а мы всё никак не можем освободиться от того каннибальского званого ужина, приглашения на который послали ещё до нашего рождения.

[СЕВЕРИН пытается перевести дух. В её глазах стоит ужас. Румянец сошёл с её щёк. Её руки трясутся.]

Я… я не помню, что собиралась сказать. У меня ведь был сценарий. Я не помню. [Где-то за кадром раздаётся жуткий грохот; СЕВЕРИН инстинктивно падает на землю, прижимается как можно ниже. Но не перестаёт говорить.] Я родилась на Луне, но я не лунница. Я называю себя англичанкой, но единственная на то причина – лев на моём паспорте. Я никогда не была в Лондоне. Моя нога ступала по Земле всего два раза. Я не знаю и мне наплевать, что происходит там, внизу, – но Земля по-прежнему владеет мною. Земля владеет всеми нами. А когда мы пытаемся убежать в сад, всего на миг, просто чтобы поглядеть на что-нибудь помимо всё тех же гостиниц, кухонь и коридоров, построенных нашими обидчивыми родителями, – теперь мы знаем, что происходит. Фобос знает. Они уморят нас голодом. Они сожгут нас. Они выпустят нам всю кровь.