Илона Эндрюс - Магия горит [litres]

Дерек остановился, задрал голову к звездному небу и завыл. Звук уплыл в ночь – протяжный и навязчивый, полный тоски, пробирающий до костей. Он возвещал о нашем прибытии. Вервольф подождал, потом навострил уши и побежал по заросшей дороге под сень деревьев.

Я направилась следом. Коляска поскрипывала, лошадиные копыта отбивали размеренный ритм. Вдруг в ночи эхом разнесся жуткий хохот. Одержимый и пронзительный, как натянутая гитарная струна, что вот-вот лопнет. Из кустов по обе стороны дороги выскочили жуткие и одновременно грациозные создания. Наверняка оборотни. Они бежали на двух ногах и казались во мраке серыми тенями, нечеловечески высокими и быстрыми.

Кто-то из перевертышей запрыгнул в двуколку и приземлился возле меня. В ночи полыхнули красные глаза. Гиена в ипостаси химеры – зрелище ужасающее.

– Привет, красотка, – невнятно изрекло чудовище.

Впереди нас три гиены, две – звери, одна – в человеческом обличье, – окружили Дерека. Они улюлюкали и смеялись, неистово ликуя.

Самец бросился на меня. Я увернулась, заломила ему руку и сжала горло, перекрывая артерию.

– Мне не до забав. Отведи к Тетушке Би, – произнесла я прямо в округлое ухо.

Когтистые лапы сжали мои пальцы.

– М-м-м… Как больно. Хочу еще…

Проклятье!

Дерек бросился на самку.

– Надо бы поучить тебя смирению. – Гиена в человеческом облике размотала кнут. – Хочешь, поглажу, волчонок?

Хватит! Я затолкнула самца в самую глубь двуколки, чтобы он оказался нос к носу с Андреа. Та слабо вскрикнула прямо ему в морду.

– Она умирает, – выдавила я сквозь зубы.

Самец отпихнул меня и прокричал:

– Уйдите с пути!

Самка уперлась кулаком в бедро.

– Ты забываешься…

– Ей нужна мать! – рявкнул он, и та отступила.

Самец с горящими глазами повернулся ко мне:

– Поезжай!

Я подчинилась, и те сомкнули строй, преграждая дорогу Дереку.

– Волку туда нельзя. Это закон, – мрачно сообщил оборотень.

– Он будет в безопасности, – непререкаемым тоном подчеркнула я.

– Разумеется.

Гиены побежали за коляской. Запах хищников подстегнул тяжеловоза, и он прибавил ходу. Мы ехали все быстрее, грохоча и поскрипывая. Двуколка так разогналась, что подлетала на каждой кочке. Деревья расступились, и показался большой дом, похожий на особняки, которые строят на ранчо. Я резко натянула вожжи, едва не лишившись рук. Лошадь, не в силах остановиться, прогромыхала вокруг здания и лишь потом встала. Самец выскочил из повозки, схватил Андреа и помчался с ней к крыльцу.

Загорелся свет. Дверь распахнулась, и вышла Тетушка Би – грузная дама в годах, с седыми волосами, уложенными в пучок. Словно она только и делала, что пекла печенье, а не правила выводком истерически хохочущих психов со склонностью к извращенному сексу.

Она бросила на Андреа лишь один взгляд и махнула головой в сторону двери:

– Внутрь. Ты тоже.

Самец ворвался в дом, я за ним, следом – самка в человеческом обличье. По крайней мере, мне казалось, что она – женского пола.

Тетушка Би повертела головой и захлопнула дверь. Оборотень промчался по коридору и ворвался в огромную ванную комнату. На мраморной платформе возвышалась колоссальных размеров бадья, где могли с комфортом разместиться шесть или даже восемь человек. Пол усыпан фруктами и секс-игрушками. Гиена запрыгнул в ванну, держа Андреа над поверхностью. Смахнув с мрамора хитроумное приспособление из кожи и стали, Тетушка Би присела на край.

– Кто еще знает?

– С ней, – кивнула в мою сторону самка, – был волк.

– Вервольф?

– Дерек, – сообщила я.

– Боже! – вздохнула Тетушка Би. – Мальчишка пойдет прямиком к Кэррану. Но с ним я сумею договориться. Наше счастье, что медведя нет на месте. Пока старая гвардия не в курсе, все будет прекрасно.

Чему она радуется? Договориться с Кэрраном столь же просто, как с бешеным слоном.

Альфа склонилась к Андреа.

– Неразумное дитя. Ты понимаешь, кто ты?

Та кивнула. От напряжения искалеченное тело содрогнулось.

– Значит, тебе будет легче. Раздень ее.

Самка сиганула в чан и сняла с Андреа лохмотья тряпок, прилипших к плоти. Меня замутило. К горлу поднялась желчь.

– Тебя сейчас вырвет. Уходи, – велела мне Тетушка Би и обратилась к Андреа: – Я научу тебя принимать естественную форму. У тебя уже лицо посерело. Хочешь выжить – сосредоточься. Сначала грудь. Представь, что у тебя за спиной растут крылья. Гигантские. Расправь их, дитя. Широко расправь.

Грудная кость Андреа сползла вниз. Плечи опустились, растягивая грудь…

Я вылетела из дома.

Я присела на крыльцо. Хлопнула дверь: рядом устроилась самка гиены. Или самец, с ними никогда не знаешь наверняка – внешне они выглядят почти как гермафродиты. В дикой природе среди них верховодят женские особи. Табель о рангах выстраивается таким образом: сначала самки, потом щенки и в самом низу – самцы. Учитывая, что самка пятнистой гиены крупнее и обладает внушительным клитором, не уступающим по размеру пенису, как правило, способным эрегировать, такая иерархия имеет смысл.

Та, что уселась рядом со мной, оказалась невысокой. Ярко-синие волосы на макушке торчали вертикально.

– Нравится? – подмигнула она. – Могу сказать, кто делал. Правда, мне-то прическа идет, а на тебе вряд ли будет хорошо смотреться.

– Не сомневаюсь. И во сколько тебе обошлась газовая горелка на башке?

Она раскатисто захохотала и протянула мне сэндвич.

– А ты ничего. Держи.

Я понюхала кусок хлеба.

– С чем он? Со спермой? Или с тертыми тигриными яйцами?

– Салями. Жри, кусай, не стесняйся. Отличные бутерброды, да и тебе хорошо бы подкрепиться.

Я думала, меня стошнит, но вкус был неплохим, я бы и от второго не отказалась.

– Как она? – поинтересовалась я, прожевав.

– Она молодец, – гиена подняла брови и кивнула. – Крепкая буда.

– Буда?

– Гиена-оборотень, хотя если вдаваться в детали, твоя подружка… – мамка осеклась. – Я не вправе об этом рассказывать. Зови нас будами, так сойдет. – Она повела носом. – Ух ты, гости! Люблю ужинать в компании.

Из-за деревьев к нам размашистым шагом приближался знакомый человек. Шесть футов два дюйма, кожа цвета кофейной гущи. Выглядел он так, словно намеревался кому-то врезать. Черный плащ скрывал фигуру почти полностью, но грудь была приоткрыта, и под футболкой угадывались мускулы. На оживленной улице при свете дня толпа расступилась бы перед ним, как Красное море перед Моисеем.

В нескольких ярдах от крыльца визитер остановился.

– Забодай меня медведь! Сам разведки пожаловал! – буда ухмыльнулась – совсем не доброжелательно.

– Привет, Джим.

На меня бывший напарник и не взглянул.

– Он желает знать, что случилось. А ей надлежит прибыть в крепость. Немедленно.