Теодора Госс - Европейское путешествие леди-монстров

– Мы наверняка увидим их на платформе в Будапеште, – сказала Беатриче. Глаза у нее уже снова закрылись. Она поерзала, словно пытаясь поудобнее устроиться на жестком сиденье. – И непременно за ними проследим. И за тем, чтобы они нас не увидели…

Ну что ж, пора в коридор, на воздух. Хорошо бы, раз уж спать нельзя, по крайней мере выпить чашечку кофе, но вагон-ресторан уже не откроется до самого Будапешта. Тогда Кэтрин зашла в маленькую уборную и побрызгала в лицо холодной водой. Она не сразу узнала свое отражение в зеркале уборной. С зачесанными назад волосами, в белой камилавке с черной вуалью она была совсем на себя не похожа. Ну что ж, учитывая обстоятельства, это очень даже хорошо.

Она двинулась по коридору к вагону-ресторану. В поезде было темно – луна уже зашла, света под дверьми купе видно не было. Должно быть, все спали.

Нет, не совсем так – из-под двери одного купе, в самом конце вагона, все же пробивалась полоска света. Она пошла в ту сторону – медленным шагом: ведь стоит дойти до конца вагона, как останется только разворачиваться и идти обратно. Кто-то явно не спит – она уловила сладковатый, тяжелый запах трубочного табака.

Подойдя к полоске света, она услышала голос. Да, еще кто-то, кроме нее, не спит в этом поезде. И даже не один: она услышала, как первому голосу отозвался второй. Весь сон с нее разом слетел – как будто она снова в Андах и где-то поблизости от ее логова бродит горный олень. Да, экономка не ошиблась – Ван Хельсинг едет в этом поезде, в этом самом купе, из-под двери которого виден свет. Во всяком случае, Кэтрин узнала голос Сьюарда: сейчас говорил именно он. Она пыталась разобрать слова, но трудно было расслышать сквозь стук колес, а гудок паровоза и вовсе заглушил их. Когда этот ужасный визг прекратился (она даже потерла свои чуткие кошачьи уши под грубой тканью), Кэтрин сдвинула белую камилавку, освободила одно ухо и приложила его к стене у самой двери. Теперь кое-что можно было расслышать.

– Думаю, лучше всего идти прямо на квартиру профессора Вамбери, – говорил Сьюард. – Можно будет оставить вещи, позавтракать, а затем отправляться в то аббатство, о котором он говорил. Он ведь писал вам, что собрал небольшую армию. Ну так мне хотелось бы самому устроить смотр нашим войскам. Дело не в том, что я не доверяю Вамбери, – этого я не сказал. Но, как вам известно, Ван Хельсинг, я люблю во всем убедиться своими глазами. А затем можно будет условиться о встрече с теми членами общества, которые, по его мнению, с наибольшей вероятностью встанут на нашу сторону. Завтра у нас еще будет время.

– Но нам ведь нужно еще найти Люсинду? – спросил Прендик. – Вы говорили, что те, кто выкрал ее из лечебницы, могут привезти ее в Будапешт. Что, если ее состояние ухудшилось? Вы ведь сами говорили, что отправили ее в лечебницу, чтобы обеспечить ей постоянный уход. Вы ее уже несколько недель не видели. Разве мы не должны хотя бы попытаться выяснить, где она? И как вы убедите свою… свою фракцию без нее?

Так Люсинды с ними нет! Кэтрин еще крепче прижала ухо к стене, напряженно вслушиваясь. Если Люсинда не с ними, тогда, возможно, и Мэри с Жюстиной и Дианой не у них в руках. Но тогда где же они?

– Я знаю, где она, – сказал Ван Хельсинг. – Вернее сказать, почти уверен. Те люди, которых я приставил следить за ней, мало что могли мне рассказать о ее похитителях: из них только трое выжили, а из выживших двое необратимо лишились разума. Только один сохранил способность к речи. Когда я спросил, кто на него напал, он все время повторял одну и ту же фразу: «Frau mit einer Pistole». Женщина с пистолетом.

– Миссис Харкер, без сомнения, – сказал Сьюард. – Всюду ей нужно сунуть свой нос, черт бы ее…

– Вот именно, – сказал Ван Хельсинг. – Если она, как я полагаю, увезла мою дочь в Будапешт, то, без сомнения, обратится за помощью к графу. В своих владениях он слишком влиятелен, мы не можем ему противостоять, во всяком случае, до тех пор, пока за нами не стоит поддержка общества. Вот когда мы ее получим, то не станем больше терпеть его в Будапеште. Пусть возвращается в замок своих предков, в Карпаты. Там он будет для нас безопасен.

– Хотя я вынужден согласиться, что без мисс Ван Хельсинг добиться этого будет труднее, – сказал Сьюард. – Она могла бы служить живым доказательством того, что наш эксперимент, пусть и не завершившийся пока безусловной удачей, по меньшей мере стоит продолжать. Если она у графа, как вы полагаете, возможно, Вамбери сумеет договориться…

– Не думаю, – сказал Ван Хельсинг. – Он знает, что Вамбери работает с нами, а нам он помогать не станет. Нет, здесь нам помощи ждать неоткуда. Дайте огонька, Сьюард? У меня трубка погасла.

Так значит, Люсинды с Ван Хельсингом нет, и он не знает, что Мэри, Жюстина и Диана причастны к ее освобождению. А кто же такая эта миссис Харкер? Тоже член Общества алхимиков? Логично предположить, что так. Если Мэри и остальные пропали по пути в Будапешт, а Ван Хельсинг ничего об этом не знает, наверняка тут замешано Общество алхимиков.

– В таком случае нам придется убедить их, так же, как убедили Рэймонда в Лондоне. – Это был снова Сьюард. Кэтрин уже начинала ненавидеть его голос. Такой самоуверенный, самодовольный, словно доктор Джон Сьюард никогда не сомневался в собственной правоте. – Общество должно дать нам полную свободу действий в том, что касается экспериментов, – никаких больше помех исследованиям со стороны нашей многоуважаемой мадам президента. Важно как можно скорее провести голосование на общем собрании. А если проголосуют против, тогда-то мы и двинем вперед наше подкрепление.

– Я бы предпочел добиваться наших целей по возможности мирным путем, – сказал Ван Хельсинг. – Но, разумеется, если такой возможности не представится…

– Главное – добиться этих целей, – сказал Сьюард. – Важны не методы, а результат.

– Даже если эти методы несут смерть и разрушение? – А, это голос Прендика. Когда-то она обвиняла его в трусости, но сейчас должна была признать, что в его миролюбии есть свои плюсы. Он хотя бы не планирует развязать кровавую бойню! И ему не все равно, что будет с Люсиндой.

– Если собрание проголосует против нас, мы не можем ручаться за последствия, – сказал Сьюард все тем же самодовольным тоном. Кэтрин захотелось выцарапать ему глаза.

– Мистер Прендик, вы ведь не утратили решимости? – спросил Ван Хельсинг. – Наши исследования послужат к великому благу человечества. Рассуждая объективно, за это не жаль заплатить любую цену. Вы должны были чему-то научиться на примере Моро. Когда мы с ним были молоды… ах, какое это было время! До того, как Лига антививисекторов обескровила английскую науку. У него был верный подход: не стоять за ценой, когда речь идет о новых открытиях. Что такое в сравнении с великим открытием жизнь одного человека? Подумайте о том, что было утрачено, когда полчища варваров разграбили Рим. Подумайте, друг мой Эдвард, – как медленно мы теперь восстанавливаем по крупицам утраченное, словно заново, кирпичик за кирпичиком, строим Александрийскую библиотеку. И какой вклад мы с вами можем внести в эту сокровищницу в нашем столетии – и в следующем! Биологическая трансмутация открывает безграничные возможности. И что же стоит у нас на пути? Одна женщина, которая говорит «нет». А кто она такая, джентльмены, чтобы говорить нам «нет»? Пусть когда-то она была королевой Кора, но теперь-то она всего лишь одна из членов Société des Alchimistes. Да, она еще и президент, но, думаю, ненадолго. Полагаю, члены общества уже созрели, и их можно будет убедить.