Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

Гадатель служит судьбе. А судьба тоже знает, что такое служебное преступление. И не склонна его прощать.

Шан затянул пояс и бережно расправил каждую складку на своей еще необмятой форме с луной, окруженной серебряными лучами – знаком новой должности.

Уже не просто сыщик, а старший сыщик. Теперь он может возглавлять сыскную группу и даже замещать начальника управы во время его отсутствия. По сравнению с этим служебным великолепием меркнет даже то, что он невообразимо поднялся в ранге. Охвостье из Подхвостья получило ранг ли. Ошалеть можно.

А все-таки серебряные лучи вокруг его луны Храмовой Собаке дороже.

Повышения и награды получили все, так или иначе связанные с делом гадальщика – не один только Шан. И самый, пожалуй, необычный дар достался Ласточке.

За спасенную жизнь своего наставника король не жалел ничего. Он был готов осыпать наградами их всех… но что можно дать женщине, у которой все есть?

Не в должности же ее повысить, в самом деле – по причине отсутствия должности. Деньгами оделить? Так семья Тайэ уже это сделала – со свойственным ей тактом. Когда к деньгам прилагается приглашение во внутренний сад – это уже не плата, а подарок. Что же тогда остается? Земельное владение? Да к чему оно Бай Ласточке? Лишние хлопоты, и только. Она хоть и двужильная, но причитается ей все-таки награда, а не новые труды. Почет и слава? Табличка с ее фамилией и прозванием в храме? Может, даже арка в ее честь? Вот уж нет. Подобные сооружения все-таки лучше возводить в честь покойников. Или людей настолько знатных и прославленных, что им это уже не повредит. А для простого человека это чистейшая отрава. Лишить женщину убежища частной жизни, выставить ее на погляд, сделать предметом сплетен и пересудов, столкнуть в болото чужой зависти… нет, ну вот вы представьте себе, что собрались принять ванну, разделись – и вдруг оказывается, что вы не у себя дома, а на главной площади с голым задом. Вам точно понравится?

Его величество не стал наказывать Ласточку деньгами, землей или славой. Королевский дар был совершенно иного рода.

Король своим рескриптом пожаловал Бай Ласточке право один раз обратиться к нему с любой просьбой – и просьба будет исполнена. Однако это было только половиной дара. Вторая половина заключалась в том, что и рескрипт, и сопровождающее его письмо король написал собственноручно, не прибегая к услугам секретаря или писца.

Личное письмо короля. Великая честь – а не равнодушная слава. Слова, сказанные человеком человеку. Даже если один из них король, а другая – деваха из Подхвостья. Слова, что согреют ей душу в любые холода.

Это был прекрасный дар.

Но и остальных никак уж не обидели.

Служебное повышение получили все – и первым, разумеется, Дылда, ставший из простого стражника старшим. Луны на плечах Шана и Ная засияли серебряными лучами. Тье был досрочно переведен из лончаков в сыщики, пройдя за пять дней работы год службы. К тому же королевский указ дозволял ему в виде исключения служить под началом отца под своей настоящей фамилией, так что теперь он вообще-то уже не Тье, а снова Хао. На свой лад это было подарком и для начальника управы – ибо переводиться повышения ради в столицу Волчьи Брови отказался наотрез. Взамен король добавил лучи и к его серебряной луне, дав ему право в случае надобности возглавить сыск не только в Далэ, но и во всей области.

Ну, а наградные и прибавки к жалованью – это уж само собой.

А если добавить повышения в ранге, совсем солидно получается. Начальник Хао и Воробей получили ранг ло, Дылда и Храмовая Собака – ли. Сложнее всего оказалось с Наем – куда его повышать, если он и так урожденный лэ? Но его величество справился и с этим затруднением. Лэ – это ведь не просто ранг. К нему прилагаются земли. А к землям – живущие на них люди. И, разумеется, власть над ними в рамках закона – и ответственность за их благополучие. Однако всякий лэ властен только на своей земле и над своими людьми. А король выдал Вьюну своего рода открытый лист – в духе рескрипта, написанного им для Ласточки – дающий Наю право и власть один раз вмешаться в любой непорядок, восстановить справедливость и тем самым совершить доброе дело в любом месте страны, как если бы то были его земли.

Король имел все основания доверять этим людям. Ласточка никогда не попросит ни о чем дурном – да и просить станет, скорее всего, не для себя. А на чувство справедливости Ная Вьюна можно положиться смело.

Это знали все сыщики. И потому никто не шептался по углам – мол-де награда плывет поверх заслуженного, а если разобраться… о нет, сыскная управа отлично знала, кто и что заслужил, а заодно и кто кому и чем обязан. Начальник Хао, Тье, Шан и Най, по сути, спасли всех. Ведь останься покушение нераскрытым, и на орехи досталось бы всем: полная управа сыщиков, а негодяя так и не нашли! А тут еще и история с фарфором и ложным доносом – страшно подумать, что невиновный мог быть осужден по оговору на основании косвенных улик, а его названный отец разделил бы его судьбу. Теперь же невиновность младшего Дани воссияла незапятнанной белизной, а старший в качестве награды ухитрился получить от короля строительство новой лечебницы на каких-то там совершенно волшебных водах. Ну, а сыскная управа в полном составе добросовестно и с прилежанием надралась до нефритовых попугаев в «Луне и гроше», отмечая счастливое окончание следствия и повышение к нему причастных.

У Шана после этой попойки еще дня три голова трещала. Одно счастье, что сегодня выходной, и пользоваться ею по назначению не требуется. Можно просто пройтись по улицам, заглянуть в какой-нибудь из городских садов, вечером наведаться в театр – говорят, там новая пьеса идет, от зрителей отбою нет…

Разумеется, в выходной день носить форму вообще-то не обязательно. Однако Шан за годы безденежья привык ходить в служебном платье везде и всегда: тратиться на обычную повседневную одежду он себе позволить не мог. А потому он и сегодня вышел из дома в форме: во-первых, давняя привычка, а во-вторых… будем уж совсем честными – он был не в силах расстаться со своей новой луной и ее лучами.

А что, если как раз луна и подсказала ему, что может пригодиться сегодня? Ведь останься она вместе с формой в сундуке, все могло закончиться совсем иначе…

Хотя Шан в то мгновение о форме как раз и не вспомнил. Таких подонков он бил еще в лохмотьях – и сейчас не собирался изменять своему обыкновению. Едва он завидел четверых разнаряженных юнцов, притиснувших к стене молоденькую девушку, с пьяным гоготом хватающих ее за грудь, как он, не раздумывая, ринулся к ним.

Первый же его удар отправил самого наглого из мерзавцев в полет аж на добрые восемь шагов.