Михаил Фиреон - Рыцари Гирты [СИ]

— Слава Гирте! — держа руку на эфесе меча, приложил ладонь к груди коротко и грозно поклонился, кивнул, барон Марк Тинвег.

— Вы прекрасны, Вероника! — придерживая рукой полу длинной мантии, сделала глубокий выразительный книксен, улыбнулась баронесса Тинвег и обменялась быстрыми веселыми взглядами с дочерью барона, Региной, что была моложе мачехи едва ли больше чем на несколько лет.

— Мои поздравления, брат! — по-солдатски весело и добродушно улыбнулся, оскалился усатый Пескин и, поклонившись Борису Дорсу, тоже стукнулся локтем и обнялся с ним.

— Борис, славная была охота! — поздравили маркиза Эльса Гутмар и майор Вритте.

— Уступаю вам как лучшему, мой друг! — сдержанно кивнул Рейн Тинкала, что подошел следом за майором, тоже обнялся с маркизом, и отсалютовал ему сжатым кулаком.

— Славно, славно! — поздравил Бориса Дорса и принцессу Веронику, улыбнулся, склонился в изящном благородном поклоне, приложил красивую тонкую ладонь к груди, юный барон Визра.

— Я так рада за вас, моя леди! — сделала книксен, радушно улыбнулась Регина Тинвег и крепко, по-сестрински, обняла герцогиню.

— Мы охраняем правопорядок и законную власть вашей семьи — подошла, кивнула Хельга Тралле и тоже поклонилась принцессе и маркизу — рассчитывайте на нашу верную службу. Слава Гирте!

Следом вставали от столов, потянулись и остальные. Подошли и герцог Вильмонт Булле, и министр Динтра, и владыка Дезмонд.

— Борис, а вы молодец! — весело поздравляя маркиза, с игривым намеком заявил Герцог.

— Вероника, это очень важный день в вашей жизни, вы же понимаете это? — глуховато прикладывая растопыренную ладонь к виску, словно не слыша еще несказанного ответа, дрожащим, но торжественным голосом заявил министр — вы молодые у вас все получится. Ах, Вероника, я так рад, что на этот раз у вас такой толковый славный юноша! А как ваше имя?

— Борис Энтони Дорс — представился маркиз и поклонился столичному министру.

— Очень мило, но я все равно не запомню! — примирительно махнул рукой тот — а ну-ка, быстренько посчитайте-ка мне в уме, сколько будет логарифм из тысячи семидесяти трех по основанию девять? Числа это очень важно для герцогов, как танцы, охота и хорошие манеры!

— Христос Воскрес! — строго, но с улыбкой приветствовал племянника дядя, епископ Гирты, владыка Дезмонд.

— Воистину Воскрес! — радостно ответил ему Борис Дорс, следуя древней церковной традиции, трижды обнимаясь с ним.

Даже граф Тальпасто, Биргер Гамотти, магистр Роффе, барон Тсурба и принц Ральф подошли и сдержанно поздравили нареченных. В стороне остался только маршал Георг Ринья. От него пришел Патрик Эрсин.

— Сэру Жоржу немного нездоровится! — в знак приветствия, без всякого поклона хлопая раскрытой ладонью, как будто давя муху у себя по груди, на грани нахальства и фамильярности громко объявил Поверенный — но я передаю вам мои искренние поздравления с вашей блестящей помолвкой! Желаю вам счастья, всего, всего, всего и побольше! А главное любви, и не только к Гирте!

Борис Дорс со злостью сжал кулак, но все же сдержанно поклонился и поблагодарил его за поздравления.

Уже поздно вечером, когда было уже совсем темно, принцесса и маркиз со свитой покинули общество старших и перешли к отдельному столу, установленному под аркой, соединяющей Малый и Большой дворцы. Тут в свете белых и желтых фонарей уже ждали те, кого по рангу, или иным причинам не допустили на основной банкет. Модест Гонзолле, Майя Гранне, Давид Гармазон, Элла, Вертура с Марисой, Корн и остальные младшие фрейлины и рыцари.

Борис Дорс сел на скамейку верхом, принцесса Вероника подвинулась к нему, устало склонила голову ему на грудь, маркиз обхватил ее за плечо рукой властным жестом мужчины обладающего своей предназначенной ему Богом женщиной, привлек к себе. Обвел присутствующих за столом внимательным угрюмым взглядом поверх ее головы.

Гости тихо переговаривались, стараясь не нарушить торжественный момент. Курили трубки, ели салаты и бутерброды, наливали в фужеры бодрящие напитки, юво, грушевое вино и яблочный сидр.

Из темноты явился граф Прицци. От его торжественного благодушия не осталось и следа. Отодвинув властным жестом за плечо Фарканто, чтобы освободил место, он сел поперек скамейки напротив маркиза, подался вперед, облокотился о стол, пристально и долго смотрел в глаза Борису Дорсу, потом сказал прямо без предисловий и всякого снисхождения.

— Если вы еще не поняли, Борис, что там, за столом, только что чуть не случилось, я поясню. Если завтра будет мятеж, за вами не пойдет ни один из тех, от кого вы только что ушли, и вы будете первым, кого они поднимут на пики вместе со всеми, кого вы сейчас собрали за этим столом в качестве своих приближенных и друзей. И если такое начнется, я первым приеду и заколю вас, а леди Веронику, ради ее собственной безопасности, назначу своей приемной дочерью и сам стану править Гиртой в качестве регента. Борис, вам ясно это?

— Что без вас, Август, Гирты не будет и что вас надо слушать, считаться с вашим мнением, делать так, как вы настоятельно советуете, и таков закон, это мне очевидно и нарушать его я не намерен — ничуть не смутившись сурового тона графа, глядя в глаза оппоненту, твердо ответил маркиз — если вы хотели напомнить мне именно об этом, то благодарю вас за заботу и оказанное доверие.

— Рассчитываю на ваше благоразумие, Борис — сухо кивнул граф с мрачной серьезностью и чуть подернул уголком рта, как будто бы хотел улыбнуться. В его глазах промелькнула горечь.

Маркиз протянул руку к столу, наполнил три фужера. Принцессе Веронике налил игристого грушевого вина, себе и графу юва. Тот принял из рук маркиза напиток, они отсалютовали друг другу и сделали по глотку.

— Вот и славненько — подняв голову от своей прозрачной пластинки, нащупал на столе рядом с ножнами с мечом свой фужер, отпил из него, коротко отсалютовал графу, Борису Дорсу и принцессе барон Визра и продемонстрировал Майе Гранне свою пластинку на ладони — вот смотри, помнишь, я рассказывал тебе?

— Ага — рассеянно и весело ответила та, не глядя на то, что он демонстрирует ей, поджала локти, сжала кулачки и весело заулыбалась принцессе Веронике и маркизу.

Вечер закончился. На Гирту опустилась прохладная и сумрачная ночь. Все вокруг как будто притихло, словно внезапно решив отдохнуть от первой части торжества и, собравшись с новыми силами приступить ко второй части праздника, менее официальной, более веселой, пьяной, но такой же восторженно-торжественной. Где-то на другой стороне дворца забил барабан, отдавая по округе, ударил бас, страшно загудела волынка. Столичные музыканты заиграли свою новую, никем доселе наслышанную, тяжелую и торжественную, написанную уже здесь в Гирте, под впечатлением суровых скал, улиц, холодной реки и черных стен, песню. Из-за деревьев парка полыхнуло зарево: тусклая багровая звезда с резким сухим шелестом медленно поднялась в небо, озарив все вокруг зловещим красным светом. Начался праздничный фейерверк.