Диана Соул - Последняя Академия Элизабет Чарльстон [publisher: ИДДК]

– Только не навредите ей, – умоляюще попросила Савье. – Она – хорошая девочка, просто очень одинокая. И запутавшаяся.

– До такой степени, что прокляла меня и погубила несколько жизней! – Виктор чуть сильнее сжал мою руку.

– О! Не нужно этого пафоса, – отмахнулась Савье. – Как часто все мы бросаемся страшными словами в гневе? Только вчера моя кухарка кричала на сапожника, желая ему, чтоб он провалился… Она не маг, но вдруг в ней открылись бы способности в тот момент? И что тогда?

– Тогда сапожник провалился бы, а ее судили, – как ни в чем не бывало ответил Фенир-старший.

– Но…

– Никаких но. – Ректор приструнил профессора одним взглядом. – Ребенка можно оправдать за многое, взрослым оправдания нет. Человек, достигнувший определенного развития, должен понимать, что он – есть сосуд, наполненный огромной силой. Грубость, хамство, сказанные вскользь гадости, пожелание несчастий или просто постоянные жалобы на жизнь – все это притягивает в ответ еще больше зла и неминуемо приводит к беде. За такое нужно судить.

– За слова? – Савье усмехнулась. – Значит, если я скажу, что вы – напыщенный…

– Осторожно, – совсем тихо проговорил Гордон Фенир.

– Угрожаете мне? Без суда и следствия? – съехидничала женщина.

– Вы только что ударили моего брата. Без суда и следствия. И теперь ждете от меня справедливости?

Тон его голоса был настолько холоден, что я плотнее придвинулась к Виктору, а Савье наконец умолкла, напротив, отодвинувшись подальше.

– Все будет хорошо, – внезапно сказал Виктор, повернувшись ко мне. – Как только закончим здесь, поедем праздновать в “Столиковичъ” – это местный ресторан. Там шикарная кухня, скажу я вам.

– Я заказала бы бифштекс с кровью, – неожиданно присоединилась к беседе мисс Вильсон. – Определенно. Большой кусок.

– А я бы выпил, – кивнул Гордон. – Совсем немного, для поддержания настроения.

Мы переглянулись и улыбнулись друг другу, прекрасно понимая, что ресторана никому из нас не видать. В худшем случае все закончим на изнанке, в лучшем… хотя можно ли назвать Суд Пастырей лучшим?..

Карета замедлила ход уже спустя пару минут. Остановилась.

– Пора, – сказал Гордон Фенир, посмотрев на брата. – Зададим жару.

– Как в старые добрые… – улыбнулся Виктор, вдруг показавшись мне совсем мальчишкой.

– Виктор! Будь осторожен, – попросила я, задержав его на миг. – Пожалуйста.

Он удивленно округлил глаза, потом цыкнул и повел плечами, жалуясь мисс Вильсон:

– Нет, ну вы видите? Мне нужно идти на опасный бой, и только тогда она осмеливается назвать меня по имени! Женщины… Представляю, как на первое свидание буду уговаривать…

С этими словами он вдруг улыбнулся широко-широко, подмигнул мне и вышел не оглядываясь.

Виктор Фенир

Я еще и трех шагов не сделал, подступая к кладбищу, как понял: дохинай уже просочился в наш мир. Сущность заявляла о себе с помощью медленно расползающейся тьмы и чувства ужаса, закрадывающегося под кожу.

– Оно… – заговорил Гордон.

– Знаю. – Я вытянул руку вперед и призвал посох.

Боковым зрением заметил в руках брата такой же – он не призывал его вот уже… Сколько? Десять – пятнадцать лет. С тех пор как завязал с приключениями и решил идти по стопам отца в политику и серьезные дела. Дошел в итоге до ректора в Карингтонской академии, а потом и до кладбища с восставшим дохинай. А я всегда говорил, что оседлый образ жизни до добра не доводит.

– Нам придется разойтись, – Гордон покачал головой, – как бы мне этого ни не хотелось…

– Я пойду слева, – кивнул.

– И, Виктор… слушайся свою банши – будь осторожен.

– Хорошо, мамочка, – усмехнулся я.

– Я справа.

Вокруг темнело медленно, но неотвратимо, и страх усиливался. Очаг бедствия был пока еще хорошо виден – им оказалась могила, позади которой высился старинный обелиск…

Я шел, внимательно глядя вперед и прислушиваясь к каждому шороху. Оставалось всего с дюжину шагов до цели, когда раздался крик Гордона, а его посох вспыхнул серебряным светом. Земля под ногами содрогнулась, свет ослепил. Прищурившись, я побежал вперед, огибая чьи-то могилы и активируя первый уровень силы собственного посоха.

– Анаэакарэ! – выкрикнул, направляя его на могилу.

Та с грохотом треснула и развалилась пополам. И тут же по кладбищу разлился жуткий, выворачивающий душу наизнанку вой: значит, не все еще было потеряно – связь дохинай с могилой и девочкой не совсем разорвана!

Я послал новую волну силы, на этот раз в небо, желая осветить место, почти полностью скрытое непроглядной тьмой. Миг. Плечо пронзила невыносимая боль, а над головой раззявилась огромная пасть с сотнями острых, как лезвие бритвы, клыков.

– Ты-ы-ы, – заверещала тварь, прокручивая в моей руке нож, – умреш-шь!

– Только с тобой за компанию, – выплюнул, направляя посох в грудину дохинай. – Акинакаэс-са!

Нечисть выгнулась дугой в обратную сторону, замотав огромной страшной башкой и разбрызгивая вонючую густую слюну. Я попробовал вырваться, но боль в плече заставила упасть на колени и самого завыть от боли.

– Эй ты! – Голос брата донесся из-за спины чудовища. – Смотри, кто у меня есть!

Тварь развернулась, подволакивая меня за собой, как кусок мяса, насаженного на вилку за ужином. Пошевелиться я не мог – по всему выходило, что нож во мне был смазан ядом. Ноги парализовало, правая рука тоже отнялась, посох выкатился из пальцев, которые я больше не чувствовал.

– Хочешь ее? – кричал Гордон. – Вы ведь еще связаны! Пусть она и провела ритуал, впуская тебя в этот мир, без этой девочки – ты просто тень в нашем мире! Я прикончу ее!

– Обме-е-н, – промычало существо, приподняв меня выше. Моя голова безвольно откинулась в сторону, из горла вырвался хрип…

– Сделка! – услышал я брата. – Отпусти его! Он жив?!

– Прове-ерь, – шипела тварь.

Я попытался дернуться всем телом, подняться, подать хоть какой-то знак, но… полный паралич всего, даже век, не давал мне пошевелить даже ресницами. Казалось, я даже не дышал.

– Он мертв? – услышал тихое. От Лизбет. Смертельно спокойная. Обманчиво мягкая. – Виктор…

Никто не успел ответить ей, но было поздно.

Это был по-настоящему страшный крик, от которого кровь застыла в моих жилах, а глаза наполнились слезами, хотя я с пяти лет не плакал… В сердце ворвалась такая дикая тоска, такая боль, что душу буквально выворачивало наизнанку.

Леди Чарльстон отпустила себя на волю.

Землю затрясло, дохинай расхохотался и принялся вторить воем обезумевшей от горя банши. Чудовище откинуло меня в сторону шагов на двадцать, так что я пролетел, будто кукла, пока не стукнулся спиной об одно из надгробий. А после дохинай бросился на Лизбет.