Илона Эндрюс - Магия ранит [litres]

Почти все было кончено.

Но, запрокинув голову, я сообразила, чему радовалась Олейте. Наверху устроились вампиры. Дюжины голых, непристойно извивающихся уродов сидели плотно, как сардины в банке. Они покрыли практически весь потолок. Будто ожила средневековая фреска, изображающая ад. Причем твари все прибывали и прибывали, выбираясь из темной дыры в углу.

Сколько же их? Сорок? Пятьдесят? Сто? И сколько их появилось в домагическую эпоху, еще до последнего Сдвига? Я сосредоточилась, и меня захлестнуло ледяной волной.

Нет, не сотня, но как минимум два десятка.

Нежить шевелилась, точно живой ковер. Приятный сюрприз, заготовленный Олейте, заключался в том, чтобы напустить на нас всю эту пакость в тот момент, когда мы бы вообразили, что победа за нами. Проблема в том, что с ее смертью исчезнет и контроль над ними. Упыри будут жаждать лишь одного: крови.

Толпа оголодавшей нечисти, брошенная на произвол судьбы.

А ведь мы можем погибнуть на поле боя. Кэрран, Мэхон, Дженнифер… Я.

Смерть расползется по городу. Вампиры, прикончив нас, вырвутся на улицы Атланты.

На том конце зала Кэрран разорвал очередную тварь пополам, отшвырнул куски в сторону.

Горожане сладко спят и не подозревают о грозящей им опасности. А вскоре они будут безвольно наблюдать, как рвут пополам их кричащих детей.

Рухнув на колени, я взрезала грудь Олейте.

Мясо и хрящи легко разошлись под лезвием. Вскрыла грудную клетку, как медвежий капкан. Повелительница мертвых зашипела. Я сжала ее сердце, устанавливая с ней связь. И через ее кровь почувствовала множество вампирских разумов, охваченных безумием.

«Это неверный путь, – всплыл в памяти голос отца. – Не поддавайся соблазну» .

Верного пути нет, папа.

Я опять полоснула себя по руке. Кровь – моя и Олейте – смешались, и я смогла постепенно перехватывать контроль.

Женщина затряслась, забила пятками по полу. Если я позволю ей умереть, орда вампиров вырвется на свободу прежде, чем я их подчиню. Мне не хватало подготовки в «пилотировании» нежити. Единственный шанс, – объединить наши силы через кровную связь так, чтобы когда Олейте умрет, исчезнув из их сознания, там уже находилась бы я.

Она понимала, что я делаю, и дико скалилась, но противостоять не могла. Магия моей крови была сильнее. Моя сила разрасталась, заполняя разумы нежити. Стиснув челюсти, я сжала ладонь, давя ее сердце. Сила взорвалась в моем кулаке, заставив вскочить на ноги.

Олейте дернулась. Ее глаза остекленели. Вампирская орда повисла в моем сознании мельничным жерновом.

Зал заходил ходуном.

Как же их много! Чересчур много.

Грудь сжало огненным обручем, горло и голову сдавило, жернов плющил меня. Я пошатнулась. Колени дрожали, рот открылся, дух перехватило, воздуха не хватало. Я знала, что, несмотря на связь, всех мне не удержать.

Сквозь муть разобрала отдельные мысленные вопли. Похоже, какие-то твари так и корчились от жажды крови! Я, образно говоря, размахнулась и бросила на них остальных собратьев. На потолке завязалась драка. Отвалился и бесшумно грохнулся на пол в двух футах от меня кусок лепнины, брызнув осколками.

Звуки огненный круг не пропускал.

Раскинув для равновесия руки, я посмотрела глазами вампиров и обнаружила здоровенную трещину в штукатурке. Слава Тебе, Господи!

Потолок задрожал, когда в него вонзились дюжины когтей.

Поймав сквозь огненную завесу взгляд Дженнифер, я одними губами произнесла:

– Уходите.

Волчица, ничего не услышав, лишь смотрела на меня.

– Уходите.

Внезапно рядом с ней появился Кэрран и что-то сказал.

– Уходите. Немедленно.

Царь Зверей сунулся было в огонь, но тут же отскочил. Шерсть вспыхнула, кожа покраснела. Потом там вскочит волдырь.

С потолка обвалился еще один пласт штукатурки и упал за кругом. Для меня все произошло беззвучно, зато оборотни подпрыгнули от грохота и одновременно подняли головы. Дженнифер сжалась, как побитая дворняга. Кэрран уставился на меня.

– Уходите сейчас же, – повторяла я.

Он понял. Когтистая лапа схватила Дженнифер и потащила. Волчица заартачилась, но затем уступила.

Мое зрение окончательно затуманилось. В ушах гулким набатом гремело сердце. Я перестала ощущать собственное тело, оно попросту исчезло. Полуослепшая и оглохшая, я стояла посреди пустоты, а нежить надо мною крушила потолок. Вампиры уже расковыряли штукатурку с цементом и добрались до каркаса стальных опорных балок, поддерживающих пять бетонных этажей. Тощие руки вцеплялись в сталь и с нечеловеческой силой ее раздирали.

«Господи, я много грешила».

Металл протестующе стонал.

«Я могла бы быть усерднее. И вести себя получше. Я вся пред Тобою, такова, какова есть. Я не ищу себе оправданий».

Балки стонали и гнулись.

«Прошу Тебя, смилуйся надо мною, Господи».

И тут своим внутренним взором я увидела, как треснула первая толстая балка. Сейчас тонны штукатурки, цемента и стали обрушатся вниз, похоронив меня вместе с нежитью под обломками. Саркофаг, откуда не выбраться даже вампиру.

Один за другим исполненные голодной ненависти разумы улетучивались из моего сознания.

Наконец-то я могла их отпустить. Сбросив с себя невыносимый гнет, я отключилась.

«Погибель» покоилась в ножнах на прикроватной тумбочке. На стуле сидел человек и листал старую книжку в мягком переплете. На обложке мужчина в коричневом костюме и шляпе держал на руках потерявшую сознание блондинку в белом платье. Название разглядеть не удалось, буквы расплывались.

Читающий тип оказался одет в синюю униформу. Правда, штанины брюк обрезаны до середины бедер: ниже были потертые голубые джинсы.

Я приподняла голову и обнаружила, что джинсы заправлены в тяжелые рабочие ботинки.

Упала обратно на подушку. Мой отец прав: если Рай существует, то он на Юге.

Человек опустил книгу и уставился на меня. Среднего роста, коренастый, с черной кожей и темными седеющими волосами. Стрижка по-военному короткая. На носу очки в тонкой оправе, взгляд умный и одновременно озорной, словно его обладатель пытается не рассмеяться над пошлым анекдотом.

– Отличное утро, верно? – произнес незнакомец с переливчатым прибрежным акцентом Джорджии, который ни с каким другим не спутаешь.

– По-моему, вы должны были сказать что-то вроде «Разве ж не отличное утречко?» – с трудом парировала я.

– Пожалуй. Если бы я был необразованным деревенщиной. Или захотел предстать таковым. Но возраст берет свое и не позволяет прикидываться тем, кем не являешься.

Подойдя ко мне, он взял меня за запястье. Губы поджались: мужчина считал пульс. Потом осторожно ощупал мой живот. Я дернулась от боли и охнула.