Чайна Мьевилль - Город и город [litres]

– Что вы… – Датт остановился на полуслове. – Пролом.

– Ни один из них не упомянул о Проломе. Они как будто нервничали. Вы, как и я, прекрасно знаете, что обычно Пролом – первое и единственное, о чем хотят узнать иностранцы. Да, эта компания уже больше похожа на туземцев, чем большинство их соотечественников, но все же. – Мы благодарно помахали охранникам, открывшим для нас ворота, и вышли на улицу. Датт внимательно кивал. – Если тот, кого мы знаем, вот так вдруг исчез – бесследно, черт побери, то мы прежде всего подумали бы об этом, верно? Как бы нам ни хотелось предполагать что-то еще? А ведь мы сейчас говорим о людях, которым гораздо сложнее, чем нам, не создавать пролом каждую минуту.

– Подождите! – крикнул один из охранников, спортивного телосложения молодой человек с «ирокезом» как у Дэвида Бэкхема в середине карьеры. – Пожалуйста, подождите! – Он побежал к нам. – Я просто хотел узнать… Вы ведь ищете убийцу Махалии Джири? Я хотел узнать… Я хотел узнать, выяснили вы что-нибудь или нет. Продвинулись хоть как-нибудь. Может, убийца уже скрылся?

– А что? – спросил Датт наконец. – Вы кто?

– Я? Никто, никто… Я просто… Это печально, ужасно, и все мы – я и остальные охранники, мы все сожалеем об этом и хотим знать, удалось ли… найти того, кто это сделал…

– Я Борлу, – сказал я. – А вас как зовут?

– Я Айкам. Айкам Цуэ.

– Вы с ней дружили?

– Я? Конечно. Немного. На самом деле нет, не очень, но я ее знал. Здоровался с ней. Я просто хочу понять, нашли вы хоть что-нибудь или нет.

– Айкам, даже если и нашли, то тебе мы все равно ничего не можем сказать, – ответил Датт.

– Не сейчас, – сказал я. Датт посмотрел на меня. – Сначала нужно во всем разобраться. Сами понимаете. Но, может, вы ответите на пару вопросов?

Айкам встревожился.

– Я ничего не знаю. Но да, конечно… Я боялся, что они прошли через милицейские кордоны и выбрались из города. А это вообще возможно?

Прежде чем он вернулся на свой пост, я заставил его написать свой номер телефона в моем блокноте. Мы с Даттом посмотрели ему вслед.

– Вы расспросили охранников? – спросил я у Датта.

– Конечно. Ничего особо интересного. Они – просто охранники, но этот объект находится под эгидой министерства, так что проверки здесь строже, чем обычно. В ночь, когда убили Махалию, у большинства из них было алиби.

– А у него?

– Я проверю, но никаких пометок рядом с его именем вроде не было, так что, скорее всего, алиби есть.

У ворот Айкам Цуэ повернулся, увидел, что мы за ним наблюдаем, и неуверенно поднял руку, прощаясь с нами.

Посади его в кофейню – точнее, в чайную, ведь мы же были в Уль-Коме, – и агрессивная энергия Датта немного ослабевала. Он все еще выстукивал пальцами по столу какой-то сложный ритм, который я не смог бы повторить, но теперь уже смотрел мне в глаза и не ерзал на стуле. Он слушал и вносил серьезные предложения относительно наших дальнейших действий. Он поворачивал голову, чтобы взглянуть на мои записи. Он принимал сообщения из своего центра. Пока мы сидели там, он вежливо скрывал тот факт, что я ему не нравлюсь.

– Думаю, нужно установить какой-то протокол , связанный с допросами… У семи нянек… – это было все, что он сказал, когда мы только сели. В ответ я пробурчал что-то похожее на извинения.

Персонал чайной не брал денег у Датта, и он не очень настойчиво их предлагал.

– Скидка для милиции, – сказала официантка.

Кафе было переполнено. Датт нашел столик у окна и уставился на него. Он смотрел на него до тех пор, пока сидевший за столиком человек не заметил, что его разглядывают, и встал. Мы сели за столик. Из окна виднелась станция метро. На ближайшей к нам стене висело много плакатов; среди них был один, который я развидел: я не был уверен, не тот ли это плакат, который я приказал напечатать для опознания Махалии. Я не знал, прав ли я, находится ли стена в Бешеле, в альтер-мире для меня, или она пересечена и является частью информационной мозаики двух городов.

Улькомцы выходили из подземного перехода, ахали, почувствовав холод, и кутались в свои толстовки. Я старался не-видеть бешельских жителей, несомненно спускавшихся с железнодорожной станции «Ян-джелус», которая случайно находилась всего в нескольких метрах от улькомской станции метро, но знал, что в Бешеле люди сейчас носили меха. Мне показалось, что среди улькомцев я вижу азиатов или арабов и даже нескольких африканцев. Здесь их было гораздо больше, чем в Бешеле.

– Политика открытых дверей?

– Едва ли, – ответил Датт. – Уль-Коме нужны люди, но все, кого вы видите, тщательно отобраны. Они сдали тесты и знают, что к чему. У некоторых из них есть дети. Улькомские негритята! – Он радостно засмеялся. – У нас их больше, чем у вас, но не потому, что мы работаем спустя рукава.

– А что происходит с теми, кто не прошел проверку?

– О, у нас на окраинах тоже есть лагеря, как и у вас. ООН этим недовольна. «Эмнести» тоже. Вас они тоже пинают за условия? Хотите курить?

Всего в паре метров от входа в кафе стоял табачный киоск. Я вдруг понял, что смотрю на него.

– Нет, не очень. Да, наверное. Это все любопытство. Кажется, я никогда не курил улькомские.

– Погодите.

– Нет, не вставайте. Я уже не курю, бросил.

– Ой, да ладно, считайте, что это этнография, вы же не дома… Извините, я больше не буду. Ненавижу людей, которые так делают.

– «Так делают»?

– Пристают к тем, кто бросил. А я ведь даже не курю. – Он рассмеялся и глотнул чаю. – Если бы курил, тогда, по крайней мере, это было бы извращенное возмущение вашим успехом – вы же бросили. Нет, я должен возмущаться вами из общих соображений. Вот такой я злобный гаденыш. – Он засмеялся.

– Слушайте, извините за то… ну, вы понимаете… за то, что я так встрял…

– Мне просто кажется, что нам нужны правила. Не хочу, чтобы вы думали…

– Спасибо.

– Ладно, без проблем. Может, следующий проведу я? – спросил он.

Я смотрел на Уль-Кому. Слишком большая облачность для такого холода.

– Говорите, что у этого Цуэ есть алиби?

– Ага. Это проверили по моей просьбе. Большинство охранников женаты, и жены за них ручаются – да, это ни хрена не значит, но мы не обнаружили ничего, что связывало бы их с Джири, – они максимум кивали друг другу в коридоре. А вот этот, Цуэ, в ту ночь был в компании студентов. Он молод и поэтому общается с ними.

– Как это удобно. И необычно.

– Ну да. Но он ни с кем и ни с чем не связан. Парнишке всего девятнадцать. Расскажите мне про фургон. – Я снова ему все объяснил. – Клянусь Светом, неужели мне придется поехать с вами? Похоже, нужно искать кого-то из Бешеля.

– Кто-то из Бешеля проехал на фургоне через границу. Но мы знаем, что Джири убили в Уль-Коме. Значит, кто-то позвонил по телефону в другой город, а затем кто-то оказал кому-то услугу. Если только преступник не убил ее, затем помчался в Бешель, угнал фургон, пригнал его обратно, взял ее, снова поехал обратно, чтобы выбросить труп, – а почему, мы могли бы добавить, труп выбросили именно там? Так что в деле два преступника.