Мария Бородина - Завтра я стану тобой

Последнее пугало больше всего.

Морщась от запаха гнили и сырости, я вышла следом. В последний раз взглянула на знакомую комнату, где провела всё детство, и закрыла дверь. Прошлому – прошлое.

Я прошла двором и хлопнула калиткой, опасаясь обернуться на мёртвый сад. За моей спиной оставались стоячие, как болотная вода, воспоминания. Каждое ранило до костей и выжимало слёзы.

Линсен уже утрамбовал вещи под сидение. Заметив меня, он с одобрением кивнул. Попытался помочь мне забраться в повозку, но я намеренно не подала руки. Прикасаться к нему совершенно не хотелось, даже формальности ради. Вот ещё.

Когда я опустилась на сидение и бросила последний взгляд на родной дом, слёзы сделали своё дело. Уголки глаз зачесались, и первые капли задрожали на ресницах. Сначала я тщетно пыталась их смаргивать. Но когда мир перед глазами пошёл волнами, и горячие дорожки побежали по щекам – не выдержала и зарыдала в голос.

Боль выходила вместе со слезами, как гной из заражённой раны. Я плакала, прижимая к переносью окровавленный платок. Ещё в субботу утром, когда я, ворча от негодования, отправлялась на дежурство, жизнь казалась ровной и стабильной. Не сладкой, но всё же. А позже мне пришлось свыкнуться с пониманием, что один день может перевернуть всё. Негодование Йозефа, девочка Элси, безумие, неумелое изгнание Разрушителей. Недоверие, проевшее плешь. Побои и незапланированный побег. И Морино. Гадёныш Морино, перетасовавший все карты.

Чем же я накликала на себя беду?! Чем я заслужила эту гнетущую неопределённость?! Почтенные Покровители! Услышьте меня сейчас! Я хочу свою жизнь обратно! Я хочу дышать…

Повозка скрипнула, качнувшись. Линсен присел рядом со мной. И легонько тронул за плечо.

– Госпожа Альтеррони…

– Да приберут тебя Разрушители, Морино! – рявкнула я, глотая слёзы. Платок пропитался насквозь, и теперь оставлял на коже влажные пятна. – Мне не нужны твои утешения! Мне нужна моя жизнь! Уйди, умоляю! Уйди…

Не успела я договорить, как мужские руки сгребли меня в охапку, и больше не позволили вырваться. Мой отчаянный вопль разбился о его грудь. Агатовая вышивка захолодила щёку. Он пах душистыми травами и тягучей печалью. Попыталась замолотить кулаками его плечи – прижал ещё сильнее. Но не так, как обнимают любовницу или случайную знакомую. Скорее, как нашкодившего ребёнка, которого не получается успокоить.

Так мы и сидели, утопая в ослепительном мареве заката.

Повозка гордо проехала по площади и остановилась перед трёхэтажным зданием гостиницы. Солнце уже закатилось, призвав ночную синь. В свете фонарного пламени, штукатурка, покрывающая стены, казалась чёрной сажей. Грустные арочные окна, сплетаясь мозаикой, дырявили фасад. Если отойти чуть подальше, можно было подумать, что он сплошь соткан из окон и паутины балконных решёток.

Я бывала здесь раньше. Когда я проходила мимо по дежурству, каждый раз стремилась заглянуть в нелепо-огромные окна, поймать частичку чужой жизни и на миг задержаться в ней. Я видела многое за годы работы, но здешние обитатели всегда казались особенными.

Там, где здание изгибалось под прямым углом, в небо, как маяк, торчала башенка с балконом и винтовой лестницей. Поговаривали, что пока город не разросся, она служила смотровым пунктом для дозорных. На Девятом Холме, где многоэтажных домов почти не строили, было сложно найти точку выше. Башенка виднелась даже из низины. И, сколько себя помнила, я всегда мечтала посмотреть на город с самой её вершины.

– Здесь, – подтвердил Линсен, останавливая Зигмунда.

Когда я вылезала из повозки, стараясь не грохнуться оземь от усталости, Линсен подал мне руку. Но я не приняла. Его дурная привычка касаться замужних женщин с поводом и без, не соответствовала принципам и манерам, что мне привила мать, и раздражала. А неумение понимать намёки – раздражало вдвойне. Да, Линсен был единственным, кто мог мне помочь, но это не давало повода таять и смягчаться.

– Гостиница? – я подняла взгляд туда, где таяли в вышине огни фонарей.

– Гостиница, – Линсен кивнул.

– Но это будет дороговато для меня, – пожала плечами.

– Не волнуйся, – он косо улыбнулся. – Это ведь только на первое время. Тебе будет удобно добираться до работы. К тому же, если будут сложности, ты всегда сможешь меня найти.

Вечерняя прохлада скользнула по разгорячённому лицу. Неужели ему доставляет удовольствие вытаскивать меня за уши из болота и навязывать свою заботу? Я уже и забыла, каково это, когда тебе помогают.

– А ты давно здесь живёшь? – пробормотала я, стараясь побороть неловкость. Мне не верилось, что мужчина, который ездит в роскошной повозке и платит жрицам из актива такие суммы, что те соглашаются ухаживать за ним всю ночь, может не иметь своего жилья. Совсем не верилось.

– Сколько себя помню, – Линсен пожал плечами.

– Это как так? – разговор окончательно вышел за грань моего понимания.

– Как уж есть.

– Приезжий? – я робко подняла глаза, опасаясь гнева.

– Коренной, – Линсен засмеялся. – Самый, что ни на есть. В трёх поколениях – точно.

Мы прошаркали по невысокой лестнице. Дубовые двери, распахнувшись, обнаружили узенькую комнатушку, пахнущую сухими травами и сандалом. В тисках деревянных стен помещалась лишь пара диванов да большой стол.

У администраторской стойки в углу дремала женщина в алом платье. Невероятная бледность её кожи не просто цепляла взгляд, а пугала. В свете открытого пламени госпожа казалась живым трупом. Похоже, малокровие погрызло её куда сильнее, чем меня.

– Моё почтение, Аэнэ, – Линсен опустил руку на стойку.

– О, младший господин приехал, – женщина открыла глаза, и иллюзия стала по-настоящему жуткой. – Моё почтение.

Я наморщилась. Младший господин. Фи, как фамильярно! Судя по взглядам, что малокровная бросает на Линсена, связывает их куда больше, чем одно место обитания.

– Номер для особых гостей ещё свободен? – Линсен бросил взгляд на панель с ключами.

– Да, – Аэнэ замялась, – но вы же знаете…

– Что знаю?

– Что старший господин приказал никого туда не селить! – отчеканила Аэнэ. – И уж, тем более…

– В той части гостиницы он не хозяин, – в голосе Линсена послышалось раздражение. Совсем как утром, когда мы встретились на приёме. – Прошу зарегистрировать номер на меня.

– Но мне попадёт, – выдохнула женщина, побледнев ещё сильнее.

– Я сам ему скажу обо всём, – заявил Линсен. – А сейчас распорядись, чтобы номер помыли и приготовили чистое бельё. У нас особые гости.

– Младший господин будет ночевать с женщиной? – Аэнэ с ненавистью зыркнула на меня.

– Совать нос не в свои дела – плохая привычка, Аэнэ, – проговорил Линсен ледяным тоном.