Мария Бородина - Завтра я стану тобой

– Я… – замялась, не зная, что и сказать. Чувствовала себя полной дурой. – Я ведь не знала…

– Теперь знаешь, – Линсен протянул мне руку. – Если что случится, всегда можешь найти меня на первом этаже. Направо от лестницы и до конца.

– Спасибо тебе, – произнесла я, касаясь пальцев его протянутой руки, – Линсен.

– Си-рил-ла, – раскатал он на языке моё имя. – Или лучше называть тебя госпожой Альтеррони?

Я опустила взгляд и вздрогнула. Царапина вокруг среднего пальца Линсена перестала кровоточить, сжалась и превратилась в крохотную розовую линию. Не может быть! А ведь прошло каких-то пять минут!

– Почему ты так смотришь? – голос Линсена вывел меня из оцепенения.

– Я? Я просто… – задохнулась, опешив.

Рука дрогнула, выпустив его пальцы, и безвольно повисла плетью. Происходящее напрочь стирало рамки реальности. Кто же он? Нефилим?! Но ведь совершенно не схож с ними внешне! Да и кровь его красная… Но почему тогда на нём всё срастается в считанные минуты? Почему?!

– Ты устала, – Линсен снисходительно улыбнулся. – Пусть Покровители оберегают твой сон.

– Спокойной ночи, – пробормотала я, пытаясь улыбнуться в ответ.

– Спи, – он перешагнул порог и затворил за собой дверь.

Пару минут я стояла столбом. Перед глазами то и дело появлялась ладонь Линсена и царапина вокруг его среднего пальца. Сначала – достаточно глубокая, багряная, с кровью. Потом – стянувшаяся до тонкой розовой линии. Вспомнилась страшная рана на его бедре, что практически зажила за пару дней, оставив после себя лишь паутину шрамов.

Линсен что-то скрывал и имел на это полное право. Он вообще не обязан был мне доверять. Как и я ему. Как ни крути, мы друг другу – никто. Но был один важный момент, мешающий с этим смириться. Любопытство.

И что-то ещё. Что-то, распускающееся огромным цветком в груди. Так похожее на чувство благодарности, но много крепче, сильнее и теплее.

– Кто ты, Линсен Морино? – прошептала я в пустоту и откинулась на дверь.

***

Перед тем, как лечь в постель, я погасила все свечи и спрятала острые предметы. Не хватало ещё, чтобы Элси, прыгнув в моё тело, снова начала играться в вершителя моей судьбы.

Сон не шёл. Поэтому я лежала, свернувшись калачиком под невесомым одеялом, и пыталась думать. На голодный желудок делалось это плохо. Четыре раза прокляла себя за то, что так опрометчиво куснула губу в ресторане! Сейчас я всё бы отдала, чтобы туда вернуться и наесться до остановки дыхания. Я даже выпила бы хмельного, дабы забыться!

Поела бы. Выпила бы. В животе пронзительно заныло. Как больно думать о простых вещах, когда внезапно их лишаешься.

Ещё я размышляла об Элси. И о том, не проснусь ли в её теле. Моим самым страшным кошмаром теперь был не голод, а темнота, лишённая запахов. И смысла.

Но как, как можно это прекратить?! Элси, видимо, тоже задаётся этим вопросом: иначе она не покушалась бы на мою жизнь. Я могу воспользоваться её способом: ведь Элси тщедушна, как умирающий котёнок. Ей даже не будет больно. Я могла бы, и это бы прекратилось… Если бы хватало совести поднять руку на беззащитное слепое дитя.

Надежда защекотала душу. Может, она не будет больше прыгать в меня? Должна же испугаться, что я попробую на ней её же методы. Если, конечно, достаточно умна…

Стоп. Не сходится. Если Элси прыгает по доброй воле, и такие забавы не докучают ей внезапностью, то зачем ей разрывать нашу связь? Вопросов было слишком много, а ответов на них не находилось. От этого болела грудь, чесался нос и хотелось плакать.

Так или иначе, я должна разыскать пленников и тот злосчастный подвал. Я оставила рабочий блокнот в доме Йозефа, но более чем уверена, что одним из пунктов назначения значилась гостиница. Завтра я непременно проверю здешние погреба. Уверена, что они пусты – постояльцы слышали бы шум, если бы под ними кто-то обитал – но всё же.

Ещё можно поискать маму Элси в списке пропавших, в городском архиве. Это будет несложно: если Элси нарекли по канонам Девятого Холма, значит, начало её имени уже известно! 10 10 – На Девятом Холме девочек нарекают, согласно определённым правилам. В качестве первой части имени используется начало имени отца, а в качестве окончания – начало имени матери. Можно брать любое количество букв из начала обоих имён, подбирая благозвучные сочетания, но переставлять их запрещено. Это помогает лучше чтить память предков. Правило не распространяется на мальчиков, а также на нефилимов и нефилимок, которым дают любые понравившиеся имена. Отец, который дал имени Элси первые буквы, наверняка, Элсарио. Для матери остаётся только «И». Дело за малым: придумать, под каким предлогом пробраться в архив и оформить разрешение. Я хорошо плету ложь.

Дверь заскрипела, выводя меня из полусонного оцепенения. Мутноватая полоска света пролилась на паркет и скользнула по стене. В ночной синеве задрожал оранжевый огонёк.

– Госпожа, – послышался высокий женский голос, – Ваш ужин.

– Ужин?! – перепугавшись, я села на постели.

В дверях стояла, ожидая разрешения войти, нефилимка. Перед собой она толкала тележку. Крошечные пальцы сжимали свечу.

– Младший господин приказал, – пискнула нефилимка. – Сказал, что вы очень устали.

Я кивнула, и нефилимка заботливо вкатила тележку в номер. Поставила на столик у окна прозрачный кувшин с отваром, чашку и большую тарелку дымящегося варева. Положила сдобные булки. Я едва не обезумела от одного только запаха трапезы.

– Вот, сейчас доработаю, – тараторила нефилимка, – и спать лягу. Весь день на ногах.

– Тяжело вам тут работается? – поинтересовалась я.

– Только иногда, – нефилимка отвела печальный взор. – Когда приезжают барды и гости из других городов. Тогда старший господин говорит, что мы должны держать перед ними марку, и следит за каждым шагом.

– А младший господин? – сорвался с языка вопрос. – Не обижает?

– Вы сделали хороший выбор, милая госпожа, – отметила нефилимка, потупившись.

Я подскочила на кровати, как ошпаренная. Неужели мы так похожи на любовников, что обслуживающий персонал «Чёрной гвоздики» уже пускает сплетни? Не хватало ещё, чтобы они до Йозефа докатились. Я ведь пока ещё замужем. Обидно будет получить наказание и отправиться в Пропасть за пару кокетливых взглядов. И за то, что позволила себе порыдать у Линсена на груди.

– Каждая женщина мечтала бы о доле его избранницы, – продолжала нефилимка. – Даже я, глядя на младшего господина, жалею, что родилась с крыльями.

Два кожистых отростка за спиной девушки расправились и взмыли к голове. Её крылья оказались на редкость дурно сложенными. Мало у кого из нефилимов они были красивыми. Даже при лучшем раскладе они, скорее, напоминали крылья летучей мыши, нежели ангелов из древних легенд и сказаний.