Роберт Беннет - Город чудес [litres]

Но Сигруд этого не делает. Он продолжает катиться, потом встает, стреляет в сенешаля, не целясь, и убегает.

«Теперь посмотрим, – думает дрейлинг, – сделает ли оно то, на что я надеюсь».

Он пытается не оглядываться, проверяя – это выдало бы суть игры, – но не может избавиться от ощущения, что сенешаль остается на посту у лестницы, совсем не желая преследовать досаждающего мужика, который только что на него напал, пусть даже меч этого самого мужика куда-то подевался…

Потом мир захлестывает тишина.

«Я знал, что ты не устоишь, – думает он с улыбкой. – Ты так меня ненавидишь…»

Он чувствует, как вибрирует почва позади – это тварь мчится следом, – и поворачивает в лабиринт жилых домов в тот самый миг, когда копье сенешаля бьет, и его наконечник рассекает деревянные стены за спиной Сигруда.

«Погоня началась, – думает он, мчась по переулку. – Теперь от Мальвины зависит, будет ли от нее толк».

Мальвина ждет, наблюдая за сенешалем. Сперва она не уверена, что он клюнет – приманка, по ее мнению, весьма очевидная, – но тварь явно отчаянно ненавидит Сигруда и потому кидается за ним с беззвучным ревом.

Аура тишины спадает, когда сенешаль бросается в погоню. Мальвина машет рукой остальным детям:

– Вперед! Немедленно!

Они бегут вдоль черной стены к лестнице. Ну и пестрая компания, думает Мальвина. Она толком не понимает, на что эти божественные дети надеются, выступая против Нокова, но им ведь надо сделать хоть что-то, верно?

Ее глаза заволакивает туманом, пока она просматривает прошлое. Она видит огромные башни, которые стояли по бокам от ворот в былые времена, и огромную подвижную камеру внутри ближайшей – роскошную, величественную бело-золотую конструкцию, которая напоминает лебедя зимой.

– Встаньте вон туда, – говорит она детям, указывая место на земле. – Мы готовы?

Никто не говорит «да» – но никто не говорит «нет».

– Держитесь крепко, – объявляет Мальвина.

Она создает вокруг божественных детей пузырь прошлого и толкает их назад…

Внезапно они оказываются в камере, окруженные высокими, статными мужчинами в струящихся золотых одеждах, с веселыми лицами, пышущими здоровьем, с белыми и чистыми зубами – они совсем не похожи на мирградцев, рядом с которыми выросла Мальвина. Они вполголоса переговариваются, обсуждая волю Божеств, основу и уток творения. Эти создания полны оптимизма и невежества: им невдомек, что происходит в Сайпуре в ту же эпоху, они понятия не имеют, какое отчаяние и кровопролитие плодит их роскошная жизнь, и уж подавно не знают, какой молот разрушения в конце концов обрушится на их головы.

Люди в золотых одеждах игнорируют Мальвину и других божественных детей – создания прошлого слепы к хаосу настоящего. Белая камера приходит в движение и мчится все выше, выше, выше внутри высокой башни.

«Божественные дни былого, – думает она. – Хотела бы я вернуться сюда и жить лишь в прошлом, повторяя его снова и снова?»

Тысяча футов. Две тысячи. Больше.

«Нет, – она закрывает глаза. – Ведь тогда я бы не встретила Таваан».

Она открывает глаза.

«Сейчас. Сию же секунду!»

Пузырь прошлого вокруг них исчезает. На мгновение они все продолжают подниматься, всего на пару футов – но потом падают на широкую черную лестницу, которая внезапно появляется внизу. Пока они приходят в себя, Мальвина оглядывается и оценивает ситуацию.

Похоже, они поднялись над городом на милю или две, и здания теперь выглядят средоточием серой архитектурной анархии внизу. Здесь царит леденящий холод – а на стенах лед.

Потом она видит Нокова.

Его трудно не увидеть. По ступенькам к ним медленно приближается, покачиваясь, окутанная тенями массивная фигура, высокая, как дерево, с глазами, словно дыры в пространстве, и каждое движение этого нового бога излучает силу.

– Ой, мамочки, – шепчет один из детей рядом с Мальвиной.

– Цыц, – рявкает она. – Соберись. И приготовься встретить его.

– Что же нам делать?! – спрашивает другой.

– Он отвлекся на строительство башни, – говорит Мальвина. – Другими словами, он не так силен, каким мог бы оказаться. Свалите засранца с лестницы. Любое действие, которое помешает ему сделать еще один шаг, будет победой.

Наступает нервная тишина, пока они занимают места. Руки Мальвины все время сжимаются в кулаки, костяшки белеют от напряжения.

Ноков замедляет шаг, увидев их, и его черный, блестящий лоб морщится в замешательстве.

– Ух ты, – тихо говорит он.

Мальвина замечает, что голос исходит не изо рта, а от стен, как будто говорит вся башня.

– Мы не позволим тебе это сделать, Ноков! – говорит Мальвина.

Он делает еще один шаг.

– Вы мало что можете против меня.

– Пусть и мало, – отвечает она. – Но все равно сделаем.

– Хочешь, чтобы все закончилось вот так?

– Если придется, да.

Он смотрит на нее, склонив голову набок.

– Ваши жизни были полны справедливости? Спокойствия? Счастья? Я собираюсь изменить реальность. Я сделаю ее лучше. Я ее исправлю. Я устраню все обиды, под гнетом которых мы жили. Я тебе это обещаю. – Он протягивает руку. – Знаешь, а ведь ты можешь присоединиться ко мне. Стать частью меня. Войди в ночь, и я покажу тебе, что такое величие.

– Ты не спаситель, Ноков, – говорит Мальвина. – И не какой-нибудь бунтарь, справедливо восставший против былых обидчиков.

– Нет? – удивляется он.

– Нет. Ты просто самовлюбленный маленький говнюк, который думает, что его обидели сильнее всех прочих, – и свои чувства ты вымещаешь на тех, кто рядом. Ты не особенный. Если бы я могла выстроить подобных тебе в одну очередь, она бы дважды обогнула мир. Нам просто здорово не повезло, что у тебя был способ что-то и впрямь с этим сделать, – и еще сильней не повезло, что тебе хватило глупости попытаться!

Ноков моргает, разгневанный. Потом начинает трястись.

– Тебя я убью последней, – шипит он. – Тебя я убью последней!

Мальвина улыбается.

– Попробуй.

Он кидается на них.

Пока Сигруд мчится по переулкам, в небе раздается гром – или рокот, очень похожий на гром, но намного громче и отчетливее привычного грома, и не такой раскатистый. Но самое странное в том, что раз его преследует сенешаль, вокруг должна быть тишина – однако этот конкретный звук прорывается сквозь нее.

Он знает, что должен сосредоточиться на том, чтобы избегать сенешаля, но уделяет секунду, чтобы взглянуть вверх…

У верхушки башни вспыхивает свет. Вспышки многоцветные: красные, синие, зеленые и таких цветов, которые его глаз не в силах правильно определить.

«Значит, вот как выглядит божественная битва», – думает дрейлинг. Он рад, что находится от нее в нескольких тысячах футов, но все-таки надеется, что оттуда ничего не упадет.