Джефф Нун - Человек теней [litres]

– Я правда не хочу этого делать, понимаешь? – сказала она.

Джейкоб усмехнулся.

Жидкость блестела на свету. Появилась другая рука Пирс со шприцем, медленно вставляющая его в крышку флакона.

Шприц наполнился оранжевой жидкостью.

Найквист попытался отстраниться, но деваться было некуда. Он лежал на полу со все еще связанными за спиной руками. И вдруг Джейкоб схватил его за плечи и крепко держал, пока Пирс наклонялась. Повернув голову Найквиста в сторону, она прижала кончик иглы к липкой обнаженной шее.

– Это то, что заставляет человека сходить с ума, – прошептала Пирс.

Найквист отчаянно вырывался, пытаясь разорвать веревки. Бесполезно.

– Я не знаю! – воскликнул он. – Я не знаю, где она! Она убежала. Я ее искал!

– Слишком поздно, друг мой. Твое время вышло.

Игла вошла в вену, и через несколько секунд по телу Найквиста проносились туманы сумерек. Глаза затуманились, и, застонав в последний раз, он вдруг исчез со склада, уносясь прочь от оков, от своих похитителей, ночи, города и, наконец, от самого себя. Теперь он понимал только одно: тиканье часов. Глубоко внутри головы раздавался медленный, постоянный шум.

Тик-так, тик-так, тик-так…

…Тик-так, тик-так, тик-так, тик-так, тик-так.

Во времени есть только настоящий момент, за ним в темноте приходит следующий, сменяющийся еще одним.

Ни прошлого, ни будущего, только настоящее…

Мерцает крошечный огонек света.

Он пытается на нем сосредоточиться.

Где он?

Соберись!

Среднего размера гостиничный номер, уютно обставленный, стены и постельное белье одинакового бледно-серого цвета. Он не помнит, как сюда попал. Кажется, что невозможно ни к чему прикоснуться. В единственном окне мерцает бледный луч неонового света, как от дешевой, бракованной лампы. В комнате танцуют тени. Оглянувшись, он замечает на соседней стене зеркало, над которым висят часы. Он слышит громкое тиканье механизма. Его лицо в зеркале окутано дымом.

Он поворачивается на звук голоса и видит быстро движущуюся по комнате девушку. Ее зовут Элеанор Бэйл. Он это знает, да, он помнит.

Он пытается позвать ее по имени, но с губ не слетает ни слова.

Но она отвечает ему.

– Вы меня пугаете, – говорит она. – Оставьте меня в покое.

Он подходит к ней. Элеанор в ужасе пятится, натыкается на кровать и падает.

– Не подходите. Не приближайтесь ко мне!

Теперь он видит среди простыней ее лицо, совсем-совсем близко. У него есть задача, от которой он не может убежать, независимо от того, что делает. И он поднимает подушку, мягкую и серую, крепко хватает и прижимает к лицу девушки. Она вырывается, пытаясь вдохнуть хотя бы глоток воздуха. Он представляет себе рот, полный грязи, земли, перьев, соли и пыли. Она задыхается. Подушка прижимается сильнее, девушка из последних сил пытается вырваться, и тут…

Она застыла. На кровати лежит неподвижное тело.

Она мертва. Бездушная плоть.

Да, дело сделано.

Убийца отходит назад. Подушка падает на пол. В комнате становится холодно. Он смотрит на настенные часы. Они показывают семь минут восьмого. Хорошо. Все правильно. Да, он неплохо справился. Зеркало манит его, и теперь он видит себя таким, какой он есть на самом деле, поскольку дым, наконец, рассеивается.

Его зовут Джон Найквист. Джон Генри Найквист. Теперь он знает это.

На лице не отражается никаких чувств, но тело напряжено. Он дрожит.

Руки трясутся от совершенного преступления.

Ощутив внезапный страх и отвращение, он отворачивается от собственного отражения…

Он ничего толком не видел, не мог открыть глаза. Вокруг царили темнота и тишина. Он не слышал ничего, кроме собственного дыхания. И вдруг губы начали шевелиться, производя звуки, складывающиеся в слова, которые растворялись в холодном воздухе.

– Эй, нет. Нет. Пожалуйста. Нет, нет, нет…

Найквист вытянул руку и дотронулся до какого-то существа. Глаза, наконец, открылись.

Он дрожал от холода.

Рядом с ним в темноте был еще один человек. Его лицо находилось в нескольких сантиметрах. Мертвые глаза, впалый рот, измазанный оранжевым веществом. Ледяная кожа, щетина на щеках.

Найквист узнал его.

Это был наркодилер Сумак, когда-то управлявший своим королевством в дневном клубе, наполненном светом, теплом и музыкой. Теперь это труп с остановившимся сердцем, пустой оболочкой плоти, спутанными волосами и яркой помадой дьявола.

Увидев его, Найквист подумал, что тоже умер и его оставили здесь гнить. Но тут же вздрогнул от мысли о собственной кончине. С силой поднявшись на ноги, он пошел вперед, тяжело перебирая ногами, шел без мысли и направления, жадно хватая губами воздух. Виски пульсировали от боли. Он чувствовал внутри себя яд, все еще растекавшийся по венам. Это испугало его. Он хотел бежать, чтобы опередить смерть.

Он вглядывался вперед, пытаясь отыскать направление.

Было темно, хоть глаз выколи. Впереди, сзади, со всех сторон.

Темнота. Ни малейшего намека на свет.

У ночи не было выхода: ни дверей, ни окон, ни лучика света.

Куда ему идти?

Тьма, сплошная тьма.

Найквист выплевывал пыль и сажу, пепел и кровь; с губ слетали куски плоти, а из зубов сыпались песок, земля и кусочки эмали. Он выплевывал дешевое пиво, плохой виски и затхлый воздух, желчь и ненависть ко всем, кого только знал. И наконец, он выплюнул последнюю из всех перспектив стать кем-нибудь другим. Он был плохим до мозга костей, с израненной душой, метавшейся от дня к ночи, боялся теней, и сам был сделан из тени.

Черный воздух, черная земля – все вокруг было черным, как смоль.

Найквист словно ослеп.

Он начал паниковать и несколько раз врезался в стену, бетонный столб или припаркованный автомобиль. Он даже не различал куда.

Он упал и почувствовал боль. Приложив руку к месту удара, он ощутил пальцами липкую кровь. Его тело сжималось и скрючивалось в жажде защиты, комфорта, помогая ему скрыться от себя и от того, что ждало его здесь, в темноте.

Бесполезно, спрятаться было некуда.

В голове Найквиста вновь всплыло видение. Девушка Элеанор в сером гостиничном номере, подушка в руках, его руках, в этих израненных, ободранных, кровавых руках, его ощущения, когда подушка прижималась к ее лицу. Угасающая молодая жизнь. Ликование от действия, проходящего сквозь него, подобно желанию; его тело, горящее необходимостью выполнения этого желания. Тиканье часов. И затем его собственное лицо в зеркале, и то, как он выглядел тогда – бесчувственное выражение, без малейшего следа сострадания.

«Нет, нет! Пожалуйста. Нет…»

Он убил человека. Он был убийцей.

Нет, еще нет, но скоро им станет.

Нет…

Плач, бормотание, отрывистые нечленораздельные звуки.