Коллектив авторов - Новые марсианские хроники

Он представил себе, как вздымает волны Тихий океан, как в стеклянной глубине его колышутся водоросли, среди которых стремительно суетятся бесчисленные разноцветные рыбки. А если опустить голову вниз и смотреть на морское дно, можно увидеть неторопливого краба или пышную актинию, увидеть, как плывёт неведомо куда медуза, лениво перебирая своими многочисленными щупальцами. А потом можно лежать на песке, смотреть на ночное небо, искать взглядом Марс и горделиво повторять раз за разом, что ты там был, что ты видел марсианские пески и марсианские города, гордиться тем, что убил несколько марсианских тарантулов, вспоминать жутковатые сказки о коварных обитателях Красной планеты и тихо радоваться тому, что остался жив.

Ближе к утру прилетел красный дракон, шуршал за окнами крыльями, заглядывал в стёкла светящимися оранжевыми глазами, неохотно улетал и снова возвращался, заставляя Биггса цепенеть в ужасе. С рассветом дракон понял, что добычи здесь не будет, суматошно захлопал крыльями и унёсся в тёмные ледяные пески, над которыми горели звёзды.

А на улице послышался заливистый женский смех, который выманивал Биггса из дома, заставлял терять голову, будоражил и заставлял испытать несбыточное желание. Биггс едва сдерживался, но вспоминал змеиные тела и ужасные лица тех, кто смеялся на улице. Фантазии ужасов и страхов жили в ночи, нельзя было поддаваться им, и Биггс продолжал упрямо сидеть, швыряя в костёр всё новые и новые порции пищи для огня. Он не собирался стать чьей-то добычей, он твёрдо решил дожить до возвращения домой.

К утру, когда начали гаснуть глаза звёзд, а заливистый женский смех начал удаляться и затих на окраине, Биггс понял, что победил.

И когда за окном зарычали моторы, он вышел к товарищам не спасённым, а спасшимся. Он никому и ничего не был должен. Он сам вступил в единоборство с марсианской ночью и победил. Прямая спина и лёгкое пренебрежение к людям, всю ночь сидевшим в тепле и безопасности.

— Извини,— виновато сказал капитан Уайлдер.— Мы всю ночь искали тебя в другом городе. Эти марсианские города так похожи друг на друга.

— Могли бы поторопиться,— без тени злорадства, но с видимым превосходством отозвался Биггс.— Если бы не костёр, мне пришлось бы туго.

— Костёр? — удивился капитан.— Ты нашёл дерево для костра?

— Похоже, капитан, он нашёл главную марсианскую библиотеку,— хмуро сказал Мервин, идущий за ними вслед.— Всю ночь он жёг древние марсианские рукописи.

— Плевать,— равнодушно сказал Биггс.— Тебе бы, конечно, хотелось, чтобы я здесь околел от холода. Между прочим, прилетал красный дракон. Костёр его отпугнул.

Острое лицо его сморщилось, и он неприязненно посмотрел на Мервина.

— Ты что-то имеешь против? — с вызовом спросил он.

— Хватит,— оборвал их капитан.— Достаточно ссор. С нас хватит Спендера. Нельзя допустить, чтобы мы здесь все передрались. На Марсе уже и без того достаточно наших могил.

— Плевать я хотел на этих марсиан,— сказал Биггс.— Подумаешь, искусство. Найдутся другие книги, а вот другого Биггса найти будет намного трудней. Своя жизнь дороже чужой мудрости.

Он шагнул на выход.

Капитан Уайлдер смотрел в прямую спину своего подчинённого.

— Вы повторили поступок завоевателей прошлого, Биггс,— сказал он.— Все завоеватели всегда сжигали библиотеки завоёванных народов.

— И правильно делали,— не оборачиваясь, сказал Биггс.— История всегда пишется победителями. Побеждённые же обречены на забвение. Мы — победители, капитан. Сначала мы победили пространство, теперь мы обязательно покорим Марс.

Он шёл, задрав подбородок,— жалкий в своей глупой гордости победитель. Капитан Уайлдер не мог с ним спорить, дело капитана поддерживать мир и согласие среди членов команды. Биггс уже ушёл далеко вперёд, а потому не видел, как капитан брезгливо сморщился и сочно плюнул ему вслед.

Царицын, 9 июля 2002 года.

Он долго привыкал выть на луну.

Обычно он это делал с тоски, но здесь долго недоумевал. Лун на небе было две. Очень часто они появлялись над красными курящимися песками одновременно, и он долго недоумевал, растерянно прикидывая, на какую из них надо выть.

Он был вольным псом, не привязанным к дому, поэтому часто убегал в пески, оставив людей с их заботами, привязчивых и надоедливых детей, неприветливых стариков и опасных непредвиденностью своих поступков пьяных. Ему было скучно сидеть в поселении, и пёс убегал в пустыню, где среди прилизанных ветром барханов можно было увидеть, как стремительно несутся к горизонту под разноцветными парусами горделивые песчаные корабли, где стоят над барханами, вытянув свои морщинистые шипастые шеи, молчаливые семилапки, где кружит разбойником такой же вольный ветер, принося незнакомые и манящие запахи, от которых нервно трепетали ноздри и хотелось бежать неведомо куда и неведомо зачем, в восторге валяться в рыжем песке, над которым бежали неяркие, почти незаметные всполохи бледной Авроры.

Привезённый с Земли, пёс быстро освоился на Марсе, научился охотиться на семилапок, научился хрипло лаять в разреженном воздухе на незнакомых людей, привык бегать по холодным пескам, не обжигая подушечек лап ледяными кристаллами, таящимися среди песчинок. Он бегал наперегонки с колючими шарами бориветра и возвращался в посёлок усталый и довольный доставшейся свободой, которую может оценить только вольный пёс.

Однажды хозяева взяли его в марсианский город. В городе псу не понравилось, он был каким-то стерильным, холодным, как льдина, и сам был похож на льдину своими лунно-белыми домами, башенками и ажурными мостами, встающими над каналами, в которых текла холодная и не пахнущая едой вода. Странные существа, встречавшиеся им в городе, тоже не понравились псу — от них странно пахло, совсем не по-человечески, так могли пахнуть людские тени. Пёс долго смотрел, как один из марсиан выдыхает в воздух непонятное видение, в котором изящество линий мешалось с грубой прямотой откровенности. Не выдержав, пёс залаял, он хорошо знал, что всё непонятное всегда грозит неприятностями. Самая страшная опасность — неведомая.

Больше его люди в чужой город не брали, но это не слишком обижало пса. Его освободили ещё от одной не слишком приятной обязанности, дав взамен ничем не ограниченную свободу. Что могло быть слаще для пса?

Поэтому суматоху, начавшуюся однажды среди людей, он воспринял с равнодушием. Что ему было до людских забот? Где-то опять случилась война, но она не пугала пса. Что войне было до него, что ему было до этой войны, которую люди придумали, чтобы получить возможность охотиться друг на друга?

Люди собирались и спорили, люди были мрачны, и псу стало скучно среди них. Он подумал немного и вновь убежал в пески. Вечером, поужинав добытой среди песков семилапкой, пёс лениво лежал на холодном песке, прикрыв мохнатым хвостом мёрзнущий нос, и смотрел на посёлок, где оставались люди. Нет, пёс их не понимал, как не может понять солдата охотник, как не понимает городского жителя обитатель лесов, как не понимают друг друга мужчина и женщина, которые живут бок о бок тысячи и тысячи лет.