Коллектив авторов - Новые марсианские хроники

С приговорёнными к высшей мере можно не церемониться. Их можно обманывать, их можно посылать на верную смерть, потому что они всё равно обречены на медленную гибель в тюремных камерах. Бесполезный балласт для общества. Корми их, понимаешь, пои, одевай — а от них взамен никакой отдачи? Так пусть эта обуза человечества послужит на благо Земле! Хоть что-то сделают — и то, глядишь, польза будет. А вот обратного пути им не будет. Даже если отдельные ухитрятся выжить.

Но главное — чтобы они ни на минуту не усомнились в том, что насквозь лживый, фальшивый контракт, который с ними заключили, будет выполнен. Иначе не оправдаются затраты средств, вложенных в их отправку на Марс.

И тогда организаторы этого гнусного проекта решили, что вместе с зеками нужно отправлять человека, который до самого конца поддерживал бы в мерзавцах веру в возвращение на Землю. Кто каждый день заманивал бы их на стройплощадку словами: «Хотите вернуться на Землю, ребятки? Тогда вперёд, на работу!»…

И этим человеком был Прораб.

Я перевёл взгляд на неуклюжую фигуру, скорчившуюся у моих ног.

— Да что ты с ним разговариваешь?!.. Убей его, Ударник! — донеслись до меня сквозь пелену чьи-то знакомые голоса.— Ты же это умеешь! Прикончи гада!.. Он заслужил это!..

Чёрная волна, наконец, накрыла меня с головой.

И зачем только они вспомнили мою кличку, от которой я успел отвыкнуть, зачем?!..

Правая рука вдруг стала тяжёлой, словно в ней опять оказалась кувалда, которой я ещё недавно пытался забить непослушный гвоздь.

Всего один удар — и я накажу Прораба за его ложь. Высшей мерой наказания. Ведь люди — не гвозди. Им хватает и одного удара.

Но откуда-то издалека я вдруг услышал знакомый, хрипловатый голос:

«Ты больше ни на кого руку не поднимай, ладно? На Марсе нельзя убивать».

И ещё какая-то неясная мысль неустанно царапала мой мозг.

И когда я осознал её, то, стиснув зубы, спросил в наступившей тишине:

— Послушайте, мужики, ни у кого случайно не осталось лишнего гвоздя-трёхдюймовки?

— А зачем тебе гвоздь? — обалдело спросил Зафар.— Ты что, разучился голым кулаком мокрушничать?

— Разучился,— кивнул я.— А гвоздь мне надо забить в крышу дома.

— Какого ещё дома? — удивился Крус, растерянно косясь на остальных.

Я мотнул головой в том направлении, откуда пришел.

— Вон того,— сказал я.— Моего дома. Ты же знаешь, где мой дом, Крус.

Потом повернулся к Бегемоту.

— Скажи-ка, Гордон,— попросил я, прикрывая глаза от слепящего солнца козырьком строительной каски,— а что ты собирался делать на Земле?

— Как это — что?… — растерялся негр.— Жить, конечно!

— Ну, это и козе понятно,— усмехнулся я.— А конкретнее?

— Что ты ко мне прицепился? — угрюмо пробурчал Гордон.— Я — как все…

— Вот именно,— сказал я.— Как все. А я тебе скажу, что вы все будете там делать. И ты, Гордон. И ты, Зафар. И ты, Нэгл. И все остальные… Сначала вы будете балдеть и ловить кайф. Жрать от пуза, лакать водку и пиво. Одноразовых девок или баб трахать. По кабакам из города в город шляться. Но однажды у вас кончатся бабки, и вам придётся искать работу. Но везде, куда вы ни сунетесь, вас будут бортовать: где — вежливо, а где — грубо, как и положено обращаться с бывшим зеком. И когда вы окончательно дойдёте до ручки, то у вас останется выбор: или вспомнить свои прежние промыслы, или окончательно опуститься и стать бомжом… Так ответьте мне: вы хотите этого? Устраивает вас такая жизнь? Не лучше ли всем нам начать новую жизнь?

— Я не понял,— пробасил тугодум Панкрухин.— При чем здесь наша жизнь, Ударник? Ты лучше вот что скажи: Прораба-то нам стoит забивать или как?

— Конечно, стoит,— с серьёзным лицом сказал я.— Это же он виноват во всём. В том, что добровольно отправился на другую планету с убийцами и ворами. И чего ему не сиделось дома, а? Жил бы как все, строил бы до самой пенсии один объект за другим, а то понесло его куда-то за миллионы километров, спасать от неминуемой смерти какой-то тюремный сброд, отрыжку общества! Зная, что ни для него, ни для них никогда не будет обратного пути на Землю. Зная, что, возможно, не сумеет спасти ни себя, ни их — по той простой причине, что они окажутся недальновидными болванами или неблагодарными скотинами… Разве не заслуживает такой тип, чтобы мы его казнили, мужики?

Ребята молчали. Но не враждебно, а, скорее, пристыжённо.

Вот и хорошо. Значит, десятилетние усилия Прораба сделать из нас людей не оказались напрасными.

А то я уж было испугался — и за них, и за себя.

— И вот ещё что. Если мы не нужны Земле, то и нам больше не нужна Земля,— твёрдо сказал я, обводя взглядом своих товарищей.— И никакие мы не ссыльные и не смертники, а самые счастливые люди. Вы только подумайте: именно с нас на Марсе начнется жизнь. И только от нас зависит, какой она будет. И лично я не хочу, чтобы когда-нибудь она стала такой же, как на Земле. А вы? Вы этого хотите?

Они опять не ответили мне. Но не потому, что не знали, как ответить. Просто стеснялись высоких слов, вот и всё. Я-то их знаю.

Потом Папаша Глаубер звучно сморкнулся и как ни в чём не бывало сказал:

— А гвозди у меня есть, Бар. Сколько хочешь, приходи в любое время…

А бывший Гоблин-Эдвабник вдруг стукнул себя по морщинистому лбу:

— Что ж я тут торчу-то, мужики? У меня ж там первач цедится!.. Настоящий, сорокоградусный, из бурака!..

Через несколько секунд всю толпу будто ветром сдуло.

Я наклонился и подал Прорабу руку, помогая ему подняться на ноги.

Спросил, стараясь, чтобы голос мой звучал так, будто ничего не произошло:

— Ты уже решил, чтo мы будем строить дальше?

Мальчик заразился любовью к карточным фокусам. Ему хотелось показывать их, выступать на арене и казаться настоящим волшебником. Но научить его фокусам было некому. Он приставал к родителям, ко взрослым парням во дворе и даже к школьным учителям, фокусов не знали ни те, ни другие, ни третьи…

Однажды мальчик валялся в пустой комнате, устроившись с дымчатым котом Филимоном на диване, и просто играл сам с собой. Положил перед котом колоду и объявил:

— Внимание, внимание! Колдовство начинается! Сейчас я вытащу даму червей!

Он вытянул из колоды карту, перевернул… Это была дама червей. Филимон удивленно повёл ухом. Мальчик непроизвольно рассмеялся, хоть удивился и не особенно. Обычное совпадение. Но проверить стоило. И он объявил вновь:

— А теперь, дамы и господа, я достаю валета пик!

Он вытянул карту, перевернул… Валет пик. Филимон оскорблённо поднялся, отряхнулся, спрыгнул с дивана и вышел из комнаты. По спине у мальчика пробежали мурашки.

Он повторил так ещё раз десять и ни разу не ошибся. Перепуганный, он показал это отцу. Подряд у него на глазах угадал три карты.