Коллектив авторов - Новые марсианские хроники

— Молодец,— сказал тот.— Вот, что значит, упорно идти к своей цели. Захотел и научился.

— Папа,— попытался объяснить мальчик,— это не фокус. Это само получается…

Но отец только потрепал его по волосам и сказал:

— Покажи-ка маме.

Мальчик показал. Она в тот момент беседовала в гостиной с соседкой. Обе умилились:

— Какой умница! — восхитилась соседка.

— А ведь никто его не учил,— заметила мама,— сам дошёл, своим умом…

Мальчику хотелось крикнуть: «При чем здесь ум?! Это страшно!» Но удержался. Он понял, что они всё равно никогда ему не поверят. Не поверят, что это чудо, а не фокус…

«С другой стороны,— решил он чуть позже, успокаивая себя,— я ведь хотел прослыть фокусником, и, пожалуйста, прослыл… Чего же расстраиваться?»

Но на самом деле он так перепугался, что не притрагивался к картам целый месяц. Потом снова попробовал. Сам с собой, в пустой комнате. Но нет, больше не работало. «Пропала чудесная способность»,— с облегчением и в то же время с разочарованием понял мальчик.

«Первые В Истории Человечества Космические Гастроли»! Ура!.. Раньше до этого никто просто не додумался. Со стороны «Р55» это чистейшей воды рекламный трюк. О прибыли и речи не шло. Но надо отдать должное нашему коммерческому директору Аркаше Афраймовичу по прозвищу Ворона, которое он получил за соответствующий профиль. Благодаря его долгим и нудным переговорам с управлением «ГлавКосмМос», оплату перелёта, а это сумма, которая вам и не снилась, вышеназванная мега-контора взяла на себя. А питание и проживание закрыли наши постоянные спонсоры-рекламодатели.

Вдруг, буквально в последний момент, когда всё уже было улажено, без всякого разумного объяснения, от полёта отказался Петруччио. Это было, как гром среди ясного неба. Упёрся, и всё: «Не полечу. Не могу». «Да почему?!» — поражались мы. «Не знаю»,— говорит, а у самого глаза затравленные, аж смотреть на него жалко. «Боишься, что ли?» «Чего мне бояться? Если бы я боялся, я бы и вас не пустил. Считайте, что заболел».

Вообще-то Петруччио (Пётр Васькин) — не исполнитель, он наш генератор идей, и если при подготовке программы, при записи альбомов он нам необходим однозначно, то живьём мы, казалось бы, вполне можем работать и без него. Но вот именно что «казалось бы». На практике, если за пультом нет Петруччио и если он не кидает нам в гарнитуры разного рода наставления, на сцене мы чувствуем себя, как потерявшиеся дети.

Короче говоря, в полёт мы отправлялись следующим составом. Музыкантов, как всегда, трое: я — ритм-басист, мелодист Пиоттух-Пилецкий (Пила) и самый молодой из нас — немного глуповатый вокалист-«подкладочник» Сергей Чучалин, которого мы называем то Серж, то Чуча, то даже Чуч. Из многочисленной технико-обслуживающей кодлы мы смогли взять только «студийного мастера», звукоинженера Боба.

Трезвых (это специально оговорённое в контракте условие) рабочих сцены, квалифицированных осветителей и охрану нам должны были предоставить на месте. Собственно, мы вполне могли бы обойтись и без Боба, но была задумка записать «зальник», назвать его «Live on the Moon & Mars» и заработать позднее хотя бы на его продаже. А для записи Боб необходим. К тому же в полёт мы брали только инструменты, а весь аппарат будет выставляться местный, и было всё-таки не лишним захватить своего звукотехника, чтобы он со всем этим хламом разобрался.

Но Боба мы всё равно взять не смогли бы, если бы не освободилось место Петруччио. А тот за день до вылета устроил нам подготовительный «разбор», который, правда, тоже как следует не удался.

— Ещё раз прошу извинить меня за то, что не могу лететь с вами,— начал он и даже как-то осунулся сразу.

— Проехали,— оборвал его Пила.

— Да,— согласился Петруччио,— всё это уже проговаривалось. Ребята! — он стряхнул с лица озабоченность.— Вы всё сможете сами. Каких-то два концерта — один на Луне и один на Марсе. На Луне — перед горсткой учёных, это вообще интимная ситуация, можно отнестись к ней как к репетиции. Отработать тихо, но с душой. Ведь мы — «Russian Star’s Soul», так? А выкладываться будете только на Марсе, перед колонистами, их там всё-таки целый город. Вот скажите, почему в нашей музыке так много диссонанса? Почему, Чуча?

Отвлёкшись от каких-то своих мыслей, Серж встрепенулся.

— Потому что-о…— протянул он и искательно посмотрел на остальных.— Ну-у…

— Баранки гну,— оборвал его Петруччио.— Диссонанс — это звуковой мусор, это враг музыки, это апофеоз безобразного. Но мы делаем безобразное красивым, понимаете? С нашей помощью в борьбе красоты и безобразия побеждает красота. Всегда, выходя на сцену, помните, что главное — вечная тема: борьба добра со злом.

Он смолк. Молчали и мы, переваривая услышанное.

— Странная тема,— сказал Чуч.

— Что в ней странного? — удивился Петруччио.

— Ну-у… Борьба бобра с ослом… Как-то неактуально.

— Ты это серьёзно или шутишь? — подозрительно спросил его Петруччио, в то время как остальные, хохоча, сползали со стульев.

— Чего мне шутить? — пожал плечами Серж.— А вы что ржёте? С чего это борьба бобра с ослом стала такой уж актуальной? В ⅩⅩⅠ веке,— добавил он язвительно, словно подчёркивая, что в более ранние времена такая тема вполне могла быть актуальной.

— До-бра,— по слогам произнёс Петруччио,— со злом! Ясно тебе, чёрт губастый?!

— А‑а,— насупился Чуча,— так бы и сказал.

Вздохнув, Петруччио продолжил:

— Главное — помнить и никогда не забывать… Да перестаньте вы ржать, уроды! Успокойтесь… Так вот, когда вы стоите на сцене, вы не должны относиться к публике, как к безликой массе. Вы должны постараться почувствовать, что каждый человек — это целый мир. Особенно ты, Серж, когда поёшь, должен обращаться не ко всем, а к каждому, ты должен помнить, что у каждого, даже у самого низкого человека, есть в душе хотя бы какие-то зачатки нравственности.

— Опять,— обиженно выпятил нижнюю губу Чуч.

— Что опять?! — не понял Петруччио.

— Опять звери какие-то непонятные! Какие ещё зайчатки нравственности?! Что это ещё за зайчатки такие, и почему они есть у каждого?

— Всё! — ударил Петруччио ладонью по столу.— Инструктаж окончен! Пойте что хотите!..

…Не самым приятным сюрпризом стало для нас то, что в силу вступил пункт контракта, на который ранее мы особого внимания не обратили: к нам приставили сопровождающего от «ГлавКосмМоса». Это был по-военному подтянутый улыбчивый мужчина лет тридцати пяти со шрамом посередине лба, оставшимся от операции по вживлению нейрочипа. Это сейчас такую операцию делают бесследно, а лет пятнадцать назад ещё не умели.

Впервые мы увидели его за полчаса перед стартом. Знакомясь, он назвался Валерием Смирновым, инструктором отдела по связям с общественностью. И добавил: «Можете звать меня просто Чекист». Думаю, так мы его прозвали бы и без подсказки.