Алексей Чайка - Крепость Луны [СИ]

Человечек, хныча, упал на землю и пополз прочь, сопровождаемый завистливыми взглядами. Возможно, этой же ночью его растерзают соплеменники.

А я уже давно лежал с закрытыми глазами, вспоминая все, чему нас учили в Академии по части защиты. В одном месте я уже прожег веревку. На кончиках пальцев уже зрело, пощипывая кожу, заклинание.

Вождь подошел к камню, на котором я лежал, с равнодушием оглядел меня и замахнулся, чтобы отрубить мне ногу. Сквозь полуопущенные веки я видел, как раскаленное до красноты лезвие топора медленно опускается на меня. В последнее мгновение, чтобы выиграть время, я убрал ногу и выстрелил крошечным комочком огня в лицо вождя. Тот пошатнулся и замычал, пытаясь смахнуть особое липнущее пламя. Топор звякнул о камень и лопнул. Поляна сотряслась от единого возгласа удивления.

В ту же секунду я вскочил. Веревки лопнули. Пока я собирал в ладонях мощный заряд, вождь, все-таки смахнул огонь волосатой ручищей, а другой потянулся ко мне. Я пустил клокочущий шар белого пламени в идола, и тот взорвался, словно кучка хвороста. Я протянул ладони, пристально глядя на крутящуюся в воздухе каменную голову. Вождь вцепился мне в ногу и дернул. Я потерял равновесие из-за размазанной по камню жижи и упал на спину. Боль сковала меня, но я знал, что сейчас самое главное — поймать каменную голову.

— О, Ярыг! — зарычал вождь.

Он рванул меня к себе, чтобы вцепиться зубами, но я уже поймал каменную голову идола. Со всей той яростью, которая появляется, только когда человек вырывает жизнь свою из цепких объятий смерти, я опустил её на голову вождя. Камень разлетелся на мелкие осколки словно стекло — такова была сила удара. Из ушей вождя фонтаном брызнула кровь, и он скользнул под камень, выпуская мою ногу.

И тут громыхнул вопль ярости и гнева. В едином порыве оборотни бросились ко мне. Те, что были в волчьих телах, мгновенно опередили прочих. Но я был страшен как они. Ударами ладоней я ковал молнии и сражал одного волка за другим. Их тела взрывались в прыжке, и кишки тяжелыми влажными лентами вились в душном воздухе.

— Ко мне, моя сумка! — закричал я. — Ко мне, моя одежда!

Два темных комка послушно поднялись с края поляны. Они летели секунды три, а я успел за это время убить четверых оборотней. Стая обезумела, и вспыхивающие заклинания более не пугали людей-волков, жаждущих расправы надо мной.

Я поймал сумку и одежду, свернутую в большой клубок, и произнес невербальное заклинание трансгрессии. От его силы камень под ногами взорвался, тысячи острых камней брызнули во все стороны и добили стаю оборотней.

Я пролетел между ветками, сильно оцарапавшись, и угодил со всего маху в мелкий ручей. Вставать я не спешил, даже шевелиться не хотелось. Просто лежал в ручье, едва чувствуя через стену боли, как течение смывает зловонную жижу оборотней. Лежал до тех пор, пока не увидел загадочное существо, которое осторожно выглянуло из-за ствола ближайшего дерева.

Впрочем, выбираться из ручья надо было в любом случае, ведь я рисковал не на шутку замерзнуть и простыть. Из плотно сжатых губ вырывались тихие стоны, когда я поднимался на скользких камешках ручья и выравнивался, расправляя плечи. Одежда моя намокла, ее надо было сушить или на костре, или заклинаниями. Я выбрал последнее, потому что мог из ручья напиться (заклинание просушивания мгновенно вызывает жажду, ибо магическая сила произнесенных слов частично испаряет воду и из самого человека). Сначала я порылся в сумке, достал оттуда хрустальную пташку и подбросил в воздухе. Она заработала крылышками и осветила ближайшие деревья и ложбину, в которую я попал.

— Эй, кто здесь? — громко спросил я. Никто не ответил, хотя я чувствовал чье-то присутствие, да и вообще, не могло же мне привидеться маленькое тёмное существо, любопытно взиравшее на меня целую минуту? — Не выйдешь сейчас, худо будет.

Кто-то коротко хихикнул.

Я решил времени зря не терять, а на скрывающегося наблюдателя махнуть рукой. Быстро развесил одежду на ближайших кустах, сцепил руки и по очереди направлял невидимое заклинание. Быстро высох сам и даже чуть-чуть согрелся. Чтобы не замерзнуть вновь, меньше чем за минуту натянул на себя одежду, перебросил сумку через плечо и поплелся сам не зная куда.

Странное дело, птичка порхала неподалеку, то улетая вперед, то ожидая меня; ее хрустальные крылышки заставляли дрожать на предметах белый искристый свет, льющийся из брюшка и спинки; а я позабыл, что держу путь к старцу Авениру.

Изредка я почесывал себе лоб, ероша еще влажные волосы, пытаясь вспомнить, зачем я шагаю по лесу вблизи Уральских гор. Но сколько я ни напрягал голову, все было напрасно. Какая-то пелена преграждала путь моим мыслям и воспоминаниям. Даже кровожадные оборотни отступили в далекое прошлое и казались героями услышанной где-то истории.

Наконец, присущее каждому человеку желание разобраться с тем, что было, попытаться разгадать то, что будет, заставило меня остановиться. Я с удивлением обнаружил себя в густой лесной чаще. Я был уже настолько околдован, что не помнил, ни откуда пришел, ни куда иду, ни кто я на самом деле. Наверное, назвать свое имя было бы для меня непосильной задачей в те странные минуты.

И тут я резко обернулся и заметил слева от себя движение. Серый комок легко спрятался за деревом в полутьме ночной лесной чащи. Хрустальная пташка не могла осветить всё до последней детали.

— Кто здесь? — вновь спросил я высоким громким голосом.

— Тут, тут, тут… Тута я, — щелкнуло из-за дерева. — Я туточки!

В неверном свете я увидел, как существо, едва достающее мне до колен, выпрыгнуло на дорожку, замахало тоненькими ручками, похожими на веточки, и вдруг плюхнулось мне под ноги. Я отшатнулся.

— Милостивый государь! — пискнуло существо и слегка приподняло свою трясущуюся голову, тёмную, корявую, словно покрытую древесной корой. — Рад, несказанно рад видеть вас! О повелитель мой, как долго я мечтал о встрече с вами!

— Да? — глупо шепнул я, оставаясь недвижимым и прикованным взглядом к этому странному жителю лесной чащи.

— О разумеется, сударь, разумеется, дражайший, любезнейший, сладчайший Ни… Николай Иванович. Как можно в этом сомневаться?

— Как же… Откуда ты знаешь, как меня зовут?

— Я… я… да я откручу нос всякому, кто скажет, что не знает славнейшего Николая Ивановича! Тут, тут, туточки вас все знают. Вы тут дорогой гость. Вас тут, тут вас ждут!

— Кто ждёт? — с сомнением спросил я, хотя в душе мне было совершенно всё равно, кто меня и сколько ждёт и ждёт ли вообще.

— Несравненная Уральта, сладкоустая Пиренея, златовласая Карпата, большегрудая Кавказа, смешливая Анда, жаркая Кордильера и другие, другие, другие. Все ждут вас! Идемте за мной, медлить нельзя!