Алексей Чайка - Крепость Луны [СИ]

— Отставь сапоги и сумку немного дальше. Вот так. Готов?

Я судорожно кивнул. Старец щёлкнул костлявыми пальцами, и нечто, мягко говоря, неожиданное. Я ко всему был готов, но не к тому, чтобы одежда моя покрылась плотным шипящим пламенем. Я оказался весь охвачен огнём! Я опустил глаза и увидел, как пылает моя грудь, пылают ноги и руки. Я закричал изапрыгал на месте.

— В воду, болван! — хохотнул Авенир, указывая корявой палкой на озеро.

Вот он единственно спасительный выход — кинуться в ледяное озеро!

И я прыгнул.

Хотя огонь на одежде мгновенно потух, меня охватило ещё более горячее пламя ледяной воды. От дикого восторга я зарычал, как зверь, убивший смертельного врага и ликующий над его распростёртым телом.

Вода сомкнулась над головой. Я нырнул ещё глубже, потом вынырнул и увидел, что одежда тает, расползается, и отвалившиеся куски подхватываются водой и уносятся прочь. Я вновь нырнул, потеребил волосы, сделал большой круг, дыша тяжело, но сладостно, и выбрался на берег. Слабый ветерок, которого я до погружения и не замечал, лизнул моё мокрое тело, и оно тотчас покрылось пупырышками. Я задрожал, зубы застучали, но в груди, в подтверждение слов старца, стало горячо и приятно, как будто сухой растрескавшийся кувшин наполнился вдруг тёплым парным молоком.

— Хватай сумку и сапоги и ступай за мной, — велел Авенир, стоявший здесь же и внимательно наблюдавший за мной.

— Э, как вы поступили, — с укором заметил я, но старец только рассмеялся.

— Я зажёг в тебе огонь. Не отставай!

Тропка, по которой мы шли, поднималась по склону, изредка виляя меж больших серых камней и невысоких молодых сосенок. Авенир, как только проговорил последнее слово, совершил такое, отчего у меня открылся рот: без каких-либо признаков приготовления, резких движений и — что самое удивительное — без магии взял да и растворился в воздухе, появившись далеко впереди, перед крутым поворотом тропинки. Я на минуту замер, поражённый, сбитый с толку, а потом бросился вперёд, чтобы не потерять старца из виду.

Я совершенно запыхался, когда догнал его.

— Как… вы… это…

— Что?

— Транс… гре… ссировали…

— Да, я трангрессировал, но в толк не возьму, что же в этом удивительного? Уверен и ты умеешьэто делать.

— Но магии… не было — как это называется? — волнового маг… магического удара…

Авенир покачал головой и с некоторым самодовольством заявил:

— Всё оттого, что ваш волновой магический удар — это пустая трата сил. Силы надо беречь, молодой человек, поэтому я давным-давно изобрёл свой способ трансгрессии.

Надо ли говорить, что я был покорён!

— Погодите, — сказал я через несколько минут, — значит ли это, что вас не могут поймать жандармы?

— О, совершенно верно! — добродушно хохотнул Авенир. — Эти господа доставили множество неприятностей, когда я только изучал корни трансгрессии, её природу, экспериментировал, пытался воплотить новые идеи в жизнь. Теперь же они никакими академическими штучками не могут меня перехватить. — Он помолчал, потом прибавил. — Я люблю делиться своими секретами, но из сотен только единицы готовы покорно слушать и овладевать моим искусством.

— Вы научите меня? — с благоговением уточнил я.

— Если ты будешь достоин.

— Я постараюсь.

Авенир кивнул и снова переместился на сотню шагов выше, а мне вновь пришлось бежать. Правда, именно благодаря бегу я не замёрз, ведь стоит заметить дорогому и уважаемому читателю, что я бежал нагишом.

Столь стремительное передвижение предрешило наше скорое появление на широкой площадке, окаймлённой густой изгородью тёмно-зелёных сосен. Эта площадка упиралась в крутой, почти вертикальный склон холма, на котором висели клочками веток редкие, потрёпанные ветром деревца и кустарники.

Старец раньше меня оказался на площадке, и терпеливо ожидал, пока я нагоню. Увидев меня с перекошенным от бега лицом, он провёл ладонью по воздуху и на распев сказал:

— Хозяин пришёл домой, а с ним его друг.

Воздух сгустился, задрожал и покрылся рябью. Явились полупрозрачные очертания низенькой изгороди, которая медленно вращалась по кругу до тех пор, пока перед Авениром не оказалась калитка с металлической щеколдой. Старец толкнул калитку и пропустил меня.

Мы сделали несколько шагов, и перед нами возникли низкие ступени и дверь, сотканная из тумана. Эта дверь открылась в пустоту, но едва я шагнул за зыбкий порог, боясь упасть в пустоту, как в воздухе возникли доски, устилавшие пол, явились и стены, и застеклённые оконца, и потолок, и мебель, словом, настоящее жилище.

— Это же удивительная магия, Авенир! — воскликнул я, оглядываясь вокруг. — Магия, которая и не снилась нашим профессорам в Академии!

— Ну-у, — протянул старец, направляясь к одной из трёх внутренних дверей. — Пошёл сыпать сахарком, вымащивать себе дорожку…

— И в мыслях не было льстить, Авенир! Всё от чистого сердца чистая правда.

Я искренне был изумлён и потому ничуть не лукавил. Оглядывал огромную комнату, которую ну никак не представишь в одинокой хижине отшельника. Комната таких размеров пришлась бы к месту в богатой усадьбе какого-нибудь помещика или дворянина. Напротив входной двери находились три внутренних, оконца с полупрозрачными короткими занавесками тоже располагались одно против другого. В центре комнаты высился исполинский стол персон эдак на двадцать, но поверхность его была завалена отнюдь не съестным, а книгами, свитками, картами, перьями, бесчисленными безделушками. Всё это высилось небольшими горками и в целом производили впечатление ужасного беспорядка. В стене с тремя дверями, точно напротив стола, белела небольшая печурка, возле неё — пара кресел и маленький столик с какими-то кружками. Над столом висела люстра с семью потушенными свечами.

Но самыми удивительными были стены. Каждый их дюйм был закрыт полками, на которых громоздились книги. Тысячи корешков, по преимуществу посеревших от времени, глядели на меня. Создавалось впечатление, что, кабы не потребность в солнечном свете, тепле и других помещениях, Авенир оставил бы одни книги, но, скрепя сердцем, всё-таки выделил место для крошечных окошек, низеньких дверей и печи.

— Вы их все прочли? — спросил я старца, который показался в комнате со стопкой одежды.

— Полагаю, так, но полной уверенности нет. Зато есть уверенность, что, если ты не оденешься, то отморозишь свои… принадлежности. А они тебе пригодятся, когда ты отыщешь эту самую девушку.

Я округлил глаза.

— Что?! Всё совсем не так! Это не моя девушка. Как вы могли такое подумать? Я её ни разу не видел!

— Вот те на! — повёл бородой Авенир. — Ладно, одевайся. Расскажешь потом, что и как. Во-он твоя комната. Ступай. Нет, погоди! Одевайся, да не медли. Тебе надо ещё дров натащить для печи, а то околеем. И вообще, лучше не воображай лишнего: для тебя настала тяжёлая пора. Так и знай.