Алексей Чайка - Крепость Луны [СИ]

Возгласы за окном становились всё громче. Скоро послышались крики охраны и свист кнута, разгоняющего толпу. Карета замедлила ход. Так они ехали минут десять. Ольга сквозь штору видела, как сгущается сумрак, и с ледяным ужасом ждала восхода луны, этого проклятого, страшного светила, которое приносит ей только муки.

Карета совсем остановилась. Дружно щёлкнули каблуки всадников, замерших в строю.

— Последний раз предупреждаю: не смей позорить меня, — с пылающими злобой глазами сказал Рид. Дверца распахнулась, слуга откинул лесенку, и Рид по улюлюканье топы выбрался наружу, подал руку невесте.

Ольга, почти ничего не видя, едва не ступила мимо лесенки и пошатнулась. В ужасе она поглядела на звериное лицо Рида и, боясь, что разрыдается и тем убьёт себя, вдруг улыбнулась и неуклюже помахала народу. Чернь только того и ждала: свист и восторженные вопли оглушили молодожёнов. Едва заметное довольство проступило на лице принца, когда они поднимались по высоким, почти бесконечным ступеням замка.

«Да здравствует принц Луриндорский и его супруга!» — ответила толпа на их поклоны у распахнутых дверей.

Наконец, они вошли в длинную залу, освещённую тысячами свечей. Ольга почти ослепла от блеска золота. По обеим сторонам знатные вельможи склонили головы, приветствуя их. Стража, одетая в торжественные доспехи, шагала впереди и сзади молодожёнов. Рид был доволен в эту минуту, потому что тщеславие его было хоть немного, но всё же утолено.

О, кто бы знал, что чувствовала Ольга, когда вдруг улыбнулась сквозь слёзы и едва не засмеялась! Она израненным, измученным существом своим до дрожи в коленях, до мурашек, бегущих по спине, ощутила его присутствие. Она поняла ясно: он здесь! В этих стенах находился тот, для кого она писала письмо в деревне Савкиной, кого после трёх месяцев заточения уже не чаяла встретить. Ольге вдруг открылось: он не пришёл раньше просто потому, что час не пробил, а сегодня, в эту страшную и удивительную ночь, под злым беспощадным светилом, которое пугало её и манило, свершится всё задуманное, развяжется всё сплетённое, витиеватые пути звёзд пересекутся, чтобы воздать каждому по делам.

Грудь её вздымалась свободно, словно корсет исчез, голова невольно поднялась, глаза загорелись загадочным огнём. Она вошла в следующую залу, в которой ей ещё не приходилось бывать. Она изумилась.

Отдалённые стены громадной залы погружены в полумрак. Их частично закрывала толпа роскошно одетых сановников и вельмож. Ближе к центру образовывали полукруг двенадцать толстых колонн, которые держали свод. Пространство свода было заполнено парящими в воздухе зеркалами, а прямо под ними находился пустой овальный бассейн, обложенный позолоченными камнями. На противоположной двери стороне возвышался трон, весь отлитый из золота. В центре сидел могучий, всё ещё полный силы старик-король Ирл; рядом с ним, но чуть ниже — королева, моложавая, не очень красивая женщина; по другую сторону — старший сын короля Нард, а за ним — несколько советников. Внизу на ступенях полулежала француженка с личиком кроткой послушницы.

Жизель вскочила, взгляд её вдруг сделался почти безумным (так она выдавала себя за ведунью). Пробежав два или три раза вдоль трона, она как бы вспомнила, наконец, что нужно делать, упала на колени, ударилась головой о золотые ступени и закричала:

— Час пробил, государь! Муж да обретёт жену, жена да обретёт мужа! — обернулась на молодожёнов и поманила их. — Сюда, сюда немедленно. Приложимся к стопам государевым, испросим благословения, испросим! — она опять стукнулась лбом о ступень. — Позволяешь ли, владыка мой, сыну твоему, принцу Луриндорскому Риду, взять в жёны Ольгу, дочь знатнейшего господина, владыки краёв северных Ранийских Волконского?

Никто из гостей и не подумал ухмыльнуться, все приняли слова, вылетевшие из уст главной пророчицы Луриндории, за чистую монету. Лишь только у некоторых советников предательски дрогнули губы.

Ирл едва скрыл вздох, поглядел на жену и сказал медленно:

— Позволяю.

— Даёшь ли, владыка мой, сыну твоему, принцу Луриндорскому Риду, благословение на брак с Ольгой, дочерью знатнейшего господина, владыки краёв северных Ранийских Волконского?

— Даю.

— Внесите чаши, — велела Жизель, держа руки Рида и Ольги.

Француженка старалась не смотреть принцу в глаза, поскольку боялась собственных чувств, бурливших в ней. Она была почти в исступлении. Ох, кабы она заглянула в будущее хотя бы на десять минут, то упала бы от ужаса без чувств или заколола себя первым попавшимся кинжалом!

А Ольга была спокойна. Страх ушёл, и в душе воцарился покой. Девушка взяла поднесённый ей кубок и осторожно напоила вином Рида, а Рид напоил её, дивясь спокойствию, которое читалось на лице невесты. Вино подарило ей уверенность и разрушило последние сомнения.

Жизель надела венцы на головы жениха и невесты, защёлкнула на руках браслеты из росы Лунного Древа.

Рид с глухо бьющимся сердцем схватил Ольгу за руку так, что ей стало больно, обернулся лицом к присутствующим в зале и громогласно произнёс давно заученные слова, древние, как сама Луриндория:

— Есть ли среди вас тот, кто готов оспорить в честном бою моё право на невесту?

Веками мёртвая тишина следовала за этими словами королей и принцев. Веками, но не в эту ночь.

Ольга давно закрыла глаза. И сейчас в томительной неге, утопая в волнах жара, она вбирала в себя твёрдый голос, поразивший всех, от короля до слуги, голос, заставивший содрогнуться само основание луриндорского дворца:

— Да, есть!

Если бы король Луриндорский сейчас же пустился в пляс, на ходу стягивая исподнее и крутя им над головой, то и тогда изумление было не столь велико. Публика, готовая ко всему, оказалась оглушена, советники и августейшая семья оцепенели, лицо Рида перекосилось и стало страшным, как в припадке падучей; Жизель превратилась в статую, а король Ирл невольно привстал на троне, изумлённо глядя на смельчака. То был я.

Слова ещё блуждали в высоте свода, а я успел занять позицию напротив молодожёнов. Все взгляды впились в меня, но я ничего не чувствовал, кроме решимости, и смотрел лишь на Ольгу. Она была настолько прекрасна по моим меркам женской красоты, что дух захватывало, и на минуту я забыл, где нахожусь. Даже издалека я жадно ловил её простые небесные черты, перехватывал радостный и словно знакомый взгляд.

Между тем, Рид справился и с первым изумлением от произнесённых слов, и со вторым, ещё большим, — лицезрением живого человека, которому сегодня утром на его глазах отрубили голову. В Рида на минуту вселился суеверный страх, но скоро был заглушен яростью.