Петр Никонов - Враги Империи

— Как я его узнаю?

— Ну… Скажем, он сообщит тебе, что курица без ума от картошки. И передаст запечатанное письмо от меня, где я упомяну какой-нибудь факт, который знаем только мы с тобой. Годится?

— Годится, — кадирец вздохнул.

— Ну, тогда, выпьем на прощание за курицу и за картошку! И за успех нашего совместного предприятия!

Вид на город, открывающийся с галереи, приводил в восхищение. Пожелтевшие сады Белого города постепенно начинали скидывать свои одеяния, чувствуя приближение зимы. Над Бурым городом стояли тысячи столбов дыма — холодным безветренным солнечным утром дым поднимался вертикально вверх. Корабли в порту и в заливе были похожи на гигантских китов, прилегших отдохнуть на темно-синей поверхности воды. А дальше, до самого горизонта, простиралась стеклянная гладь моря.

Гленард поплотнее завернулся в мягкий плащ из дорогой тонкой шерсти. Хотя он и родился, и жил на севере, он так и не смог за всю свою жизнь заставить себя полюбить прохладу осенних и зимних утренних часов.

— Удивительно, что, несмотря на смену времен года, город, на самом деле, почти не меняется, — Гленард повернул голову к стоящему у парапета графу Рэнальфу ан Фьодмор, Маршалу Империи. — По крупному счету, что жители Рогтайха делали летом, тем они и занимаются осенью, зимой, весной. С тем же энтузиазмом и скоростью. Муравейник, который никогда не спит. За пределами столицы всё не так. В деревнях и в баронствах всё зависит от цикла урожая. Пахота, сев, прополка, сенокос, сбор урожая, молотьба, заготовки, запасание дров, и всё по новой на следующий год. Даже в городах, даже в столицах герцогств, всё, так или иначе, связано с этим циклом. Всё меняется летом и зимой. А здесь — такое впечатление, что за городскими стенами совсем другой мир. Империя — не Рогтайх, а Рогтайх — это не Империя.

— Количество населения сглаживает различия времен года, — граф повернулся к подпиравшему колонну Гленарду. — Различия, конечно, есть, особенно у моряков и рыбаков, но, по крупному счету, ты прав. Это как в армии, Гленард. Весной маршируем, летом маршируем, осенью маршируем, зимой маршируем. Всегда есть, чем заняться.

— И лучше уж так, чем те различия день ото дня, которые случаются на войне.

— Многие хотели бы какой-никакой войны, — Рэнальф грустно усмехнулся. — На войне можно выслужиться, получить награду, новое звание. Можно из солдата дорасти до офицера. Многие скучают по войне, Гленард.

— Можно дорасти до офицера. А можно и не дожить до вечера. Или вернуться без каких-то частей. Мало ли безногих и безруких калек бродят по Империи после Злой Войны?

— Немало. Ты прав, я с тобой и не думаю спорить. Но далеко не все умные, и далеко не все это понимают. Но что делать с этими желающими повоевать — мне надо придумать.

— Сократи армию, — пожал плечами Гленард.

— Ты точно на Империю работаешь, а не на Кадир?

— Я не говорю всех разогнать. Наоборот, организуй в каждом герцогстве центры обучения. Обяжи каждого крестьянина пройти курс тренировок — полгода или год. Или несколько курсов зимой, несколько лет подряд, всё равно им зимой делать нечего. Получишь армию, которая будет маленькой в мирное время, но сможет мгновенно вырасти до огромной и уже обученной армии в случае войны. Разгони всех глупых, повысь умных. Придумай какие-нибудь почетные звания, какие-то награды.

— Всё это не так просто, — Маршал вздохнул.

— Рэнальф, обернись вокруг! Вокруг почти пятьдесят миллионов человек, к управлению которыми мы с тобой непосредственно причастны. У каждого из этих миллионов людей свои мысли, желания, страхи, мечты и понимание, как правильно управлять государством. Спроси у каждого извозчика, он тебе столько наговорит, что хоть сейчас его в Императорский Совет бери. Начни разговор с любым человеком с фразы «Такую Империю просрали…», и он тебе выложит всё, что, по его мнению, должен был сделать Император и не сделал. И что? Слушать их всех? Все пятьдесят миллионов противоположных мнений? Император доверил нам помогать ему править Империей не потому, что мы его друзья, а потому, что считает, что наши советы могут быть ему полезны. Мы не должны думать о том, что кому-то не понравятся наши решения — они однозначно не понравятся миллионам людей. Любые наши решения. Захотим сделать одно — миллионы не одобрят. Захотим сделать другое — другие миллионы не одобрят. Не будем делать вообще ничего — вообще никто не одобрит. Ну, и зачем нам об этом думать? Мы с тобой имеем какое-то собственное представление, какой мы хотим видеть Империю. Правильное, неправильное — нет таких слов. Не бывает в управлении государством правильных и неправильных решений. Славий знает о том, что мы хотим сделать с Империей, и если он нас терпит на наших постах, значит, по крупному счету, разделяет наши желания. А посему, Рэнальф, не стоит думать о сложности наших решений или о том, одобрит ли их кто-либо. Всё, что должно нас волновать — это верим ли мы в то, что от наших решений и действий Империя станет лучше. И то, одобряет ли Император эти наши решения и действия. Нельзя угодить всем, Рэнальф. А значит, нужно выбрать одного, кому мы хотим угодить. И на наших должностях — таким человеком должен быть Император.

— Ты прав в чем-то, Гленард, — Рэнальф задумчиво следил за входящим в гавань большим торговым кораблем, — хотя я не могу сказать, что я полностью во всем согласен.

— Ну, и не надо, — Гленард улыбнулся. — Кто, в конце концов, сказал, что я прав? У каждого своя правда.

— Ты ведь, не о городе хотел со мной поговорить, Гленард? И не о том, что зима близка. В чем причина нашей встречи?

— Причина важная, — он приблизился к графу и встал с ним плечом к плечу, понизив голос почти до шепота. — Мне стало известно, что герцог Стеррен ан Меддан пытается настроить знать Рогтайха против меня и, возможно, против Славия. Я не знаю пока, как далеко он зашел, но есть косвенные признаки, что далеко. У меня есть основания подозревать, что Стеррен готовит заговор против Императора.

— Ты уверен? — Рэнальф озабоченно посмотрел на Гленарда. — Это серьезное обвинение. Стеррен, конечно, недоволен последними решениями Славия, да и твоим присутствием в Совете тоже, скажем честно. Я не удивлюсь, если он интригует против тебя. Но заговор против короны — это совсем другое дело.

— Стеррен возмущен моими действиями. А мои действия — это реализация желаний и задумок Императора. Следовательно, Стеррен недоволен не только и не столько мной, сколько Императором и его идеями. А это уже измена. У меня есть серьезные основания полагать, что дело зашло уже довольно далеко. Ты понимаешь, что, как Великий Инквизитор, я не просто так слова на ветер бросаю. Стеррен вербует союзников.