Петр Никонов - Долгое путешествие

Колонны стоит упомянуть отдельно. Сотни разноцветных мраморных колонн, образующих ныне то ли мистический каменный лес, то ли завораживающий и сбивающий с толку лабиринт, собирались арабами по всему Средиземноморью и являются, по большей части, остатками старых римских храмов. Вот такая удивительная преемственность – части храмов, где поклонялись старым римским богам, стали частью великой мусульманской мечети, а та, в свою очередь, превратилась в христианский храм.

- Всему свое время, и время всякой вещи под небом, - я сажусь на скамью рядом с Федерико, - время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное.

- Время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить, - отзывается он.

Это наша старая традиция: начинать наши встречи фразами из Екклесиаста. Давным-давно, когда не было еще мобильных телефонов и электронной почты, нам нужно было придумать способ, по которому Федерико узнавал бы меня, независимо от того, в каком теле я бы перед ним появился. Мудрый фатализм Екклесиаста показался нам достаточно забавным и остроумным для этого.

- Во что ты меня втянул на этот раз, Федерико? – я разглядываю его, мы давно не виделись, и то, что я вижу, мне не нравится. Федерико высок и для своих семидесяти трех довольно крепок. Острый выдающийся нос, тонкие губы, немного нежные черты вытянутого лица, на котором давно поселились глубокие морщины, чуть оттопыренные уши, зачесанные назад темные волосы с проседью. Он похож на другого знаменитого уроженца Кордобы – матадора Манолете, погибшего, увы, слишком рано. Он одет почти по-мирски: черные брюки, дорогие черные кожаные ботинки, черная рубашка. Лишь белый воротничок выдает в нем священника. Федерико по-прежнему строен, но я замечаю, что он сильно похудел с последней нашей встречи год назад. Его щеки впали, кожа побледнела, черты лица заострились. Пугающие признаки тяжелой и страшной болезни.

- Пойдем, Гэбби, - он встает, вздохнув. – Не стоит в доме божьем обсуждать мирское.

Я молча следую за ним, зная, что приведет он меня в какое-нибудь приятное место, где хорошо посидеть, поесть и немножко выпить. Федерико не из тех священников, что морят себя постом, хотя и не из тех монахов из анекдотов и похабных историй, которые считают стены монастыря лишь преградой для тех, кто хочет помешать им насыщаться. Федерико воспринимает свою религию очень серьезно (с некоторой поправкой на знакомство со мной), но при этом любит и вкусно поесть, и выпить в меру. Вкус жизни ему совсем не чужд, и это мне в нем особенно нравится.

Мы познакомились с ним в 1968 году. Молодой священник, престижная во франкистской Испании профессия, едва выпустившись из семинарии, нашел для себя отличную рыночную нишу. Он решил стать экзорцистом. Язык у него был подвешен хорошо, и несколько лекций, вместе с парой-тройкой интервью и статей в газетах, создали ему неплохую славу в соответствующих кругах. Славу эту он был намерен расширять и активно путешествовал по всей Испании с этой целью, находя тех, кого считали одержимыми бесами, и либо раскрывая обманщиков, либо успокаивая сумасшедших с помощью тайно подмешанных в святую воду психотропных препаратов.

Я в ту пору по заданию графа Барселонского занимался тем, что пытался обеспечить ему восхождение на пустовавший с 1931 года испанский престол. Ну, по крайней мере, он так думал. На самом деле, я пытался найти способ сделать Испанию более либеральной страной и избавить ее от зловещей диктатуры Франко без серьезных потрясений, и при этом не навлечь очередной гнев моих братьев и моего Отца из-за моего слишком сильного вмешательства в дела людей. Одной из частей моего плана было назначение сына графа, Хуана-Карлоса, наследником испанской короны, что и произошло в следующем, 1969 году. Но это было еще впереди.

А пока я по определенным причинам оказался в Тарифе, на самом стыке Средиземного моря и Атлантического океана в ожидании наступления неких событий, о которых не стоит рассказывать подробно. Я только что вернулся из марокканского Танжера – одного из главных мест встречи шпионов тех времен – и несколько недель находился в состоянии вынужденного безделья, изнывая от скуки и постоянно порываясь бросить всё и отправиться в Париж, где в то время происходило всё самое интересное в европейской политике. Был ранний май, время теплое и приятное, но тихое и скучное для туристических городков побережья Коста-дель-Соль.

Утром мне попалась на глаза афиша – «Известный экзорцист падре Федерико Гарсия Суарес проведет вечером лекцию». Выпив пару стаканчиков хереса, мы с моим тогдашним носителем Хуаном Роблесом, пожилым рыбаком на пенсии, решили заглянуть и послушать падре Федерико. Вопреки моим ожиданиям, это оказалась не очередная проповедь средневекового мракобесия, а вполне интересный рассказ об истории экзорцизма и о современных воззрениях на эту проблему. Молодой священник рассказывал настолько воодушевленно и занимательно, что мне захотелось над ним подшутить.

Тем же вечером я вселился в тело девятнадцатилетнего Родриго Варгаса и совершил несколько действий, настолько неожиданных для его родителей, что они ранним утром побежали к священнику. А тот, пообщавшись несколько минут с новоиспеченным одержимым, вспомнил, не без моей помощи, о присутствии в городе одного из лучших специалистов по изгнанию бесов.

Федерико появился к полудню и был настроен очень скептически. Каково же было его удивление, когда я послал его в жопу сначала на арамейском языке, а потом на латыни, древнегреческом, арабском, старонемецком и, в конце концов, на идише, которого он не знал, но звучало это грозно. Подобрав отпавшую от изумления челюсть с пола он не без труда прочитал десяток полагающихся молитв, а я прилежно изображал то поведение, которое, судя по бульварным газетенкам ожидалось от излечиваемого от одержимости человека. Наконец, я покинул несчастного юношу, а его родители и довольно многочисленные зрители из числа соседей вознесли хвалы падре Федерико, который явно и сам был шокирован успехом своей миссии.

Не удивительно, что сразу после выхода из дома Варгасов Федерико отправился снимать стресс бутылкой вина в баре у порта с видом на остров Лас-Паломас. Там я его и нашел через час, вернувшись уже в образ Хуана Роблеса.

Падре Федерико вначале был не рад моей компании, а когда я подробно описал то, что случилось в доме Родриго Варгаса, испугался и попытался сбежать. Но слово за слово, и мы разговорились, а потом поняли, что нам интересно друг с другом. Меня впечатлила эрудированность Федерико, а его великое любопытство было просто ошарашено возможностями, открывшимися перед ним после знакомства с архангелом.