Петр Никонов - Долгое путешествие

- Здесь не знаешь, где усложнишь, где упростишь, - вздыхаю я. – Так сразу и не решишь, какое из двух зол меньшее.

- Зато какая интересная задача, Гэбби! – она наклоняется ко мне, пристально смотрит мне в глаза, переходит на шепот: - И потом, я еще ничего не сказала о награде.

- Награде? – усмехаюсь. – А я-то думал, что саму задачу ты считаешь наградой для меня. И что ты можешь мне предложить? Деньги?

- Могу и деньги. Но у тебя их больше, чем у меня. Подозреваю, что ты берешь со своих клиентов деньги не ради того, чтобы у тебя их стало больше, а чтобы у них их стало меньше.

- В каком-то смысле ты права. Тогда что? Что можно предложить в награду тому, у кого и так всё есть, включая бессмертие?

- Лэйят Гелика. Один из двух оставшихся в мире.

- Ого, - я удивлен. Французская компания Leyat выпустила модель автомобиля Helica в 1921 году. Выглядел он невероятно странно – словно аэроплан без крыльев. Фанерный двухместный корпус (водитель и пассажир сидели друг за другом, как в самолетах тех времен) приводился в движение пропеллером. Несмотря на свою странность, машина получилась выдающейся и смогла разогнаться до невероятных на тот момент 172 километров в час. Всего за шесть лет было выпущено тридцать экземпляров, но до наших дней сохранилось только два, один из которых находится в парижском Музее искусств и ремесел (самый старый технический музей Европы, между прочим – в нем еще находится тот самый маятник Фуко). Владелец второй машины, частный коллекционер, неизвестен, но ее существование официально подтверждено. Это одна из тех немногих вещей в этом мире, которые почти невозможно купить даже за очень большие деньги.

- Ты любишь необычные вещи. Достойное украшение твоей тайной коллекции в пригороде Мюнхена.

Ух-ты, она и об этом знает. А я ведь там показываюсь лишь раз в несколько лет.

- Ладно, - пожимаю плечами. – Когда начинается встреча в Шато Фронтенак?

- Послезавтра. Продлится два дня.

- Ну, давай попробуем. Что-нибудь придумаю.

- Спасибо, Гэбби. Мы встретимся там и всё обсудим.

- Тогда договорились. Спасибо, Лилли, за увлекательный рассказ и интересную задачу. Ну, и за ужин тоже.

- Уже уходишь, Гэбби? – Лилли очаровательно улыбается. – А ведь вечер только начинается.

- И что ты предлагаешь?

- Поехали.

Багряный зверь вновь, рыча, несет нас по Манхэттену, на этот раз вверх, к Централ парку, на пересечение Пятой авеню и Пятьдесят девятой.

Интерьер люкса Фитцжеральд в знаменитом отеле Плаза выдержан в строгих черно-белых тонах, матрас кровати мягок и упруг, а тело Лилли горячо и отзывчиво.

- Предлагаю в этот раз обойтись без наручников, - шепчу я, а она смеется в ответ, срывая с меня одежду.

Ее ноги на моих плечах, а я с каждым движением словно пытаюсь навсегда слиться воедино с ее пылающим телом, превратиться в огонь и гореть, гореть, гореть, пока мы не спалим собой весь этот город и весь этот мир. От ее криков стекла могут разлететься вдребезги, а от толчков моих бедер грозит разрушиться не только постель, но и всё здание со всей его великой вековой историей. Горячая волна захватывает нас одновременно и несет нас, крутя в водоворотах, нет – в огневоротах, сквозь звезды, галактики, века, тысячелетия и эпохи. Мы прижимаемся друг к другу, дрожа от радости и возбуждения, целуемся – долго, нежно, не торопясь, наслаждаясь каждым прикосновением, а потом всё повторяется. Снова и снова. Снова и снова.

Знаете ли вы, что чувствуют двое бессмертных, занимаясь лучшим сексом за многие века своей жизни? Вот. И не узнаете.

Просыпаюсь я один.

Оно и к лучшему. Ненавижу момент, когда сказка превращается в утро.

Всё, что мы хотели друг другу сказать, мы сказали. Всё, что хотели ощутить и испытать, мы ощутили и испытали. Теперь нужно просто работать. А значит, меня ждет обворожительный Квебек и много сложных дел.

Но прежде чем приступать к выполнению поручения моей шикарной, но до сих пор неизвестной мне нанимательницы, нужно подготовиться. И для этого я еду в Монреаль.

Глава XIV .

6 августа 2017 г.

Монреаль, Канада

У каждого из нас есть вещи, которые ты вроде бы и видел много раз, а всё равно каждый раз они тебя завораживают. Можно бесчисленное число раз смотреть на закат над морем, на водопад в горах, на заснеженный лес, на северное сияние – и снова и снова восторгаться, словно впервые.

Для меня таким впечатлением являются полеты. Не знаю, тоска ли это по тем временам, когда у меня самого были крылья, или восторг от блистательного результата человеческой мысли, заставляющей взлетать выше гор тонны металла и, что еще более удивительно, аккуратно возвращать их на землю.

Летаю я часто, иногда почти каждый день. Как устроен самолет, и что с ним происходит в любую секунду полета, я знаю досконально. Нередко случалось мне и самому пилотировать эти чудесные машины – и во времена фанерных бипланов, и в век ревущих реактивных лайнеров. И всё равно, каждый раз это магия, почти детское ощущение волшебства.

Те минуты перед посадкой в самолет, которые для многих являются лишь раздражающим ожиданием, нарастающим страхом или всего лишь временем дочитать газету, для меня наполнены чарующим предвкушением чуда. Я стою у высокого, от пола до потолка, стекла окна и смотрю, как взлетают и садятся самолеты. Отсюда они кажутся такими легкими и маленькими. И как грациозно эти стальные птицы отрываются от бетонной полосы и скользят всё выше и выше, стремительно и невесомо пронзая пространство. Я дрожу от нетерпения, дрожу буквально – мне хочется приобщиться к этой магии, стать частью этого волшебного ритуала и вознестись в небо, пусть и не на собственных крыльях, но вознестись.

А потом, когда самолет, чуть встряхиваясь на стыках бетонных плит, медленно выруливает на широкую и длинную, почти бесконечную, взлетную полосу, он замирает на мгновение, пока командир воздушного судна запрашивает у башни финальное разрешение на взлет. Но вот звучит колдовское заклинание «Clear to take off!» и могучие турбины, повинуясь легкому движению рычагов в кабине, взвывают, словно выходящий на охоту дракон. Командир отпускает педали тормозов шасси, и многотонная махина начинает движение: сначала медленно и лениво, словно сомневаясь, но потом всё быстрее и быстрее. И вот мы едем, едем, едем по полосе. И кажется, что мы так и будем ехать до самого пункта назначения, словно самолет наш превратился в скоростной поезд, решив, что сегодня ему не хочется летать.

Но тут, достигнув скорости отрыва, он поднимает свой длинный нос, и поток воздуха ударяет в крылья, как будто расправляя их. Могучие плоскости опираются на внезапно ставший твердым, упругим, воздух. Железная птица словно подпрыгивает, преображаясь, и начинает свой полет. Полет – вот настоящая стихия птиц, самолетов и ангелов. На земле мы все неуклюжие, медлительные, но стоит нам оторваться от нее, стоит расправить крылья, и всё меняется. Мелкие земные проблемы становятся несущественными – из-под облаков не видно деталей на земле. Зато прекрасно видна общая картина, горизонт стремительно расступается, открывая взору ошеломительную красоту этой планеты.